Сергей Лукьяненко - Обыденный Дозор. Лучшая фантастика 2015 (сборник)
– Клубничный… А нельзя ли заделать дыру и восстановить нормальное давление воздуха, хочется чайку испить. Я ж не про пиво и водку, товарищ командир.
Командир глянул на нашего технаря.
– Какой пластырь ни накладывай, а накачать воздух мы не сможем. – Терагерцевый сканер в руках Вейланда напоминал булаву, особенно в сочетании с его цилиндрическим шлемом. – Все обесточено, скорее всего управляющая система выключила главную энергетическую установку еще до начала прилива. Так что когда пошел крен, то на достойный ответ не хватило энергии, что и привело к частичному затоплению станции. Вырубило резервный генератор, а вместе с ним и саму управляющую систему.
– Ладно, это все лирика, – подытожил командир. – Давай, показывай, что у нас за ближайшими переборками… Ага, отсюда можно пробиться во второй отсек. Там радиальный коридор. Двадцать метров, и мы скорее всего… в медблоке. Судя по ячеистой структуре боксов, это он. Так, Вей, есть предложения, как это сделать?
– За тем люком, что виднеется возле плиты, начинается вентиляционный канал; воды там нет и скорее всего не было. Можно открыть люк без особого насилия, поработаем молекулярным шибером, слой за слоем, и замок у него вывалится.
– Никитский, действуй, ты у нас главный по взлому, – распорядился командир.
Через десять минут люк стал хрустеть в нескольких местах, а еще через минуту Никитский с довольным хохотком потянул его вакуумной присоской. Далее были лопасти вентилятора, которые можно было снять отверточным манипулятором, который присутствует на третьей руке Вейланда; за ним открылся длинный желоб вентиляционного канала.
– Корнеев – первый, – скомандовал Трофимов.
«Люблю» я во всякие дыры лезть, это, наверное, потому что самый худой. Лучко бы вызвался добровольцем, он исторически из казаков-пластунов, но сейчас Васек сам ждет нашей помощи.
Желоб привел меня в радиальный коридор, здесь люк всего лишь на винтах был. Коридор также обесточенный, разгерметизированный, но сухой. Нашлось еще два трупа, похожие на мертвого Петреуса, только разложение зашло глубже; по сути, это были груды слизи. Не поздоровилось даже костям, от черепов одни обмылки остались, крепки оказались только импланты нейроинтерфейсов и силоприводы для мышц, в общем, синтетика. Кстати, судя по их конфигурации, покойные при жизни относились к разведке НАСН.
И что самое интересное, а может, и противное – я видал немало покойников, но тут можно было употребить именно такое слово, – эти не были спокойными. Покойники-беспокойники. Точнее, неспокойной являлась слизь, в которую они превратились. Она не замерзала и то ли сама колебалась, то ли в ней вибрировало нечто постороннее. Впрочем, проверять собственным пальцем не хотелось.
Дверь в медблок была открыта, а внутри, как и следовало ожидать, все оказалось перевернуто. И явно не водной стихией, а словно бы мечущейся толпой.
На полу куча битого стекла, следы крови вроде как от порезов, в боксах погром. Но на удивление в одном из них остался целый робот-хирург, мирно так стоял в своей нише. Поскольку у него имелся собственный аккумуляторный источник питания, то он включился и выдал на экран, заменявший ему лоб, колонку цифр самотестирования. «К работе готов», – произнес робохир и изобразил улыбку, должную вызвать доверие к его мастерству. Что и оставалось сообщить по близкосвязи – наши теперь могли выдвигаться на точку.
Трофимов и Вейланд ухитрились протащить Лучко по вентиляционному каналу, вместе мы вложили его в операционный модуль, напоминающий яйцо. Наконец за дело взялся робохир, снял с Василия шлем и скафандр; на наружный экран модуля был выведен результат томографии. Он визуализируется в виде изображения вращающегося полупрозрачного тела. Туда, куда падает взгляд, начинается увеличение фрагмента вплоть до различения деталей размером в микрометры, еще выдается разная дополнительная информация – тип ткани, биохимический состав, стереоформулы составляющих веществ и тому подобная галиматья…
У Лучко в районе крестца была инородная нитевидная структура – и безо всякой стереоформулы понятно. А состояла она из кремнийорганики. Ниточка, выходя из пучка на его крестце, обвивала позвоночник и подступала к черепу. Еще она обладала собственным движением. Страх.
– Возможно удаление инородного тела, – мерным голосом сообщил робохирург. – Вероятность летального исхода – двадцать процентов, вероятность неполного удаления – сорок процентов. После операции будет необходимо погружение пациента в искусственную кому и трехдневное восстановление поврежденных тканей с помощью регенерационной матричной терапии.
Мы переглянулись.
– Вася бы нас одобрил, рисковать он любил, а тут именно так, что не рискнешь – не выживешь. – Трофимов вздохнул и скомандовал робохиру: – Начинай. И уж постарайся, иначе я из тебя сделаю ведро гаек.
– Из меня невозможно сделать ведро гаек, – возразил «собеседник», – я слишком сложно устроен. Во мне есть микрочипы, информационные шины, устройства ввода-вывода, сервомеханизмы…
– Это так, присказка, действуй, пока по мембранам не получил, – распорядился Трофимов, и у робохира выскочило на манипуляторе сразу пять лезвий – последние два, самые тонкие, были уже не различимы глазом, засверкала искорка лазерскальпеля.
На последующее действо я уже не мог смотреть, отошел к выходу в радиальный коридор и подумал о нашей небрежности. Мы даже не выставили охранение, уверены, что здесь все мертвы, раз обесточено. А ведь на станции может быть что-то чужое, враждебное и вполне себе живенькое, вроде той нитевидной гадости, что вцепилась в позвоночник Васи Лучко.
Я прошел несколько метров по коридору, и вибрационный датчик засек нечто, напоминающее шарканье ног. Явно из следующей двери. Прошел еще три метра, примечая, что двигаюсь уже на полусогнутых, как будто готов отпрыгнуть и стрелять. Собственно и предохранитель винтовки на одиночные поставил. Ее дулом повернул ручку, открыл дверь; инфракрасный канал прицела показал помещение в багровых тонах; смутно так, тепловые контрасты минимальные.
Я включил фонарик-«клещ», смонтированный под стволом, резкий пучок света вырвал сектор, который заканчивался пластиковыми занавесками, как в больничных палатах. За ними что-то двигалось. Концом ствола отодвинул занавеску. Там был человек в гермокомбезе и лицевой маске вместо шлема – слишком легкая снаряга для давно обесточенной станции, – кажется, женщина. Она сидела на стуле перед мертвым экраном холовизора, немного шаркая ногами, мерно так. Затем встала, шагнула ко мне, я сдал назад. Она что-то говорила, но я не мог слышать – ни на одной частоте. Что-то тут было не так. Однако я не мог еще сформулировать что.
Я упал, когда пятился задом в коридор. Попытался встать, но свалился снова. Я пополз от нее по коридору, а она шла за мной. Вскоре я не мог пошевелить ни одной ногой, они словно были стянуты невидимыми узами.
И вот она наклонилась надо мной. Я видел за ее маской красивые глаза, пряди каштановых волос с ореховым оттенком. Она наклонилась надо мной, и в этот момент лицевая маска свалилась с нее. Вместо нижней части лица оказался вход в воронку багрового цвета, нижняя челюсть разошлась в стороны и напоминала клещи, шея и грудная клетка словно расстегнулись. Открывшаяся полость была выстлана не слизистыми покровами, а чем-то напоминающим наждак.
Наверное, контраст между красивой верхней частью лица, нежными глазами и этим адским провалом просто парализовал меня. Воронка становилась все больше, она тянула меня – точнее, меня тащило к ней что-то невидимое глазу. Скрипнули застежки моего шлема, тут и противный звук – будто острые лезвия скребли по забралу, сдавливало трубки дыхательного автомата, мою левую руку прижало к боку. Когда явно стало не хватать воздуха и голова принялась набухать, пора читать отходную, надо мной полыхнул термоинъекционный боеприпас, и атакующее существо разлетелось пеплом и искрами. Ноги снова зашевелились, сгорели все чертовы узы и петли. Надо мной склонились озабоченные лица Трофимова и Вейланда.
– Что это было? – спросил я, едва продышавшись.
– Это трансформант, хорошее слово я придумал. Все на станции «Европа-1», кто не погиб, стали трансформантами, – пояснил Вейланд. – В них живет и заодно их преобразовывает паразит, может быть, тот самый, которого мы видели в е-медузе.
5. «Юпитер-12». Побег в ад
Клубок нитей, вышедший из головы трупа, поплыл так, будто его несло течением. Нити сохраняли подвижность, совершали быстрые круговые движения и ветвились. Я бросился драпать от них по коридору, понимая, что, пока буду вызывать лифт или открывать дверь на другой ярус, они меня настигнут и зацапают. Получается, мне не выйти из этого долбаного отсека…
