Илья Новак - Мир вне закона
– Что за кровавый и шальной поступок.
Лата охнула, попыталась вскочить. Я удержал ее и, решив, что обо мне временно забыли и настал подходящий момент, вскочил сам и ринулся на Свена Гленсуса.
Не знаю, кто и чем швырнул в меня, но тут же последовал удар по макушке, я споткнулся, брыкнул ногами и рухнул на холодные каменные плиты.
Голос Его Боссовства загремел надо мной:
– Приготовить платье для новобрачной! Подготовить мои парадные одежды! Этих двоих – в камеры! И позвать сюда Полпинты – для него есть работа!
* * *
– А все-таки Его Боссовство зря затеял сейчас эту свадьбу. Кидарцы-то вот-вот насядут, надо к осаде готовиться. – Наемник схватил меня сзади за воротник и заставил остановиться. В это время другой большим ключом принялся открывать дверь камеры – одну из многих в длинном ряду, что тянулся вдоль всего коридора.
– Эх и везунчик ты, Рыжий. Сначала – твоя казнь, сразу после этого – свадьба твоей милашки.
Расчетливость, приятель, с похорон
на брачный стол пойдет пирог поминный.
– Ты бы лучше заткнулся, – пробормотал я.
Дверь наконец открылась, и меня водворили внутрь самым простым из возможных способов – пинком под зад.
Прозвучало напутствие:
– Полпинты, как всегда, пьяный, но свое дело он знает хорошо. Ну, будь здоров…
Дверь захлопнулась, и я огляделся. Небольшую камеру с низким потолком тускло освещал солнечный свет, проникающий через узкое окно.
На этом окне не было решетки.
Расшвыривая ногами устилавшую пол солому, я метнулся к нему – и тут же уразумел, что покинуть камеру этим путем невозможно. Во-первых, окно слишком узкое, во-вторых, просунув в окно голову, я увидел замковый двор… с высоты этак метров тридцать.
Что дало мне прекрасную возможность разглядеть происходящее внизу.
Посреди замкового двора, недалеко от кустов, в которых мы с Латой прятались ночью, на большой деревянной платформе трое наемников с плотницкими инструментами, засучив рукава, в поте лиц своих приспосабливали верхнюю перекладину к П-образной конструкции. О назначении конструкции догадаться было несложно.
Убийство гнусно по себе, но это
гнуснее всех и всех бесчеловечней.
– Захлопнись! – взревел я, вытащил голову из окна и с размаху пнул ногой дверь.
Ни к чему это не привело, лишь в коридоре прозвучало короткое эхо да начала болеть нога, но я все равно стукнул еще пару раз и добился лишь того, что нога заболела сильнее. Я хмуро сел у стены, стянул сапог и стал массировать стопу. Было тихо, с потолка в углу камеры капала вода. Я натянул сапог и глянул на таймер. Цифры с него исчезли, вместо них тускло светились непонятные буквы ЕГГОГ, да сбоку медленно вращалась белая спираль.
– Ты все еще окутан прежней тучей? – осторожно осведомился Советчик.
– О нет, мне даже слишком много солнца! – рявкнул я. Меня передернуло. Ну вот, сам заговорил стихами! Только этого не хватало. Чтобы половозрелый, здоровый, практичного склада молодой человек, в своем пока еще уме, начал вдруг так гладко изъясняться…
– Эй, Советчик! – сказал я. – Почему у тебя поехала крыша? Не совсем точное выражение по отношению к тебе, но ты понял. И почему не сработал дефзонд? Это что, такая дурацкая случайность или как?
Порвалась дней связующая нить.
Как мне обрывки их соединить?
– Ну и чего бы это значило?
В моей голове вдруг разразилась какофония звуков: визг, гул, звон, грохот, вой… Мне показалось, что сквозь все это доносится голос со слегка обалдевшими интонациями: «Ах, неужели я возвращаюсь?» Защелкало реле случайных чисел и тут же умолкло. Началась знакомая дрожь, голова затряслась, в голове словно что-то с тихим хлопком лопнуло, и все внезапно прекратилось.
Советчик произнес:
– Либо это случайная невероятность, либо невероятная случайность. День добрый, организм-носитель… хозяин.
– Вряд ли этот день добрый, – возразил я. – Ты наконец смог выбраться из своей книжки? Ну, хоть подергал на прощание за бороду того, кто ее написал?
– К сожалению, у меня отсутствуют ручные манипуляторы. Кроме того, автор жил в далекой окраинной реальности и давно умер. А вообще-то мне помог хаос, возникший в вашем организме, и нелинейные флуктуации-завихрения вашего биополя, появившиеся после неудачной попытки реальностной деформации. Я теперь покинул состояние личностного проецирования, но не совсем.
– «Не совсем»? Не люблю этого выражения. Что значит это твое «не совсем»?
– При возникновении кризисной ситуации меня вновь будет отбрасывать в прежнее состояние.
– Опять будешь сбиваться на стишки? Ну и надоел же ты мне, Советчик! И раз на то пошло, хочу напомнить, что сейчас я нахожусь в камере, из которой не могу выйти, в ожидании казни. Если это не опасная ситуация, то что тогда, по-твоему, опасная ситуация?
– Сейчас мы лишь в ожидании кризиса. Это еще не кризис – кризис будет впереди.
– Ладно, ладно, – согласился я. – Все ясно. Теперь давай советуй. И побыстрее.
– Ну, – начал он. – Первое, что приходит в голо… первое, о чем я подумал, это наличие тайных ходов, ведущих из этой камеры. План, который дал вам…
Я перебил:
– Нет, не выйдет. План остался в моей старой одежде. Брякни еще что-нибудь.
– Ну… э… Оконное отверстие не подходит?
– Нет, слишком узко и высоко.
– Что ж, тогда остается использовать мою последнюю способность. Вам надо сделать следующее… Встаньте на колени…
– Ты уверен? – удивился я – Чем это может помочь?
– Ну конечно, сейчас это вам должно помочь. Становитесь, становитесь…
Я встал на колени.
– Сведите ладони вместе в вертикальном положении так, чтобы кончики больших пальцев оказались приблизительно на уровне кончика вашего носа…
Удивившись еще больше, я сделал и это.
– Держите руки на высоте подбородка…
Я так и держал.
В голове защелкало.
– Включен модуль религиозных наставлений.
Повторяй, сын мой. Отче наш иже…
– Отче… – начал я, но тут же опомнился и, вскочив, завопил: – А чтоб ты лопнул! Совсем шестеренки с осей послетали? Тьфу на тебя! – Я тяжело уселся, привалившись спиной к стене. – Я уже действительно подумал, что ты можешь вытащить меня отсюда. Религиозные наставления, трамтарарам!
Мне этого и враг мой не сказал бы,
зачем же вы насилуете слух? —
заволновался он, тут же сбиваясь на стихи.
– Это ты уже столько времени насилуешь мой слух, – ответил я, тяжело дыша.
Откуда эта неприязнь?
Мне кажется, когда-то мы дружили.
– Я терплю тебя, пока ты ведешь себя нормально. Но когда начинаются такие идиотские бредни…
Иной и впрямь решит, что в этом скрыт
– И прекрати щелкать!
Щелканье смолкло, наступила пауза, по прошествии которой Советчик виновато сказал:
– Но это все, что в данных обстоятельствах я могу сделать, хозяин. Ну хотите, я включу блок морализаторских лекций?
– Да катись ты со своими блоками!
Он замолчал, но долго молчать не смог, и вскоре произнес совсем другим голосом:
– Почему, Салоник, вы не отдали кристалл мне, когда у вас была такая возможность?
– Как это, дубина, я мог отдать кристалл тебе, если у тебя нет ни рук, ни… – начал я и осекся. Голос не принадлежал Советчику. Да и звучал он не в моей голове.
* * *
За окном парил фенгол Смолкин и грустно смотрел на меня сквозь толстые линзы очков.
– А, летяга! – Я вскочил и подбежал к окну. – Как вы нашли меня?
– Я подслушивал под окном, когда вас и девушку привели к Свену Гленсусу. Должен сказать, что вы вели себя довольно дерзко и, по-моему, глупо.
– Глупость – наш стиль, – вставил Советчик.
– Заткнись, опухоль, – прошипел я. – Это я не вам, Смолкин. Вы тогда вернулись в лабораторию?
– Вы имеете в виду ночью? Да, но там уже появился Урбан Караф, так что КРЭН я не достал. Неужели ученый сращивает кристаллы для того, чтобы увеличить энергию деформации? Разве он не знает о возможной катастрофе? Моя раса…
– Смолкин! – перебил я. – Можете вытащить меня отсюда?
– А вы можете пролезть через окно?
– Не могу, Зарустра меня побери!
– Как же тогда я помогу вам?
– Переправьте меня через Шелуху.
– Но, кажется, я уже говорил – для этого требуются усилия по крайней мере двоих… – Смолкин пожал узкими плечами и перевернулся, расположившись теперь перпендикулярно к стене замка.
– Я ведь не колдун и не волшебник, Салоник. Я всего лишь представитель расы, у которой хорошо развиты генетические эсперские способности. Вы знаете классическую литературную ситуацию? Комната, запертая изнутри. А внутри труп. Здесь же у нас, так сказать, обратная ситуация. Комната, запертая снаружи, внутри – живой человек. Как вам выбраться наружу? Я не знаю…
