Терри Пратчетт - Делай Деньги
— Ты выглядишь великолепно, — сказал Мойст.
— Да, я знаю, — отозвалась Адора Белль. — Что происходит? Возница сказал мне, что из банка ушел весь персонал.
Позднее Мойст думал: вот когда все пошло не так. Тебе надо было оседлать скакуна Слухов до того, как он вырвется из загона, чтобы была возможность натянуть поводья. Надо было подумать: как это выглядело, когда все служащие выбегали из банка? Надо было кинуться в редакцию „Таймс“. Надо было прямо тогда и там же вскочить в седло и развернуть все в правильную сторону.
Но Адора Белль действительно выглядела великолепно. Кроме того, все, что произошло — это просто то, что одному члену персонала стало плохо и он покинул здание. Что кто бы то ни было может из этого сделать?
И ответ, конечно же, был таков: все, что им захочется.
Мойст заметил еще кого-то за своей спиной.
— Мифтер Липовиг, фэр?
Мойст повернулся. Было еще менее весело смотреть на Игоря, когда ты только что смотрел на Адору Белль.
— Игорь, сейчас действительно неподходящее время… — начал было Мойст.
— Я внаю, фто не долвен бы ваходить наверх, фэр, но мифтер Клемм фкавал, фто он вакончил рифунок. Он очень хороф.
— К чему это все было? — спросила Адора Белль. — По-моему, я почти поняла два слова из всего сказанного.
— О, внизу в сово… в подвале есть человек, который создает мне долларовую банкноту. Фактически, бумажные деньги.
— Правда? Страсть как хотела бы на это взглянуть.
— В самом деле?
Это воистину было чудесно. Мойст разглядел эскизы с одной и с другой стороны долларовой банкноты. Под сияющим белым освещением Игоря они выглядели сложнее дварфийского контракта и богатыми, как сливовый пудинг.
— Мы сделаем так много денег, — сказал он вслух. — Прекрасная работа, Оулс… Мистер Клемм!
— Я собираюсь все-таки остаться Оулсвиком, — нервно сказал художник. — В конце концов, значение имеет только Дженкинс.
— Ну, да, — согласился Мойст. — Должно быть, вокруг дюжины Оулсвиков.
Он оглянулся на Хьюберта, который стоял на стремянке и безнадежно заглядывал в трубы.
— Как дела, Хьюберт? — окликнул его Мойст. — Деньги все, как обычно, спешат туда-сюда, так ведь?
— Что? О, прекрасно. Прекрасно. Прекрасно, — ответил Хьюберт, почти уронив стремянку из-за спешки, с которой он слезал. Он посмотрел на Адору Белль с выражением неопределенного благоговейного ужаса.
— Это Адора Белль Добросерд, Хьюберт, — сказал Мойст на тот случай, если человек собирался спастись бегством. — Она моя невеста. Она женщина, — добавил он, увидев обеспокоенный взгляд.
Адора Белль протянула руку и сказала:
— Привет, Хьюберт.
Хьюберт уставился на нее.
— Все нормально, можно пожать руки, Хьюберт, — осторожно произнес Мойст. — Хьюберт — экономист. Это как алхимик, только грязи и беспорядка меньше.
— Так вы знаете, как крутятся деньги, так, Хьюберт? — сказала Адора Белль, пожимая безвольную руку.
Хьберту наконец открылся дар речи.
— Я сварил тысячу девяносто семь стыков, — сказал он, — и выдул Закон Сокращающегося Дохода.
— Не думаю, что кто-либо делал такое прежде, — заметила Адора Белль.
Хьюберт посветлел. Это было просто!
— Мы не делаем ничего неправильного, знаете ли! — заявил он.
— Я уверена, что это так, — ответила Адора Белль, пытаясь вытянуть свою руку.
— Он может отслеживать каждый доллар в городе, знаете ли. Возможности бесконечны! Но, но, но, эм, конечно, мы никаким образом ничего не нарушаем!
— Я очень рада это слышать, Хьюберт, — отозвалась Адора Белль, дергая руку сильнее.
— Конечно, у нас есть первоначальные трудности! Но все проводится с безмерной осторожностью! Ничего не потерялось, потому что мы оставили открытым клапан или что-то подобное!
— Как увлекательно! — воскликнула Адора Белль, хватая свободной рукой Хьюберта за плечо и вырывая вторую из его хватки.
— Нам пора идти, Хьюберт, — сообщил Мойст. — Продолжай работу в том же духе. Я очень горжусь тобой.
— Гордитесь? — воскликнул Хьюберт. — Мистер Космо говорил, что я безумец, и хотел, чтоб тетушка сдала Хлюпера на переплавку!
— Типичное закоснелое, старомодное мышление, — заявил Мойст. — Сейчас Век Анчоуса. Будущее принадлежит таким людям, как ты, тем, кто может сказать нам, как все работает.
— Правда? — спросил Хьюберт.
— Запомни мои слова, — ответил Мойст, твердо направляя Адору к далекому выходу.
Когда они ушли, Хьюберт понюхал свою ладонь и поежился.
— Милые они люди, правда ведь? — произнес он.
— Да, мафтер.
Хюберт поднял взгляд на сверкающие капающие трубы Хлюпера, честно отражающиеся в своих отливах и направляющие потоки денег по городу. Всего один удар может разнести мир. Это была ужасная ответственность.
К нему присоединился Игорь. Они стояли в тишине, нарушаемой только плеском коммерции.
— Что мне делать, Игорь? — спросил Хьюберт.
— В Фтарой Фтране у наф ефть пофловитфа, — сообщил Игорь.
— Есть что?
— Пофловитфа. Мы говорим: „Ефли не хочефь монфтра, не дергай рычаг“.
— Ты же не думаешь, что я сошел с ума, ведь нет, Игорь?
— Многие великие люди фитались бевумными, мифтер Хьюберт. Даже Доктора Ханфа Форворда навывали фумаффедфим. Но я фпрофу ваф: мог ли бевуметф фовдать револютфионный экфтрактор живых мовгов?
— А Хьюберт вполне… нормален? — поинтересовалась Адора Белль, когда они поднимались по мраморным ступеням к ужину.
— По меркам помешанных людей, которые не выходят на солнечный свет? — уточнил Мойст. — Довольно нормален, я бы сказал.
— Но он вел себя так, будто никогда раньше не видел женщину!
— Он просто не привык к вещам, к которым не прилагается руководство, — объяснил Мойст.
— Ха, — сказала Адора Белль. — Почему только с мужчинами такое случается?
Зарабатывает крохотную плату, работая на големов, подумал Мойст. Примиряется с надписями на стенах и разбитыми окнами из-за големов. Отправляется в глухую местность, спорит с могущественными людьми. Все ради големов. Но он ничего не сказал, потому что он читал руководство.
Они дошли до административного этажа. Адора Белль принюхалась.
— Чуешь? Ну разве это не прекрасно? — сказала она. — Разве это даже кролика не превратит в плотоядного?
— Овечья голова, — угрюмо отозвался Мойст.
— Только чтобы сделать отвар, — сказала Адора Белль. — Все мягкие студенистые кусочки вынимаются сначала. Не волнуйся. Тебя просто сбивает с толку старая шутка, вот и все.
— Какая старая шутка?
— Ой, да ладно! Мальчик приходит в лавку мясника и говорит: „Мама сказала, можно нам, пожалуйста, овечью голову, только оставьте глаза, потому что она, видать, у нас на всю неделю“. Ты не понял? „Видать“ используется в смысле „хватать“ и еще в смысле, ну „видеть“…
— Я просто думаю, что это немного нечестно по отношению к овце, вот и все.
— Интересно, — произнесла Адора Белль. — Ты ешь милые анонимные части животных, но думаешь, что другие куски есть нечестно? Ты считаешь, что голова отлетает с мыслью „Ну по крайней мере, он не съест меня?“ Строго говоря, чем больше животного мы съедаем, тем счастливей его вид, потому что нам не нужно будет убивать их так много.
Мойст толкнул двойные двери, и воздух вновь наполнился неправильностью.
Не было мистера Непоседы. Обычно он бы ждал в своем ящике для входящих, готовый одарить Мойста щедрым слюнявым приветствием. Но ящик был пуст.
И еще комната казалась больше, потому что Глэдис в ней тоже не было.
На полу лежал маленький голубой ошейник. В воздухе витал запах готовящейся еды.
Мойст бросился бегом по проходу на кухню, где у плиты торжественно стояла голем, смотря на дребезжащую крышку огромного котелка. Грязная пена стекала по нему и капала на плиту.
Заметив Мойста, Глэдис повернулась.
— Я Готовлю Ваш Ужин, Мистер Липовиг.
Темные исчадия ужаса запрыгали в свои параноидальные классики перед внутренним взором Мойста.
— Не могла бы ты, пожалуйста, опустить черпак и отойти от котла? — произнесла Адора Белль, неожиданно появившись около него.
— Я Готовлю Ужин Мистеру Липовигу, — сказала Глэдис с намеком на вызов. Бурлящие пузыри, как показалось Мойсту, стали больше.
— Да, и он выглядит почти готовым, — продолжила Адора Белль. — Так Что Я Бы Хотела Взглянуть На Него, Глэдис.
В ответ последовала тишина.
— Глэдис?
Одним движением голем передала ей черпак и отступила, полтонны живой глины двигалась легко и бесшумно, как дым.
Адора Белль осторожно подняла крышку и погрузила ковш в кипящую массу.
Что-то поскреблось о ботинок Мойста. Он посмотрел вниз в обеспокоенные рыбьи глаза мистера Непоседы.
