Дмитрий Казаков - Дорога из трупов
С подобной заинтересованностью человек изучает размножающихся под микроскопом амеб и думает: «Ишь ты, а я тоже так могу».
Голос маленького стражника перестал дрожать, движения из просто корявых стали отточенно корявыми, а на физиономии проступила та ярая увлеченность, которую обычно принимают за вдохновение.
А потом текст закончился.
– Ух ты! – Самый большой тролль почесал макушку. – Ничего себе. А это занятная штука, ага.
– Надо наступить на них и раздавить в лепешку, – завел свое замшелый традиционалист, но настроение толпы безнадежно изменилось.
Несколько троллей помоложе приплясывали, а черный и приземистый бормотал что-то себе под нос. Симптомы были ужасно похожи на те, что одолевали стражников в Утопии.
– Ну так мы пошли? – робко спросил Потом Вытек.
– Пошли, – кивнул большой тролль. – Только сначала вы покажете нам это еще раз, а потом научите, как это делать.
В голову посла заглянула мысль о том, что они застряли в Каменном Заду надолго.
– Сколько будет один плюс один плюс один?
На лице задавшего вопрос Старого Осинника читалось такое мучительное усилие, словно он разрешался от недельного запора. Глаза были выпучены, уши подрагивали, на лбу блестели капли пота.
– Три, – ответил Стукнутый Черный, занятый тем, что расставлял столбики из монет в аккуратные линеечки.
В каждом столбике по десять бублей, в каждой линейке – по десять столбиков.
– Три, кхе-кхе, – повторил Стукнутый Черный. – Это все, что ты сумел сделать за полчаса?
– Ну, не все же в молодости на жрецов учились. – Бывший охотник на вампиров обидчиво засопел. – Три… а что это значит?
– Это значит, кхе-кхе, что тебе надо добавить к ним еще семь монет, и тогда получится столбик.
– Семь? – Старый Осинник погрузился в обдумывание концепции нового числа.
Герои, они же спасатели, сидели за столом в «Сломанном мече» и занимались непривычным делом. Они пересчитывали честно заработанные деньги.
Ранее мысль о том, чтобы заняться чем-то подобным, даже не приходила им в голову. И не только в силу того, что честно денег они не зарабатывали. Просто герои получают в награду не зарплату и не гонорар, а сокровища и девственниц. Ну а эти штуковины нуждаются в подсчете примерно так же, как пляжи – в снегоуборочных машинах.
Сокровища и девственниц просто используешь по назначению, и все дела.
Помогало то, что Агрогорн за время пребывания в должности хозяина таверны выучился неплохо считать. Да и Стукнутый Черный хорошо знал арифметику. Проблема была в том, что после спасения инкассаторов в руках бывших героев оказалось ну очень много денег.
Целый ящик.
– Не могу больше, – сказал Чапай и снял папаху. Под ней обнаружилась розовая лысина, похожая на волосатую черепашку. – И может, хватит? Мне уже хочется кого-нибудь убить…
– Оставь геройские замашки, – сказал Агрогорн, все больше входивший в роль старшего. – У нас теперь серьезное дело, большой бизнес. И мы должны вести ее… эту, ну, как ее…
– Регулярную шекшуальную шизнь? – подсказал Брежен, дремавший на боевом посту около ведра.
– Нет… другое… более длинное, – отмахнулся Агрогорн. – А, бюстгалтерию… Еще про нее песня есть – бюстгалтер, милый мой бюстгалтер…
Герои таращились на предводителя, словно ящерицы на решившего поговорить с ними ангела.
– Чего уставились? Так называется человек, который деньги считает.
– А, кхе-кхе… – протянул Стукнутый Черный. – А я всегда думал, что этим словом обозначается что-то, ну, другое…
Ткань, закрывавшая его лицо, несколько покраснела.
– Ты ошибался, – уверенно заявил Агрогорн, а затем повернулся к выходу из таверны. – Так, это еще кто?
Дверь «Сломанного меча» открылась, и внутрь шагнул Гранд Кобызяк, большой и злой, точно готовый к извержению вулкан. Вскоре стало ясно, что явился он не один, а в компании дюжины молодых людей, которых охотно приняли бы на работу в любую голливудскую кинокомпанию.
На должность «злобные тупые громилы для малобюджетных фильмов».
Громилы были вооружены тусклыми взглядами, ножами, кастетами и тяжелыми дубинами.
– Привет, – не очень дружелюбно сказал Агрогорн. – Чего надо?
– Я хочу, чтобы вы вернули мои деньги! – заявил хозяин гостиницы.
– Так мы тебе их уже вернули, кхе-кхе. – Судя по тону, Стукнутый Черный улыбался внутри своей маскировки. – Когда уложили тех типов с мечами. Если бы не мы, ты бы сейчас был много беднее.
– Да! – рявкнул Гранд Кобызяк. – Но вы взяли слишком много! Я бы заплатил вам, но не столько!
Чапай вздохнул и водрузил папаху обратно на лысину. Брежен произвел некое сложное телодвижение, сопровождаемое выразительным звяканьем орденов и медалей.
– Есть такая хорошая геройская пословица, – сказал Агрогорн. – Победитель забирает все. Скажи спасибо, что мы теперь не герои, а спасатели и что мы удовольствовались третью, а не прибрали все полностью.
– То есть вы не хотите вернуть мои деньги? – Гранд Кобызяк побагровел.
– Неа, – покачал головой Старый Осинник.
– Тогда мы тут все сожжем и разрушим! Вперед, ребята! – заорал хозяин лучшей в Ква-Ква гостиницы, потирая мозолистые ладони.
Даже самые тупые громилы обладают чувством самосохранения. Но у типов, что пришли с Кобызяком, это чувство, похоже, удалили хирургическим путем. Они на самом деле попытались выполнить приказ.
Один из громил вскинул дубину, но опустить ее не успел. Осознал только, что дед, годный лишь для того, чтобы портить воздух, оказался рядом и улыбнулся, словно только что тонко пошутил. Шутки громила не понял, поскольку ему стало очень больно, а потом – вообще никак.
Брежену осталось лишь хихикнуть.
Второй попытался дать по морде Старому Осиннику, но удивительным образом промахнулся. А охотник на вампиров отточенным движением осиновых кольев лишил противника сознания. И некоторого количества крови, вытекшей через дырки в теле. Но это – совершенно случайно.
Гранд Кобызяк с ужасом смотрел, как дряхлые персонажи баек и сказок быстро и деловито валят на пол лучших уличных бойцов. Хозяин гостиницы, как и многие другие люди, не помнил того, что сказки могут быть страшными.
– Как… что… не может быть… – шептали его побледневшие губы. – Нет! Не трогайте меня!
– Не бойся, – успокоил его Агрогорн, откладывая окровавленную поварешку. – Мы этих, деловых партнеров не трогаем.
– Партнеров? – спросил Гранд Кобызяк.
Широко улыбавшиеся герои подходили ближе и ближе, и от запаха чеснока у бывшего борца начала кружиться голова. Он, не знавший, что такое страх, понял, что ужасно напуган!
Часть третья
Эльфы выглядят хорошо – это известно всем. Но мало кто знает, сколько усилий они на это затрачивают. Для представителей остроухого народа имидж важнее всего, даже жизни.
Лучше стать мертвым, чем выйти в ненадлежащем виде.
Поэтому неудивительно, что именно эльфы изобрели солярии, массажные кабинеты и салоны красоты. Подобные заведения появились и в Ква-Ква, когда там оказалось достаточное количество эмигрантов из Лоскута Высокий лес.
Но салоны красоты, называемые по-эльфийски фэйсомейканье, то есть «место, где тебе сделают лицо», являлись типично этническими заведениями. Работали они лишь для своих, и о том, где именно находятся подобные учреждения, знали только сами эльфы.
Одно из них располагалось на полпути от Магического Университета до площади Изопилия, укрываясь от посторонних глаз в подвале рыбной лавки. В данный момент в салоне было исключительно эльфно, гости сидели на стульях, столах и на пустых ящиках из-под парфюмерии.
А ведь такое допускалось только в исключительных ситуациях.
– Шляськ фуньк они отказались меня слушать, хотя я все время говорил о… – вещал самый пожилой из собравшихся, лысый и бородатый.
Только сумасшедший, забывший об имидже эльф может так выглядеть.
– Не отвлекайся, – сказал Араэль, много лет работающий вышибалой в ночной берлоге «Три поросенка». – Про змееморфов мы услышали. А самые невезучие – раз пять. Нам интересно узнать, что было с тобой.
– …о том, что змееморфа надо поймать, – инерция рассказа еще некоторое время тащила хранителя музея Натуральной истории по течению и только потом шарахнула о камень чужой реплики. – Огурьк что?
– Мы хотим узнать, что сделали с тобой стражники, – мягко проговорил Араэль.
– Они не стали меня слушать!
На взгляд Простодрэля, это было самым страшным преступлением.
– Клянусь всеми богами сразу, я их понимаю, – пробурчал парикмахер Долголетэль. – А еще что?
– Тарюльк хлядруп потом они посадили меня в камеру.
– Ага, ха, – сказал кто-то, и на узких эльфийских лицах появилось то выражение, что возникает на физиономиях собравшихся в цирке людей, когда из шляпы фокусника наконец-то возникает кролик.
– Значит, все-таки они тебя угнетали, – сказал Араэль и, решив, что ситуация это позволяет, улыбнулся краешком рта. – Мерзкие тупоухие твари, облысевшие обезья…
