Терри Пратчетт - Зимних Дел Мастер
Она полезла в пакет и вытащила серебряную лошадку, всю покрытую слизью и чешуей, но вполне опозноваемую.
В такой момент должен был грянуть гром. Но все, что можно было услышать, это Вентворта в соседней комнате, в десятый раз рассказывающего о героической поимке чудовищной рыбы. В такой момент должен был разразиться порыв ветра. Но пламя свечи лишь едва колыхалось.
Но Зимовой знал, что она прикоснулась к лошадке. Она почувствовала его потрясение.
Тиффани вышла на улицу. Она открыла дверь, и с неба упало несколько снежинок, но затем, словно обрадовавшись зрителю, снежинки повалили все сильнее и сильнее — почти беззвучно, — пока вся ночь не стала белой. Она протянула руку, чтобы поймать неколько снежинок, и поглядела на них пристально. Маленькие ледяные Тиффани растаяли на ладони.
О да. Он нашел ее.
Она похолодела, но хрустальные колеса мыслей стремительно вращались.
Может, ей ускакать верхом?… Нет, в такую ночь, как сейчас, далеко она не уйдет.
Ей надо было оставить себе метлу!
Ей не надо было танцевать.
Ей некуда бежать. Она должна встретиться с ним лицом к лицу и встретиться здесь, и остановить его. В горах, в их черных лесах, трудно было представить себе вечную зиму. Здесь это было легче и это было хуже, потому что он принес зиму в ее сердце. Она могла чувствовать, как на сердце становилось холоднее.
Снег был уже в несколько дюймов глубиной, а прошло совсем мало времени. До того как стать ведьмой, она была дочерью пастуха, и она знала — здесь и сейчас есть более срочные дела.
Она вернулась в золотистое тепло и свет кухни и сказала:
— Папа, нам надо пойти к овцам.
Глава тринадцатая. Ледяная Корона
Это все было в прошлом. Вернемся в настоящее.
— Ах, кривенс, — простонал Велич Опасен Шип с крыши сарая для телег.
Костер погас. Вьюга улеглась. Велич Опасен Шип услышал, как высоко в небе закричала птица, и приготовился. Он поднял руки и закрыл глаза, а ястреб камнем упал на него с белесых небес и подхватил.
Ему нравился этот миг. Откроешь глаза - и мир раскачивается под тобой. Голос рядом произнес:
— Сматываемся отсюдова, хлопец!
Велич Опасен Шип ухватился за тонкую кожаную упряжь, подтянулся, и когти ястреба осторожно ослабили свою хватку. Подтягиваясь на руках, он забрался на птицу и схватил за пояс Хаммиша — Летуна.
— Роб молвил, ты уже вполне вырос, чтобы в Подмирье со всеми пойти, — кинул ему Хаммиш через плечо. — А сам за Героем отправился. Вот свезло те, хлопчик!
Птица заложила крутой вираж.
Внизу на земле снег… исчезал. Он не таял, он просто утекал, освобождая загоны с ягнятами, тихо шелестя, как морская волна или глубокий вздох.
Мораг парила над ягнячим полем, на котором собрались озадачено озирающиеся работники.
— Одна овечка вмерла и еще с дюжину мертвых ягняток, — сказал Хаммиш. — Но великучей карги нигде нет! Он забрал ее.
— Куда?
Хаммиш послал Мораг по широкой дуге. Вьюга вокруг фермы улеглась, но на холмах мело вовсю.
Внезапно снег сформировался в фигуру.
— Вон туда, — показал Хаммиш.
* * *Я жива. В этом я совершенно уверена.
Да.
Вокруг меня холод, но мне не холодно, что и не объяснить никому другому.
И я не могу двигаться. Совсем.
Вокруг меня все белое. И у меня в голове тоже.
Кто я?
Я помню имя — Тиффани. Надеюсь, что это я.
Белое со всех сторон. Со мной такое уже было прежде. То ли сон, то ли воспоминания, то ли что-то, чему я не знаю названия.
Что-то белое падает вокруг. И воздвигается, поднимает меня. Это… в глубинах древнего моря, в полном безмолвии образовывается меловая страна.
Вот что означает мое имя.
Земля Под Волной.
Краски вернулись к ней, затопляя ее, как прилив. В основном это был красный цвет ярости.
Как он посмел!
Убивать ягнят!
Бабушка Болит никогда бы не позволила ему такого. Она не потеряла ни одного ягненка. Она могла вернуть их к жизни.
Не надо было мне покидать Мел, думала Тиффани. Может, стоило остаться дома и попробовать научиться всему самой. Но если бы я осталась, стала бы я тем, что есть? Знала бы то, что знаю? Смогла бы я стать такой же сильной, как и моя бабушка, или стала бы хихикать? Что же, пришла пора проявить свою силу.
Если смертоносная погода не более, чем слепая природа, то все, что можно сделать, — это проклинать ее и все; но когда она начинает разгуливать на двух ногах… то это уже война. Ему придется расплачиваться!
Тиффани попыталась сдвинуться с места, и на этот раз белизна поддалась. Она походила на плотный снег, но не была холодной. Она отодвинулась, пропуская Тиффани.
Гладкие, полупрозрачные полы растилались перед ней. Вокруг стояли колонны, вздымающиеся к потолку, что скрывался в тумане. Стены были сделаны из того же материала, что и полы. На вид как лед — она даже могла разглядеть крохотные пузырьки воздуха внутри них, — но лишь слегка прохладный на ощупь.
Она стояла в просторном зале. Мебели не было совсем. Такой зал мог бы воздвигнуть король, чтобы хвастаться:
— Смотрите, я могу позволить себе не экономить на пространстве!
Тиффани обошла зал, ее шаги отдавались эхом от стен. Нет, даже стула нигде не было. И если бы она нашла хоть один, насколько удобным бы он оказался?
Вскоре она вышла к лестнице, ведущей на верхние этажи (если конечно, она уже не была на крыше). Лестница поднималась в другой зал, в котором была кое-какая мебель. Там стояли диваны, вроде тех, на которых обычно восседают богатые дамы с утомленным, но очаровательным видом. О, еще там были вазы — довольно большие вазы - и статуи тоже, все из того же самого теплого льда.
Статуи изображали атлетов и богов примерно такими же, как и на картинках в Мифологии Чаффинча, занимающихся своими античными делами — метанием копий и удушением огромных змей голыми руками. Ни на ком не было и клочка одежды, но у всех мужчин были фиговые листочки, которые, как обнаружила Тиффани в исследовательском порыве, были прикреплены намертво.
Она нашла камин. Странная вещь — поленья в камине были тоже изо льда, а пламя было синим — и холодным.
На этом этаже были высокие стрельчатые окна, но они начинались очень высоко от пола и не показывали ничего, кроме небес, где бледное солнце призраком скиталось среди облаков.
Очередная лестница, очень грандиозная, вела на следующий уровень, где и ваз, и диванов, и статуй было еще больше. Кто стал бы жить в таком месте, как это? Тот, кому не требуются еда и сон, вот кто. Тот, кому не нужен комфорт.
— Зимовой!
Ее голос несколько раз отразился от стен — ОЙ… ой… ой… — пока не затих.
Еще одна лестница привела в зал, где наконец появилось что-то новое. Над постаментом прямо в воздухе плавала корона, медленно вращаясь и сверкая. Рядом стояла статуя, меньшая ростом, чем все остальные, ее обволакивали мерцающие голубые, зеленые, золотые сполохи.
Сполохи были похожи на Околопупное Сияние, которое иногда полыхало над горами в центре мира в самый разгар зимы. Некоторые люди думали, что оно живое.
Статуя была такого же роста, как Тиффани.
— Зимовой! — ответа не было. Прекрасный дворец, без кухни, без кровати… Ему не нужны ни еда, ни сон. Так для кого этот дворец?
Она и так знала ответ: для меня.
Тиффани потянулась к танцующим сполохам, и те обволокли ее руку и перетекли на тело, образовав платье, сверкающее, как снежное поле в лунном свете. Сначала она была возмущена, потом разозлилась. Затем ей захотелось посмотреть на себя в зеркало, и это желание вызвало в ней чувство вины. Снова вернулась злость, и она решила, что если и найдет случайно зеркало, то заглянет в него только для того, чтобы проверить, насколько сильно она разозлилась.
Недолгие поиски привели ее к зеркалу, бывшему ничем иным, как стеной льда такого темно-зеленого цвета, что он казался почти черным.
Вид у нее был разгневанный. И необычайно и красиво сверкающий. Золотые проблески в зеленом и синем, точно как в небе в зимние ночи.
— Зимовой!
Он должен наблюдать за ней. Он может быть где угодно.
— Я здесь! Ты это знаешь!
— Да, знаю, — сказал Зимовой позади нее.
Тиффани повернулась и дала ему пощечину. И еще одну другой рукой.
Такое ощущение, что она ударила по камню. Он очень быстро учился.
— Это за ягнят, — сказала она, пытаясь вернуть руку к жизни. — Как ты посмел!
Он еще больше походил на человека. И одежда — или она была настоящая, или ему удалось добиться, чтобы она выглядела как настоящая. И он был вполне… привлекательным. Не холодным, а… невозмутимым.
Он всего лишь снеговик, запротестовал ее Второй помысел. Помни об этом. Он всего лишь снеговик, который догадался вставить угольки вместо глаз и морковку вместо носа.
— Ой, — сказал Зимовой, как будто только сейчас вспомнил, что надо так сказать.
