Терри Пратчетт - Ночная стража
Фред сделал все. Как и сами стражники. Впервые в жизни Ваймс видел таких… форменных стражников. Обычно стражник надевал шлем или нагрудник. Остальное обмундирование представляло собой повседневную одежду, подобранную в соответствии с личными вкусами. Но сегодня стражники, по крайней мере, оделись опрятно.
Жаль только, стражники так сильно отличались ростом. Никому не под силу было бы одним взглядом охватить строй, на одном фланге которого стоял Букли, а на другом — Масхерад. Коротышка Букли однажды даже получил выговор за то, что, стоя навытяжку, смотрел сержанту в пупок, а не в глаза, смотреть в которые ему было не под силу. Масхерад, напротив, всегда первым из патрульных узнавал, что начался дождь. Чтобы видеть эту парочку одновременно, не рискуя заработать сложную форму косоглазия, нужно было стоять очень далеко от строя.
— Молодцы, ребята, — скупо похвалил Ваймс стражников, но больше ничего сказать не успел: на лестнице уже послышались шаги Ржава.
Очевидно, капитан впервые увидел подчиненных в полном составе. Надо признать, он оказался крепким орешком, потому что всего лишь вздохнул.
— Мне нужно на что-нибудь встать, — сообщил он, повернувшись к Ваймсу.
Ваймс сделал вид, что не понял.
— Сэр?
— Я хочу обратиться к подчиненным, чтобы воодушевить их и подбодрить. Необходимо, чтобы они осознали политические предпосылки возникновения кризиса.
— О, мы все и так знаем, что лорд Ветрун полный псих, — радостно сообщил Букли.
Лоб Ржава едва не покрылся изморозью.
Ваймс вытянулся во весь рост.
— Ра-а-азойдись! — рявкнул он и наклонился к Ржаву, когда стражники бросились врассыпную. — Мы можем поговорить наедине, сэр?
— Этот человек действительно сказал, что… — промямлил Ржав.
— Так точно, сэр. Это ведь простые люди, сэр, — произнес Ваймс, лихорадочно ища выход из положения. — Лучше понапрасну не смущать их умы, сэр, если понимаете, о чем я.
Ржав добавил предложенную версию к тем, что у него ранее имелись. Ваймс почти воочию мог наблюдать за ходом его мысли. Точка зрения, подброшенная Ваймсом, вполне соответствовала общему мнению Ржава о Страже. Констебль вовсе не собирался дерзить, он был всего лишь обычным простофилей.
— Они знают, в чем состоит их долг, сэр, — добавил Ваймс, чтобы закрепить успех.
— Их долг, сержант, состоит в выполнении приказов.
— Так точно, сэр.
Ржав подкрутил усы.
— В твоих словах что-то есть, сержант. Ты этим людям доверяешь?
— Честно говоря, да, сэр.
— Гмм. Через десять минут начинаем обход ближайших улиц. Пора действовать. Донесения поступают тревожные. Мы должны держать фронт, сержант.
«И он в это верит, — подумал Ваймс. — Действительно верит».
* * *Стражники строем вышли на залитые полуденным солнцем улицы, и выглядело это кошмарно. Они не привыкли маршировать, обычно они передвигались по улицам одним из двух способов: прогулочным шагом, вряд ли входившим в общепринятый перечень военных маневров, или бегом, что значилось в этом перечне как поспешное отступление.
Кроме того, шеренги неуклонно сжимались под давлением разумных опасений стражников за собственные шкуры. В движении колонны присутствовала боковая составляющая — каждый стремился оказаться в центре строя. У них были щиты, но легкие, сплетенные из прутьев, предназначенные для отражения несильных ударов и летящих камней; если в такой щит вонзится что-то острое, толку от него не будет. Таким образом, по мере продвижения строй превращался в удлиняющуюся толпу.
Ржав этого не замечал. У него был особый дар не видеть то, чего он не хотел видеть, и не слышать то, чего не хотел слышать. Но не заметить баррикаду было не под силу даже ему.
Анк-Морпорк ведь, по существу, не был единым городом, и особенно это становилось заметно, когда начинало пахнуть жареным. Такие известные всем места, как Сестры Долли, Сонный холм и Семь Лежней, когда-то были деревнями, которые просто оказались на пути беспорядочно растущего города. Они по-прежнему держались обособленно. Да и не только они… Стоило свернуть с одной из главных улиц, и ты попадал в скопление отдельных мирков. Люди почти не покидали их. Если что-то случится, ты мог рассчитывать только на свою семью и соседей. Что бы ни происходило, ты делал все, лишь бы это не происходило на твоей улице. Это не значило, что люди поднимались на революционную борьбу. Как раз наоборот. Они садились на порогах своих домов, чтобы защищать их от любых революций.
В Корсетном переулке возводили баррикаду. Не слишком прочную, потому что в дело шли в основном перевернутые рыночные палатки, небольшая повозка и очень много обычной мебели, но это был Символ.
Усы Ржава встопорщились.
— Прямо на наших глазах! — рявкнул он. — Абсолютное пренебрежение к законной власти, сержант. Выполняй свой долг!
— В чем именно он заключается в данный момент, сэр? — поинтересовался Ваймс.
— Арестуй зачинщиков! И пусть твои люди разберут баррикаду!
Ваймс вздохнул.
— Хорошо, сэр. Сейчас я их поищу, если отойдете в сторону и пропустите меня.
Чувствуя взгляды, направленные на него с обеих сторон, он двинулся к груде скарба. Когда до баррикады оставалось всего несколько шагов, Ваймс поднес ко рту ладони.
— Так-так, что здесь происходит? — прокричал он.
Он знал, что за баррикадой началось перешептывание. И был готов к тому, что должно было случиться. Когда из-за нагромождения табуреток вылетел камень, Ваймс ловко поймал его.
— Я задал вполне невинный вопрос! — крикнул он. — Отвечайте.
Снова шепот. Ваймсу удалось расслышать: «Это тот самый сержант, который прошлой ночью…» — что встретило горячие возражения среди шепчущихся. Потом кто-то проорал:
— Смерть тиранам!
Спор разгорелся с новой силой. Наконец кто-то сказал: «Ну ладно» — и крикнул:
— Смерть тиранам, за исключением тут присутствующих! Вот так, теперь все довольны?
Ваймс узнал голос.
— Господин Реджинальд Башмак? — спросил Ваймс.
— Да, и я жалею, что у меня только одна жизнь, которую я могу положить за Корсетный переулок! — донесся голос откуда-то из-за платяного шкафа.
«Если бы ты только знал…» — подумал Ваймс.
— Вряд ли до этого дойдет, — крикнул в ответ он. — Дамы и господа, разве можно так себя вести? Вы не можете… брать закон… в свои… руки. — Он смешался и умолк.
Иногда мозгу требуется некоторое время на то, чтобы поспеть за языком.
Ваймс повернулся и посмотрел на стражников. Им не нужна была подсказка, чтобы держаться от происходящего как можно дальше. Потом он снова посмотрел на баррикаду.
А где, собственно, закон? Где он в эту минуту?
Что он, Сэм Ваймс, сейчас делает?
Свою Работу, конечно. Которая прямо перед ним. И которую он делал всегда. И закон всегда был… где-то рядом. Ваймс никогда в этом не сомневался. Очень может быть, к этому имел отношение значок стражника.
Значок крайне важен. Да. Недаром он сделан в форме щита. Он защищает. Ваймс часто размышлял об этом длинными темными ночами. Значок защищал от зверя, притаившегося в темноте его разума.
Он убивал вервольфов голыми руками. Сам он тогда едва мог пошевелиться от ужаса, но зверь внутри придавал ему сил…
Кто знает, какое зло таится в сердцах людей? Стражник, вот кто. Прослужив десять лет, ты думаешь, что все повидал, но мрак продолжает извергать из себя новые сюрпризы. Ты видишь, как близко к зверю живут люди. И начинаешь понимать, что люди вроде Карцера далеко не безумцы. Напротив, они нормальны, как никто другой. Просто у них нет значка. Они смотрят на мир и понимают, что им не обязательно подчиняться его правилам, поскольку им этого не хочется. Их не собьешь с толку душеспасительными историями. Они уже побратались со зверем.
Но у него, Сэма Ваймса, был талисман, защищающий от этого соблазна, — значок. Если не считать тех времен, когда силы этого талисмана оказалось недостаточно и пришлось положиться на магию бутылки…
Сейчас ему казалось, будто он снова попал под действие этой магии. Мир бешено вращался. Где закон? Поперек улицы возведена баррикада. Кого она призвана защитить и от чего? Городом правит безумец и его держащиеся в тени дружки, так где же закон?
Стражники любят повторять, что люди не должны брать закон в свои руки. Стражникам кажется, будто они понимают смысл этих слов. Но при этом они подразумевают мирное время и людей вроде тех, кто идет с дубиной на соседа, потому что соседская собака слишком часто гадит у них на пороге. А когда наступают такие времена, как сейчас, в чьих руках оказывается закон? Если люди не должны брать его в свои руки, то кто должен? Те, кто лучше знает, что происходит? Выходит, надо вручить закон в руки Ветруну и компании, а что в этом будет хорошего?
