Андрей Белянин - Колдун на завтрак
— А ежели она откажется?
— Обернётесь туда-сюда за час, я ей всё прощу!
— Ага… — теперь призадумались уже наши кровососы. — Ну мы в чужие постели нос не суём, ежели у вас чё и было, да чем она тя не устроила, так могёшь и простить, дай второй шанс зрелой женщине.
— Так, вы идёте или нет? — сорвался я.
— Идём, идём, чё ж так орать-то снова? Вон у Мони опять… все штаны…
Я сквозь зубы выругался, цапнул из холодильника две баночки какой-то там «колы» и, сбегав вниз, сунул через калитку дядино письмо и напитки как награду. Упыри сгрызли банки на моих же глазах, не открывая, облившись с головы до ног, но довольные по уши!
— Не боись, Иловайский, доставим письмецо до адресату. Что ж, брат, погнали наперегонки? Кто первый бабку Фросю оседлает, тот на ней и скачет до генеральской хаты! Йо-го-го-о, залётная, залетишь и не заметишь…
Вот так-то лучше. Заперев калитку, я неторопливо вернулся наверх. По крайней мере, теперь хоть дядя за меня волноваться не будет. Зато волноваться пришлось мне, и всего-то через какие-то полчаса. То есть я даже с колбасой по душам разобраться не успел, как волшебная книга показала мне быстро набирающую мощь толпу возбуждённого народа у ворот Хозяйкиного дворца. Этого мне только не хватало…
— Смилуйся, человече, — первым начал массивный мясник Павлушечка, разворачиваясь ко мне фартуком, а ко всем остальным голым задом. — С обеспечением мясными продуктами надо что-то решать. Я не один пришёл, и не только за себя радею, шестеро мясных дел мастеров со мной твоего тела требу… Ох, прости, с языка сорвалось, твоего разрешения требуем! Уважь, человече, а не то…
Я чуть нажал на рычаг — львиные головы предупреждающе заворчали.
— А не то по миру пойдём, уж и так в убыток работаем, нитки лишней нет срам прикрыть, — мигом выкрутился дипломатичный душегубец, срывая фартук и подняв его над головой, как знамя. Видимо, в знак того, что и впрямь от убытков носить нечего!
— Собственно, общую суть я уловил, можете запахнуться. — Мне кое-как удалось сдержать рвотный порыв и не облить Катенькин ноутбук. — Собственно, от меня-то чего надо?
— Да вот мы тут списочек набросали, вкратце, мелким почерком на шесть страниц…
— Суньте под ворота. Ознакомлюсь на досуге.
— Мы без ответа не уйдём!
Львиные головы рыкнули так, что Павлуша зажмурился и прижал уши.
— Хотя что ж — тебе, человече, тоже надо всё взвесить, подумать, прикинуть, что куда. Завтра вновь с теми же делегатами заглянем. Консенсунс?
За мясниками выстроились ведьмы. За ними в очереди пошли вампиры, за вампирами диаспора колдунов-монополистов, оборотни-эмигранты, перезрелые персидские гурии, вурдалаки-геологи-экстрасенсы, планово-озабоченные колдуньи, бездомные и одомашненные домовые, черти-интеллигенты творческого пошиба, банники деревенские (против саунников финских), дворовые-дворники из-под Казани, официанты-кровососы, сообщество отравителей-экспериментаторов, самоубийцы по найму, волшебницы по вызову (предлагать всё!), людоеды-вегетарианцы (в смысле только вегетарианцев) и ещё долгоперечисляемые и зачастую неизвестные мне представители, особи и подвиды всего разнообразия нечистой силы, до сих пор встречающейся у нас на Руси.
Тех, кто без бумаги, — я гнал в шею, тем, кто догадался подать петицию, — позволял сунуть её под ворота. То есть чтением уже наверняка был обеспечен на всё время моего пребывания в должности исполняющего обязанности Хозяйки. Думаю, на всё про всё мы точно убили часа четыре, не меньше, потому что, когда я наконец облегчённо выдохнул, перетащив всю эту гору бумаг наверх, и даже сообразил, как справиться с чайником, у ворот появились взмыленные Моня и Шлёма.
Ну-у, видец у обоих был… Нет, лучше не в рифму. Но по описательности примерно такой, словно их сосисками обвязали и уличным кошкам кинули — все в синяках, в грязи, в поту, в пене и расцарапанные так, что приходи кума любоваться!
— Парни, вы как, в порядке?
Они дружно улыбнулись, подняли вверх большой палец и, не чокаясь лбами, рухнули в обморок. Я мельком глянул в монитор и поспешил им на выручку. Успел втащить обоих, и, главное, так удачно, что ровненько за полторы минуты до появления взмыленной бабки Фроси, галопом несущейся ко мне через всю площадь. Но я успел, а она нет. Обломись, старушка, потом побеседуем.
Я постарался отключить слух от её воплей и матюков за воротами и, сбегав наверх, полил из кружки свежезаваренным чаем Моню со Шлёмой. В плане Шлёмы помогло, он вообще более живучий…
— Ты чё, хорунжий, офигел весь, нас кипятком шпарить?! Так ить последняя шерсть с поясницы сойдёт… Да и больно вообще-то!
— Я не специально, — соврал я, пряча кружку за спину. — Ну так что там с дядиным письмом, передали?
— А то! Мы, упыри, своё упырское слово по-упырьи держим. — Шлёма гордо вскинул облепленную мелким мусором голову. — Как ты и велел, поперёд всего бабку Фросю поймали да порешили оседлать её по очереди. Моня перед ней монетку копеечную кинул, она и нагнулась. Ну мы и… воспользовались… Да не в том смысле, хорунжий, тю на тебя! — даже обиделся стыдливый пожиратель падали и, почесав репу, продолжил: — Вскочил я ей на шею, а Монька сзади меня на спину. Она попервоначалу так и присела, потом взбрыкивать начала, ну да я твои рассказы о конях неезженых вспомнил и…
Я чуть не взвыл, постарались, блин…
— …И как дам ей в лоб! А потом ещё раз, уже по ушам! Бабка, словно кобыла молодая, притихла сразу, видать, поняла, кто хозяин в доме. Ну другая мой ей лаптями под бока, дак и понеслись! Ты говорил, чё она рысью хорошо идёт? Так вот, с двумя всадниками бабуля ещё чище галопом чешет!
Я тупо опустился на каменную дорожку, прижавшись спиной к прутьям ограды. Адские псы, пользуясь случаем, кинулись утешающе вылизывать мне шею, а этот садист так и не останавливался:
— Как под аркой пролетели, бесы стреляли вслед, да вроде мимо. От кладбища до села гнали, ровно на татарских скачках байга! Три круга вдоль околицы дали, пока бабка Фроська сообразила, чё мы от неё хотим. К хате дяди твоего генеральского через плетни да заборы сигали, как Моня с заднего сиденья не сверетенился — ума не приложу?! Письмо твоё в окошко я самолично закинул, дядя как раз кофей пил… и попал я… То исть удачно попал, не заметить никак нельзя было…
— Он прочёл письмо? — тихо спросил я.
— Не знаю, — так же искренне ответил Шлёма. — Думаю, чё да. Выловил из кофе, просушил да и прочёл небось, чё бы ему и не прочесть? А тока нам ответа не с руки ждать было, мы назад поскакали. Он вроде стрелял ещё вслед. То ли салютовал нашей джигитской лихости, то ли пристрелить хотел, кто же там разберёт?! Я-то хотел возвернуться и уточнить, да Моня отговорил, дескать, дядя твой занятой человек, чё его по пустякам отвлекать? Подумаешь, прискакали два упыря на ведьме, письмецо от любимого племянника завезли, ну и чё теперь? У него таких писем, поди, на день полна лохань, хоть печку топи. А уж как резво обратно пошли-и…
Я отвернулся и постарался больше его не слушать. Как они сюда добирались, где кружили, когда их бабка Фрося сбросила, каким образом по кустам гоняла, чем по спине дубасила и что ещё оторвать обещала — уже не имело никакого значения. Катенька узнает, убьёт…
А то, что узнает, это и к гадалке не ходи: девка Ефросинья с той стороны ворот продолжала непотребно лаяться и клялась всем на свете, что она про этот верховой поход всё-всё-всё Хозяюшке понарассказывает! И что же мне хорошего в свою очередь скажет моя любимая? И за бабу Фросю, и за обещание бесам, и за петиции от Павлушечки, и за ворох заявлений, прошений, требований, на части которых до сих пор дрыхнет Моня?!
— Ну… что сказать… службу вы справили честно, — скрепя сердце вынужденно признал я. — За то вам честь и моя казачья благодарность. Могу ещё напитком из банки пожаловать или дать папаху. Померить!
— По паху не надо, — почему-то разделяя слоги, отодвинулся Шлёма. — Может, там у Хозяйки какие косточки куриные завалялись? А то ить совсем живот от скачек с препятствиями подвело…
— Гляну, — пообещал я.
Забежал наверх, глянул по углам по сусекам, но ничего похожего на кости не обнаружил. Да и откуда бы им взяться? Катенька, как я видел, простой едой не питается, всё в каких-то пакетах, бумагах, коробочках, непривычное, ненашенское, искусственное какое-то… Ну вот разве йогурт клубничный — «чудо», так на нём прописано, — упырям вынести? Да только станут ли есть? Хотя, можно подумать, это моя проблема…
— Вот, держи. — Я честно передал две чудные коробочки с чудным же содержимым чуток изумлённому кровососу.
Одну он благородно отложил для товарища, а с другой молча воззрился на меня.
— Йогурт, — обтекаемо объяснил я. — Для здоровья полезно.
— Ага, — кивнул он, принюхался, когтем подцепил блестящую бумажечку сверху, отодрал, ещё раз принюхался и уточнил: — Энто жрать надо или харю мазать?
