Валентин Леженда - Непобедимый эллин
— Ну, если не ты, то, значит, Зевс, — задумчиво изрек властитель душ умерших, — больше некому. Вот, держи…
Ловко сняв с железной шеи Цербера золотой ошейник, Аид небрежно передал его (ошейник) герою.
— Танат вот на тебя жаловался, — покачал лысой головой бог подземного царства. — Говорит, ты испинал его ногами в городе Феры.
— Мало тогда ему дал! — грозно прорычал сын Зевса. — Я, понимаешь, с девушкой уединился, а эта рожа лезет… ну, я и врезал ему по лбу!
— М-да, нехорошо вышло, — констатировал Аид. — Я наложу на неосмотрительного юношу дисциплинарное взыскание за подглядывание.
— Вот-вот! — удовлетворенно хмыкнул Геракл, передавая золотой ошейник робко помалкивающему Софоклюсу. — И еще одно… Я тут недавно гулял у тебя по пещерам и встретил Тесея с одним фессалийским царем…
— А, те два пьяных урода! — гневно нахмурил брови подземный владыка. — Я здорово проучил их, дабы охладить им любовный пыл…
— Отпустил бы ты убогих, Аидушка. Что с дураков взять-то, кроме знаменитых на всю Грецию имен? Не ведают же, что вытворяют.
— Хорошо, — кивнул Аид, — отпускаю их, но только благодаря твоей просьбе. Гонялись за Персефоной, мерзавцы, целых два часа! Ну да ладно, я не злопамятный…
«Однако наш Геракл может иногда быть вполне порядочным греком!» — с удивлением отметил Софоклюс и сделал на своей восковой дощечке очередную историческую запись, добавив к длинному списку черт характера великого героя новый пункт — «порядочность».
Еще там значились: хвастливость, зазнайство, лень, амикошонство, хамство, грубость, наглость, нарциссизм и еще множество всяческих приятных, характерных для непобедимого сына Зевса черт.
Итак, Геракл благополучно завершил свой одиннадцатый подвиг, который вопреки ожиданиям коварного завистливого Эврисфея оказался не опасней пешей прогулки по праздничному острову Криту (но ни в коем случае не по спортивным площадкам!), где уже несколько недель шли знаменитые общегреческие Олимпийские игры.
Глава девятнадцатая
ПОДВИГ ДВЕНАДЦАТЫЙ: ЯБЛОКИ ГЕСПЕРИД
— Ну, это прямо какая-то загородная увеселительная прогулка получается, а не великие подвиги! — недовольно бормотал Софоклюс на обратном пути в Тиринф.
— А ты чего бы хотел? — удивился Геракл.
— Не знаю, — честно ответил историк, — но уж слишком всё у тебя выходит гладко. И, главное, нигде не нужно прикладывать особых усилий, рисковать жизнью, подрывать здоровье.
— Но ведь я сын самого эгидодержавного Зевса! — возмутился герой. — Сын владыки Олимпа, не кто-нибудь! Потому всё так просто у меня и выходит. Ведь отец ни за что не позволит кому бы то ни было в Греции причинить мне вред!
«Не очень достойные высказывания, — подумал хронист, — но для потомков, пожалуй, их опустим».
— Что-то давно я не брался за мой эпос.
— Ты хотел сказать за МОЙ эпос? — ревниво уточнил Геракл.
— Ну-да, ну-да… Знаешь, меня только что посетило вдохновение. Попробую-ка я описать твой одиннадцатый подвиг.
Сын Зевса благосклонно кивнул, слегка сбрасывая скорость дребезжащей колесницы.
Закусив нижнюю губу, Софоклюс извлек из заплечной сумки свежую восковую дощечку. Проверил остроту деревянной палочки и приступил…
Долго искал Геракл ужасного Цербера в жутком подземном царстве Аида.
Наконец нашел он его на берегу реки Ахеронт. Чудовищен был Цербер о трех головах, с ожерельем из извивающихся змей на шее и со смертоносным хвостом, оканчивающимся головой дракона.
Понял Геракл, что битвы с чудовищем не избежать.
— Песик, песик, песик… — попытался подманить к себе Цербера могучий герой, пряча за спиной огромную дубину. — Хороший песик, цуца, иди-ка сюда, у дяди Геракла для тебя кое-что есть очень вкусненькое…
Услышав про «вкусненькое», Цербер, уже приготовившийся откусить наглому герою голову, алчно повел своими тремя носами, потерял бдительность и получил отличной крепкой дубиной по своей средней, самой умной голове.
Однако недооценил сын Зевса жуткое создание.
Драконья голова пса, что висела на его гибком хвосте, с радостным визгом вцепилась в правую ягодицу героя…
— Всё, на сегодня вполне достаточно! — гаркнул Геракл, отбирая у историка дощечку. — Потом как-нибудь закончишь…
— А ну верни!
— А если не верну, то что тогда?
Возразить Софоклюсу было решительно нечего.
* * *— Дружище Копрей, ты куда-то собрался? — воскликнул сын Зевса, притормозив колесницу. — Что ты такой сегодня хмурый?
Посланец и впрямь был не очень весел. Одет в грубый походный хитон, за спиной внушительный узелок с вещами, на поясе огромный, не менее внушительный разбойничий тесак.
— Я уволился со службы у Эврисфея!
— Как так?
— А вот взял и уволился! Хватит с меня этих его изощренных издевательств.
— А как же двенадцатое задание? — испугался Софоклюс за судьбу своего героического эпоса.
— В память о нашей дружбе… правда, вы меня несколько раз били…
Копрей многозначительно покосился на Геракла.
— Исключительно в профилактических целях, — серьезно кивнул могучий герой. — Признай, дружище, что это пошло тебе только на пользу. Ведь теперь каждому, да, каждому греку ты можешь с гордостью рассказывать о том, что получил пару раз в лоб от самого великого сына Зевса Геракла. Представляешь, какая тебя ждет слава? А какие возможности открываются перед тобой в Аттике? Именитые цари почтут за честь принимать тебя в своих дворцах, где на чудесных празднествах ты, Копрей, будешь с улыбкой рассказывать, какое было счастье, когда огромный кулак великого героя Греции впечатывался в твой лоб. В этот самый широкий лоб. Какие мысли были у тебя в тот момент, как пели птицы и пахли придорожные незабудки. Эта живая картина…
— Издеваешься?! — взвизгнул Копрей, перебивая поток героического бреда. — Знаешь, я начинаю сильно разочаровываться в своем опрометчивом решении сообщить тебе двенадцатое задание. Ведь я уже не посланец Эврисфея и волен поступать так, как мне вздумается.
— Что ж, извини, друг, — проговорил Геракл, повергнув Софоклюса в состояние небольшого нервного стресса, ибо извиняющийся сын Зевса… это было что-то новенькое.
— Итак, твой двенадцатый подвиг. — Копрей прикрыл глаза, вспоминая суть последнего задания Эврисфея. — Ты должен отправиться к великому атланту Атласу, который держит на плечах небесный свод, и принести из его садов, где работают его сестры Геспериды, три золотых яблока!
— Именно три? — уточнил для истории Софоклюс.
— Да, три и ни яблоком меньше! — подтвердил Копрей. — Эти чудесные плоды растут на золотых деревьях, выращенных богиней земли Геей в подарок богине Гере в день ее свадьбы с Зевсом.
— Давно это было… — задумчиво заметил Геракл.
— Но главная проблема состоит в том, — продолжал бывший посланец, — чтобы найти тайный путь в сады Гесперид, о котором ведает один лишь вещий морской старец Нерей.
— Найти дедка плевое дело! — усмехнулся сын Зевса.
— Тебе всё плевое дело, — огрызнулся Копрей, — но ни хрена он тебе просто так не скажет. Вредный, зараза, словно подвыпивший фавн.
— Ну, для таких случаев у меня есть одно верное средство, — похвастался могучий герой, — и это средство еще ни разу, слава Зевсу, меня не подводило.
— И что же это за средство?
— А вот хрясну его как следует! — выкрикнул Геракл и взмахнул кулаком.
— Нет, — ухмыльнулся Копрей, — тут не силой, а хитростью действовать надо. Впрочем, дело твое…
— Что ж, спасибо тебе за всё! — Сын Зевса дружески похлопал бывшего посланца по плечу. — Вот только кто же передаст Эврисфею золотой ошейник Цербера?
И герой указал на ошейник, словно ожерелье надетый на худосочную шею Софоклюса.
— Воспользуйтесь голубиной почтой, — посоветовал Копрей и решительно потопал в противоположном от Микен направлении.
— А что, отличная идея! — улыбнулся Геракл и с интересом оглядел окрестности в поисках голубя поупитанней.
* * *— И где ты, остолоп, пропадал? — поинтересовался Эврисфей, нервно ерзая на мягких подушках. — Тут столько всего произошло.
— Меня покусал ужасный пес Орф, — грустно ответил Херакл. — Переболел бешенством и вот решил зайти к тебе в Микены и узнать, не поздно ли еще как следует нагадить великому Гераклу.
— Нет, еще не поздно, — зловеще прошипел Эврисфей. — Слушай меня внимательно и, главное, ничего не перепутай…
Самозванец сосредоточил всё свое сумасбродное внимание и с каждым словом Эврисфея всё больше и больше тянул свою жуткую улыбку, похожую на предсмертный оскал безумной бродячей собаки.
* * *Вещий старец Нерей бережно расстелил на каменистом берегу мягкое купальное полотенце, медленно разделся и, оставшись в одной набедренной повязке, стал делать зарядку, больше всего напоминавшую судороги больного эпилепсией.
