Ксения Баштовая - Карты, деньги, две стрелы
Я тоскливо скрежетнул зубами. Все. Вернусь домой — наступлю-таки себе на горло и попрошу у отца денег. На врачебный консилиум. Похоже, крыша у меня окончательно прохудилась. Сам с собой разговариваю, да еще и вслух! Медленно обернувшись, я увидел перед собой возмущенную белую морду.
— Простите, Эделред. Это недоразумение…
— Ах «простите»?! — не дав мне закончить, снова взвился обидчивый единорог. — Ах недоразумение, значит?! И имя, гляжу, сразу мое вспомнили? Да где это видано! Приходят, дома лишают, краснеть заставляют по три раза на дню — и еще обзываются! Слова им не скажи!
— Да погодите, я ведь…
— Чурбан неотесанный! Темнота необразованная! Да мне светлейшие умы внимали! Мне короли кланялись! Я в Изумрудную летопись занесен как ценнейшее, разумнейшее, прекраснейшее…
О боги. Ну за что мне все это, а?
— …чистейшее и достойнейшее существо в мире! И после этого он смеет повышать на меня голос?! На меня! Солдафон!!!
— Эделред! — пришла в себя кнесна. — Прошу вас, успокойтесь, зачем же…
— Зачем?! — Тот затряс головой, как укушенная лошадь. — Они меня, несчастного, со свету сживают, а я молчи?! Они меня лицом в грязь макают, а я успокойся?! Хам базарный! Девчонка глупая! Да я на вас Совету Одиннадцати…
Из-под копыт взбесившегося «магистра» полетели комья земли. Брысь, ощетинив иглы, набычился. А моя рука, опередив мысли, взлетела кверху. Раз — пальцы сомкнулись вокруг золоченого рога. Два — глухо звякнул о ножны клеймор. Три — и струхнувший зверь быстро заткнулся.
— Значит, так, несправедливо обиженный, — сквозь зубы выговорил я, щекоча острием клинка шею притихшего единорога. — Слушай и запоминай. Ты не в своей долине. А я — не студент твоего мифического института. И выслушивать от тебя оскорбления не собираюсь. За «идиота» я уже извинился. Могу извиниться дважды, коли ты такая цаца… Но если еще хоть слово услышу в адрес госпожи де Шасвар, рог снесу к Трыновой бабушке! И будешь потом до самой смерти всем доказывать, что ты не ишак! Понял?!
— Но… мировая наука в моем лице… а-а-ай! Да понял, понял!
— Вот то-то же. — Наклонившись к его морде, я понизил голос: — Кстати, запомни еще кое-что, так, на будущее… Фирбоуэн до верхушки самой последней сосны нашпигован магией. И магами. А ты — последний единорог. Мне продолжать или дальше сам догадаешься?
— Вы на что это намекаете, молодой человек? — Грива многомудрого истерика встала дыбом. — Что кто-то посмеет пустить вымирающий вид на реактивы? Замахнуться на первый пункт Изумрудной летописи? Поднять меч против светила научной мысли, за которое дерутся ректоры восемнадцати академий? Вы с ума сошли?! Совет Одиннадцати никогда не позволит…
— Даже у Совета Одиннадцати не везде глаза и уши, — ухмыльнулся бессердечный я, глядя в глаза возмущенного единорога. — А до академии, хотя бы одной из тех восемнадцати, тебе еще нужно как-то дойти. Улавливаешь суть?
— Д-да вы… к-как вы… вы… вы же меня тут не бросите, правда?!
— Уловил, — хмыкнул я, разжимая пальцы. — Молодец.
Единорог подавленно молчал. Поздравив себя с пускай и маленькой, но все-таки победой, я снова зашагал вперед. Стемнеет, конечно, еще не скоро, но не помешало бы уже подумать насчет стоянки. По ночи в лесу бродить мне лично не улыбается. Как говорит Блэйр: «Была бы задница, а приключения найдутся!» Не знаю, как вы, а я ему верю. И приключений мне, пожалуй, уже достаточно.
Тропинка вильнула вбок и разделилась надвое. Я остановился. Так. Налево — еле заметная в густой траве колея, направо — неплохо протоптанная дорожка. Значит, человеческое (или какое другое) жилье как раз в той стороне? Прислушавшись к урчащему от голода и фунта незрелых яблок желудку, я, колеблясь, шагнул вправо… И снова замер. Есть, конечно, хотелось страшно. И наверняка не только мне, но разве же Матильда скажет? Только вот куда мы этого крикуна рогатого денем? Под лошадь его не замаскируешь и в лесу привязанным не оставишь! Я про магов не ради красного словца сказал: и оглянуться не успеем, как упрут зверушку вместе с веревкой. А другого единорога, увы, взять негде. Вот и думай теперь, то ли светиться, то ли под кустом ночевать.
— Айден, все в порядке?
— Почти, — хмуро отозвался я. И повернул голову: — Дай-ка тетрадь! Гляну еще разок, для верности.
Матильда соскользнула с седла и подошла ко мне, на ходу выуживая из-за пазухи мятый сшив. Мы сообща решили, что хранить все бумаги вместе не стоит. Никогда не знаешь, как дела повернутся, а так хоть один путеводитель, да уцелеет.
— Держи. Что-то не так?
— Развилка. — Я кивнул себе под ноги. — Направо лучше не соваться, вот хочу посмотреть, что в другой стороне… Так-так-так… Город, что ли? Ну-ка, подержи!
Я сунул раскрытую тетрадку в руки кнесны и вынул карту Змей. Как и следовало ожидать, там, кроме леса, никаких населенных пунктов не значилось. Тьфу! А еще всезнающие и вездесущие! Да их картографу обе руки оторвать надо! С долиной промахнулся — ладно, на то она и Плывущая. Но чтобы про целый город забыть?
Хотя… местность до войны и после нее иногда и старожил не узнает.
Свернув бесполезный лист, я вновь уткнулся носом в тетрадь. Несмотря на то что эта карта была старой, ей я почему-то верил больше. И про долину она, кстати, не соврала. Значит, обозначенный на ней город существует. Немаленький, ко всему прочему, если только во время войны его не постигла печальная участь агуанских поселений. Одно непонятно — зачем художник название зачеркнул?
— Сюда пойдем? — Матильда, придвинувшись поближе, ткнула пальчиком в жирный кружок на карте. И тут же, подпрыгнув, шарахнулась от меня, как от чумного барака, — наш златорогий моралист такого вопиющего сокращения дистанции не потерпел…
— Это что такое?! — заголосил он, вклиниваясь между нами. — Ни стыда ни совести! Только стоит отвлечься на минуточку — они уже за старое! Ну ладно еще этот амора… невоспи… э-э, солдат! Чему казарма научит? Но вы-то! Вы! Где это видано, чтобы порядочные девушки так к посторонним мужчинам прижимались?! Отойдите от него сей же секунд! Отойдите, я сказал! Сначала в седле по-мужски, потом по голове гладит, а завтра что?! Я вас обоих с сеновала зубами вытаскивать буду?!
Ну все. Кончилось мое терпение.
— Слушай, ты… — Сжимая кулаки, я развернулся к этой зла не помнящей скотине и уже занес было руку, но мне помешали. Кнесна, красная как вареный рак, повисла на моем локте:
— Айден, не надо! Он ведь не со зла и… убери меч, во имя богов, ты кого-нибудь заденешь!.. Брысь, фу! Нельзя!
— Гр-р…
— Матильда, пусти меня! Сейчас я ему такой сеновал покажу!
— Кому? Мне?! — шарахнулся единорог. — Извращенец!
— Что-о-о?!
— Айден! Прекрати! Эделред… Эделред, выплюньте мой рукав, что вы делаете?
— Спасаю! — заявил тот, силясь оттащить ее в сторону. — От этого вот… охальника бессовестного… Нечего в меня своей железякой целить, совратитель! Здесь у тебя не пройдет! И девицу невинную, несмышленую, я тебе своими же копытами на поругание не от…
— О Мать Рассвета! — не выдержала кнесна. — Да никто на мою честь не покушается! Я вообще уже не девица!..
— Что?! — ахнул бедняга, едва не плюхнувшись на круп от такого потрясения. — Как — не девица? Это что же… это как же… я же которую ночь не сплю! Я бдю! Я… Да когда же вы успели-то, распутники двуногие?!
— Тьфу! — Матильда в сердцах всплеснула руками. — Капрал тут ни при чем. Замужем я, Эделред! За-му-жем!
— Дык… от мужа гуляете?!
Шлеп! Голова зверя мотнулась в сторону. Я, несмотря на острое желание все-таки врезать кой-кому промеж ушей, сочувственно крякнул.
— Не ваше дело! — потирая ладошку, припечатала девушка. — Мой муж, хочу — гуляю, хочу — нет!
Единорог закатил глаза. Я захихикал. И, сунув клеймор в ножны, послал кнесне воздушный поцелуй. Окончательно для себя решив, что неизвестный карточный шулер получит ее только через мой труп. Где я еще найду такую женщину?
Матильда, сердито сопя, демонстративно шагнула ко мне. Целовать не стала, а жаль… Впрочем, на Эделреда и без того уже было жалко смотреть. Он понурился, окатил нас обоих бочкой презрения и отвернулся.
— О времена, о нравы!.. — горестно причитало «чистое и непорочное» создание, бодая рогом ствол сосны. — Единорог — и в подобной компании? Все, конец репутации… Позор! О-о-о, Предвечная Пустота, какой позор! Лучше бы я вас совсем не встречал! Лучше бы меня ваша образина еще в долине с костями съела!..
— Гр-р-р? — деловито уточнил Брысь, облизываясь на его заднюю ногу.
Эделред гневно фыркнул:
— Но-но-но! Уйди, животное! Распустил слюни!
Иглонос грустно вздохнул. И, покосившись на меня, вопросительно гыркнул — мол, а все-таки? Хоть одно копытце? Я ухмыльнулся и покачал головой:
— Нет, приятель. Дороговата кормежка.
