Виктор Гвор - Улыбка Бога
Но этот человек рискнул подняться с мягкого дивана. И теперь сидел в Чайхане. Старик ждал. Одет он был в гимнастерку времен Великой Войны с зелеными пограничными петлицами. Старая, с аккуратно залатанными следами... чего?.. Пуль?.. Осколков?.. Гимнастерка давно должна была истлеть в труху, но дожила до двадцать первого века, бережно хранимая и одеваемая лишь по большим праздникам.
Старик играл на гитаре, лишь изредка прерываясь, чтобы отхлебнуть чаю из стоящей рядом пиалы. Инструмент пел, а временами гитару поддерживал сильный молодой голос, совершенно не вяжущийся с возрастом владельца:
- Там, говорят, мол, старый мир разрушен.
- Но новый мир в огне растет, как исполин.
- А мы-то что, а мы-то разве хуже?
- Давай и мы чего-нибудь спалим.
Старик ждал. И дождался. Пришедший был не младше ожидавшего. Но местный. Вот его вырубили именно из арчи, а потом не один год закаляли в ледяной воде горных рек. Впрочем, сходства между стариками было куда больше, чем различий. Не только возраст. И не только гимнастерки с цветными петлицами. Сходство было глубже: одинаково жесткий взгляд, скупые размеренные движения, какая-то особая твердость в манере держаться, характерная для сильных людей. Бойцы. Старые, опытные бойцы. Битые волки, прожившие долгую жизнь. Очень долгую. И не желающие наслаждаться заслуженным отдыхом.
Пограничник заметил вошедшего, но не прервал песни, лишь приветственно кивнув:
- Давай неси, товарищ, поджигалки,
- Сейчас чуть-чуть спалим один трактир.
- Ты что грустишь? Мне тоже, может, жалко,
- Но мы же хочим строить новый мир.
Аксакал прошел в почетный угол и устроился на дастархане.
- Да не грусти! Нельзя же из-под палки
- С такой-то рожей строить новый мир, - пропел пограничник две последние строчки и отложил гитару.
- Ассалам алейкум, Шамси, - произнес он, - давненько не имел таких возможностей лицезреть твою деревянную физиономию.
- И тебе не кашлять, Яша-джан, - ответил таджик. - Ты прав, мы становимся тяжелы на подъем. И нас всё меньше. Сколько осталось? Двое? Если не считать албасты.
- Таки пока трое. Дитя Кавказских гор всё еще бегает с пращой до горных баранов. Но таки тоже ленится доехать до старых друзей за рюмочку чая, - Любецкий посерьезнел. - Костя погиб. В январе.
- Знаю, - медленно кивнул Абазаров.
- Да, ты же приезжал на похороны... - из речи говорившего исчез одесский выговор. - Вот так. Историю изменили всю и совсем. Ничего общего с тем, о чем они рассказывали. Света вообще не родилась. Даже родители не встретились. А Костя Ухватов женился на той же медсестре, родил тех же детей, внуков и правнуков, и даже погиб точно так же, как рассказывал Грым. В тот же день и час...
- Что мы знаем о природе времени, уважаемый? Даже ученые только разводят руками. Но Костя умер, как жил, солдатом.
- Помянем.
Чайханщик, повинуясь то ли едва заметному жесту, то ли собственному чутью, неуловимым движением поставил на дастархан графин с прозрачной жидкостью. Яков расплескал ее по пиалам.
- За Костю!
Выпили не чокаясь. И тут же повторили. За остальных. Сережу Алдонина, погибшего под Варшавой в сорок третьем и капитана Свиридова, поймавшего пулю в Берлине девятого января сорок четвертого, в день Победы. За полковника Догунина, закрывшего собой товарища Сталина в сорок восьмом, во время Маленковского бунта. За генерала Стеценко, члена Политбюро ЦК, умершего от инфаркта на рабочем месте. За боевых друзей, которые не дожили.
Посидели. Молча, вспоминая всех вместе и каждого отдельно.
- Ни разу не шнапс, - сказал Яков.
- И не говори, уважаемый, - поддержал Шамси.
- К слову за шнапс! - старик неожиданно исчез. На дастархане сидел Яшка Любецкий, боец партизанского отряда 'Снежные Люди', - ты таки будешь смеяться, великий затворник, но тебе придется сходить до Москвы еще по одному разу!
- Только не говори, Яша-джан, что ты собрался в гости к Аллаху. Ездить на похороны - не самое большое удовольствие!
- Разве кто-то говорил за похороны? - удивился Любецкий. - Аллах имеет такого времени подождать. Таки мы скоро будем иметь до Москвы немного свадеб!
- Да? Кто женится? И причем здесь шнапс?
- Моя правнучка решила делать себе семью! И не надо иметь таких круглых глаз, если вспомнить темперамент ее прабабушки, то в этом нет ничего удивительного! Только ради Долорес стоило устанавливать Советскую власть в Бразилии. Она и сейчас даст любой молодухе немного форы.
- Не сомневаюсь, домулло, не сомневаюсь, - Шамси неумело спрятал улыбку в жиденькой бородке, - особенно, если вспомнить, как лихо эта мулаточка окрутила одного свободолюбивого одессита...
- Но-но! - возмутился Любецкий. - Таки это совсем еще неизвестно, кто кого и как окрутил! В любом случае наши дети - чистокровные одесситы, а не какие-нибудь националы!
- Ты не ответил, причем здесь шнапс, уважаемый? - еще раз усмехнулся Шамси, - и, если я за семьдесят лет составил о тебе правильное мнение, в ответе кроется самый цимес.
- Куда катится мир, - раздался густой низкий голос, - если почтенный домулло заговорил, как самый настоящий одессит!
Огромный йети не решился присесть на дастархан и устроился рядом. Его появление вызвало некоторое оживление в чайхане. Впрочем, не слишком большое, местные давно привыкли к мохнатым великанам, а альпинисты оказались хорошо воспитаны, хотя взгляды и выдавали их интерес.
- Ты не поверишь, уважаемый, насколько заразен говор этого шлемазла, - проговорил Шамси, - Аллах создал одесский язык, чтобы смущать правоверных атеистов. А некто Грым не допустил захвата Одессы немцами и всякими румынами, а, соответственно, и смерти этого языка. Но мы опять отвлекаемся. Яша-джан приглашал меня до свадьбы своей правнучки, но скрывает самое интересное.
- Таки не тебя, а всех! И шобы я так жил, как на нее съедутся уважаемые Грым Иванович и Светлана Ргыховна! - теперь уже Яшка пытался спародировать таджика, правда, не слишком успешно.
- И за кого выходит Виолетта? - поинтересовался йети. - Твой сын притащил из Китая уйгурку, а его дочка умудрилась найти чистокровного гурона. И, насколько я помню, украла его в прямом смысле слова. Унесла, чуть ли не из племенного вигмама. Если следовать семейным традициям...
- Таки шо Ви о мене думаете! - возмутился Любецкий. - Гуроны уже давно не имеют племен. Внучка крала себе мужа от родителей! И скажите мне, где в Москве можно найти экзотику?! Разве что в Лумумбарии, и то вряд ли там имеется шо-то интересное! Девочка выходит замуж за самого обыкновенного Леню Зоммерфельда! - он полюбовался оторопевшими физиономиями друзей и закончил. - А шо? Мальчику уже тридцать пять лет, таки ему немножко пора замуж.
- Ну ни хрена себе! - выдавил Грым. - Вот уж точно, 'к слову за шнапс'! Или за спирт?
- Таки не знаю, обрадую я вас или огорчу, но Леня не прикасается к спиртному с той самой 'Груши'. Бедной девочке приходится ходить до клубов с абсолютно трезвым кавалером!
- Или Аллах, или Грым вразумил несчастного, - улыбнулся Шамси. - Но зато ты, Яша-джан, можешь быть спокоен, что твой правнучатый зять никого не убьет, если хулиганы пристанут к его девушке.
Яшка закатил глаза под потолок.
- Шамси, ти делаешь мене смешно и больно! Ну подумай сам, разве Виолетте кто-то нужен, если до нее придут брать на гоп-стоп? Впрочем, это не имеет-таки ни малейшего значения... Таки шо мне сказать девочке?
Грым глянул на таджика. Тот с улыбкой кивнул.
- Куды ж мы денемся. И Светку убедю. Или убежду? Короче, найдет время оторваться от своей политики.
- Только имейте себе в виду, шо Леня не имеет таких знаний, с кем он связался. Девочка хочет иметь до него таких сюрпризов! - Любецкий дождался, когда утихнет хохот собеседников, хитро прищурился и ехидно спросил, - Грым, таки я давно имею интерес: Звин Ргыховна порядочная йети из очень приличной семьи. И спрашивается, как она делает политику?
Как-как, - опять расхохотался Грым. - Как в сорок первом! Огнетушителем!
14 августа 2012 года. Таджикистан, Фанские горы
Тропа серой змейкой вилась между камнями, взбиралась по крутым склонам, сбегала обратно к подножию, выскакивала к берегам говорливой горной речки, терялась в траве слегка заболоченных полянок и снова возникала сразу за ними. Хорошая, утоптанная тропа. Дорога, по которой ежедневно проходят десятки ног. Обутых в ботинки, кроссовки, сандалии, а то и просто босых. Проходят летом. Зимой горы пустеют, хотя кое-кто остается, кроме горных баранов и ирбисов. Местные жители, например. И не только...
Сейчас лето, и горы полны людей. Альпинисты, туристы, просто отдыхающие. Каждый день кто-то идет наверх, в предвкушении, кто-то радостно спускается с победой. Или бредет с поражением. А бывает, и за помощью бежит. И тогда звучит сигнал тревоги, и спасотряд срывается с места.
![Виктор Гвор - Улыбка Бога [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
