Николай Воронков - Непослушная игрушка
– Это цена наших желаний, милорд. Если вы откажете, будет гораздо хуже… – Мужик опустил голову.
Мы долго молчали. Человек ждал моего решения, а я просто не знал, чего требовать и что говорить. Но говорить было надо.
– Денежные вопросы меня мало волнуют. Пока остаются договоренности, существующие при лорде Киксо. К завтрашнему дню приготовить всю задержанную сумму.
Как мне показалось, мужик вздохнул с заметным облегчением и кивнул.
– Ремонт стены – за свой счет.
Снова кивок.
– В стражу принимать только после принесения присяги леди Вероне.
– Но… каждому ехать – это долго.
– Ездить необязательно. Сначала присягу примет глава города, а потом уже он будет принимать ее у новых стражников.
Снова кивок.
– И еще… – Я задумался. – Выберите десяток мальчишек в возрасте десяти – четырнадцати лет из самых влиятельных семей города. Они поедут к леди Вероне.
– В качестве заложников? – Мужик потемнел лицом.
– Надеюсь, до этого никогда не дойдет. Официально они поедут учиться в новую школу, которую открывает леди Верона: ей нужны преданные и грамотные люди. Ну а дальше все будет зависеть от прилежности мальчишек.
Я прикинул, что бы еще можно было потребовать, но, кроме ежегодной дани молодыми девушками, ничего больше в голову не приходило. Хорошо бы еще потребовать с десяток воинов для компенсации собственных потерь, но зачем мне такая головная боль? Каждый раз ложиться спать с мыслью: «А проснусь ли я?»
– Я приеду завтра в обед, – заключил я.
Провожая взглядом уходящего гостя, обернулся к Пеко, который по своей привычке устроился у меня за плечом.
– Что думаешь?
– Может, и правда, а может, и нет. Вполне может быть, что заманят в город, а там прирежут или отравят в подходящий момент. Сил у леди Вероны пока мало, и мстить она придет еще не скоро.
– И что предлагаешь?
– Завтра всех одеть в броню и ехать в город, а там…
– Если захотят, на тесных улицах перебьют за несколько минут. Не будем рисковать людьми. – Я задумался, прикидывая варианты. – Сделаем по-другому. Прямо сейчас отправь десяток в полном вооружении в сторону замка Вероны. К вечеру пусть скрытно остановятся и ждут нас два дня. Если до этого срока мы не вернемся, то пускай возвращаются в замок и сообщат, что город потерян окончательно, а нас… нас можно уже не ждать. Со мной в город поедет десяток без брони. Горожане должны видеть, что мы не боимся. Остальные останутся на заставе и постараются выжить, если что. Лучше бы отправить и их тоже, но раненые еще не все готовы перенести дорогу. И еще… – До меня вдруг дошло, что следующий день может стать последним в этом мире. А, умирать – так с музыкой! – Постарайся к завтрашнему обеду приготовить вымпел – на белом фоне золотой дракон. Пусть видят, кто к ним приехал.
– Но, милорд, право на такой вымпел имеют только… – смутился Пеко.
– Знаю! – перебил я его, хотя не имел ни малейшего понятия, что он имел в виду. А выслушивать местные легенды и спорить о правомочности своих действий совершенно не было желания. На спине у меня дракон уже есть, огнем жечь я теперь могу не хуже настоящего дракона. И пусть кто-нибудь попробует вякнуть, что я не имею права на обычный флажок! Стараясь не сорваться, я повторил: – Знаю. Можешь считать это прихотью, можешь – последним желанием. Я так хочу.
Пеко покорно вздохнул.
– И нечего вздыхать! Дел куча, иди командуй людьми. Да, и проследи, чтобы у тех, кто поедет со мной, одежда была поприличней. Все-таки милорда сопровождают.
Вымпел получился смешным – на треугольном куске лучшей ткани, которая нашлась в отряде, за ночь умудрились вышить разноцветными нитками нечто среднее между вставшим на задние лапы медведем и драконом с острова Комодо. И крылышки были, маленькие, чуть заметные. Я уже хотел убрать это убожество с глаз долой, но вовремя заметил, как солдаты смотрели на эту тряпку. Не было восторженности, не было усмешек. Просто на лицах, в осанке появилась какая-то уверенность, что ли, и я мысленно махнул рукой.
Честно говоря, ехать было страшновато, особенно учитывая число погибших горожан. Мало ли что мужик говорил о покорности и готовности принести присягу. К Вероне тоже приезжали, только вот домой вернулись далеко не все – сам к этому руку приложил. А я с десятком солдат в разозленном городе – это вообще один раз чихнуть. Но ехать придется, иначе смерть людей в этой никому не нужной разборке будет напрасной. Хорошо бы надеть кольчуги, а то и рыцарские латы, но, если нас захотят убить, все это бесполезно и только покажет наш страх. Перед поездкой я специально прошелся перед строем солдат, отобранных Пеко. Для меня теперь важнее было, чтобы на лицах не было следов страха или пренебрежения. Должно быть только спокойствие. Но мужики были как на подбор. У стоящего справа на копье надет мой вымпел, и на него периодически посматривали все солдаты. Ну что ж, теперь бы и мне не опозориться, оказавшись в сдающемся городе.
Мы снова неторопливо ехали по улице, но на этот раз веселых лиц вокруг нас не было. Смотрели молча, многие с ненавистью, но задержать или оскорбить никто не пытался.
Когда проезжали через то место, где раньше стояла центральная башня, я даже удивился результатам своей работы. След от моего шара был в виде широкого желоба с каменными стенками. Это ж какая у него была сила, что он вот так утрамбовал в землю каменную башню? Огромный пролом уже пытались перекрыть, наскоро соорудив из обломков некое подобие каменной стенки в человеческий рост, но в сравнении с возвышающейся рядом основной стеной это выглядело откровенно жалко.
Все так же неспешно, провожаемые мрачными взглядами, добрались и до местной администрации. Там нас уже ждали. Проводили на второй этаж небольшого здания, и в большой комнате уже знакомый мужчина, который приезжал на переговоры, сразу встал передо мной на колено.
– Я, глава города Тирик, и горожане Сундура присягаем тебе, милорд Гордан, и клянемся в верности, пока смерть не разорвет эту клятву, – торжественно произнес он.
Я постарался поточнее вспомнить текст, который говорила Верона. Положив руку Тирику на плечо, начал говорить торжественно:
– Я, милорд Гордан, от имени леди Вероны принимаю верность твою, Тирик, и горожан Сундура. Клянусь заботиться о вас, пока я жив и имею для этого силы.
Может, мне показалось, но по комнате пронесся облегченный вздох. Чему они радуются? Хомуту на шею? Или мне не все рассказали и есть еще какие-то причины?
В комнате стояла тишина. Я подошел к столу, на котором стояли три довольно объемных мешка. Раскрыл один – серебро. В том, что поменьше, – золото.
– Пеко, отсчитай, сколько нужно для отряда. За прошедшее время и на месяц вперед. На еду, амуницию, содержание, жалованье и прочее. Ну сам знаешь.
Пока Пеко сноровисто считал, я прошелся перед строем мальчишек, которые жались у стенки. Чистенькие, аккуратно подстриженные и напуганные. Только у троих в глазах плещется ненависть. С этими ясно: скорее всего, погиб кто-то из близких. Нужны ли такие Вероне? Ладно, если они будут жить мечтой отомстить мне, а если Вероне? Уж она-то этого точно не заслужила, и незачем ей отвечать за мои поступки.
Я снова прошелся перед строем, пытаясь разобраться в своих ощущениях, потом жестом показал этой троице отойти в сторону. Напряжение в комнате резко возросло.
– Эти ребята поедут на учебу, а эти… только если сами очень захотят.
– А… почему? – Тирик стоял рядом, очень напряженный.
– Потому что там будут хорошие учителя, придется много заниматься, стараться и слушаться старших. Со временем это окупится сторицей, они займут высокое положение. А если человек сразу настроен на подлости, то это пустая трата времени.
Я повернулся к главе:
– Можете отправлять.
– А разве вы не… – Тирик в недоумении показал рукой на мешки с деньгами.
– Я вам что, носильщик для денег или нянька для детей? Соберете обоз, отвезете детей, деньги, обговорите все вопросы с леди Вероной. Товары отправите, в конце концов. А у меня своих дел еще много.
Отказавшись от «праздничного» обеда, мы все так же неторопливо вернулись в свой лагерь, и только там, оказавшись в своей палатке, я понял, чего мне стоила эта поездка. Рубашка была мокрой насквозь, как будто я побывал под дождем. Читал где-то, что, когда человек чувствует или подозревает опасность, нервная система требует или драться, или бежать. А если это делать нельзя, то вспышка внутренней энергии ищет выход хотя бы в таком виде, как пот. Судя по рубашке, нервничал я сегодня много. А чего добился? Нескольких слов от человека, назвавшегося главой города? Документы я не видел, и если это проходимец, то от всего этого представления толку – ноль. Никаких договоров не подписал, денег не взял, дети тоже поедут сами (если поедут). Короче, развели, как лоха. На мгновение вспыхнула ярость, но я постарался успокоиться. Бумажка – это просто бумажка, тем более что я ничего не смыслю в местной экономике. А если обманут, то я ведь могу и вернуться. И тогда точно от городских стен ничего не останется.
