Иван Тропов - Опаленная колыбель
— Ева, — говорит так вкрадчиво, — а как вы сюда добрались? Где ваш флаер?
И тут до меня дошло. Действительно, как она здесь оказалась? Пешком дойти не могла — туфли на ней с такими шпильками, что носки едва земли касаются. Флаера рядом нет. А привезти ее сюда и бросить одну в таком состоянии… это звери должны быть, а не люди! Но тогда как же она сюда добралась?
А с Евой от вопроса что-то случилось.
Встает она — и как-то странно встает. Такие у нее движения, что у меня рука сама к станнеру потянулась. Вроде бы и все нормально, только пластика у нее — как у накаченного атлета. Но ноги и руки у Евы не мускулистые, даже чуточку худоваты — ну никак не должна она так двигаться!
И это еще что. Под каблуками у нее так скрипит, словно не худенькая девчонка — а тяжелый танк разворачивается!
Дымок тоже вскочил, кричит что-то — только мне уже не до него. Потому что Ева вдруг подобралась — да как прыгнет на меня! Прямо через костер, пять метров в один миг покрыла — пламя с ревом в стороны брызнуло!
Я даже до станнера не успел дотянуться. Только в сторону откатился, а в голове одна мысль: люди так не могут! Еле успел увернуться — спасла меня моя реакция. Другой бы точно не успел ничего сделать.
Ева, красотка психованная, в полете сгруппировалась — и как врежется в гальку, где я только что сидел! Ухнуло не хуже взрыва, а камни в стороны — почище осколков.
Ну, тут уж у меня рефлексы включились. Четыре года на боевых тренажерах, все-таки! Вскочил я на четвереньки, пока Ева не успела перевернуться, и изо всех сил ей по шее врезал. И не ребром ладони, а насмерть — кулаком, во всю силу.
Врезал — и как заору! Я же думал, там шея — а там словно бетонная стена! Пальчики мои только хрустнули, а руку до плеча так дернуло, что от боли не знаю, куда и деться, перед глазами все в ослепительных искрах утонуло.
Секунд через десять перестал я орать и по земле кататься. Дымок из флаера аптечку тащит. Ева лежит рядом с перебитой шеей. И сразу видно, никакая она не девка была. Кожа на шее порвалась, а оттуда кабели разорванные торчат и погнутые стальные пруты в палец толщиной. Вот из-за чего так больно было.
Только Дымок мне обезболивающее вколол — внутри «Ската» взвыло так, словно вот-вот реактор накроется.
— Прости, Серж! — Дымок пищит и быстрее к флаеру.
Глянул на мониторы — и в крик:
— Серж! Серж! Нас окружают! Быстрее внутрь! И андроида тоже!
Наркотик уже подействовал. Боль в руке пропала, а на душе — словно праздник. И рука, и вообще все вокруг сразу стало по… ну, типа, море по колено, даром что правую руку словно через мясорубку пропустили.
Хватаю я андроида лихо — и чуть не падаю. Эта Евочка только с виду хрупкая. А внутри так железом набита, что центнера под три весит, еле от земли ее оторвал. Дотаскиваю кое-как до флаера, забрасываю ее в кресло рядом с Линским.
Только дверь захлопываю — Дымок так стартует, что одни гравы-компенсаторы и спасли. Выскакивает наш «Скат» из расщелины — и вверх, на шести звуках.
Внешние камеры и радар сразу вырубились. На такой скорости воздух вокруг корпуса в плазму превращается, и все электромагнитные детекторы бесполезны. Только по гравидетекторам и можно ориентироваться. А по ним выходит, что три флаера нас в коробочку берут, еще чуть-чуть — и блокируют нас сверху. Потом прижмут к земле, и все…
Но Дымок на штурвал изо всех сил налегает, и преследователи отстают потихоньку — можем и уйти, если повезет!
На шести звуках корпус мигом раскалился. На пульте все мигает и верещит — корпус едва выдерживает. Но Дымок скорости только добавляет. Уж не психанул ли братишка со страху? Хотел я уже у него управление отобрать. Если он и дальше так гнать будет, корпус не выдержит. А когда корпус флаера на такой скорости лопнет, нас с обломков отскребать придется! Встречное давление за пять атмосфер, да еще сколько там тысяч градусов!
Уж лучше сдаться. Сдается мне, это родные ангарские особисты нас выследили. Может, и не будут нас сразу ракетами расстреливать…
Но тут наружные камеры включились, а индикаторы шуметь перестали. Это мы четвертый десяток кмов разменяли, и атмосфера вокруг все реже и реже. А чем реже атмосфера, тем больше предельная скорость, которую корпус может выдержать — плазмы-то вокруг корпуса все меньше становится.
Вместе с камерами и радиопередатчик включился. По стандартным частотам идет вызов в обычной кодировке, и электроника «Ската» автоматически его приняла.
— Эй, щенки малолетние! — хриплый голос из динамиков несется. — Немедленно остановитесь! Иначе открываем огонь!
А мы уже шестой десяток кмов разменяли, и электроника нашего «Ската» преследующие флаеры идентифицировала. Все три — тоже «Скаты», но девяностой модели.
— Жми, Дымок! — кричу. — Жми! В открытом космосе мы от них уйдем! Атмосферы здесь нет, а гравы на нашем «Скате» круче!
Тут и Линский с задних кресел голос подает. Мычит, прямо надрывается. Из-за кляпа ничего не разобрать, но понять его не трудно, тоже советует Дымку поднажать — чего же еще?
А Дымок вдруг сбрасывает скорость.
Совсем. До нуля.
Я так ошалел, что даже управление забыл у него отобрать.
— Ты чего? — только и говорю.
Может, это такое побочное действие у наркотика, только я ни фига не понимаю: зачем Дымок это сделал? Мы же почти ушли от погони! А теперь сами себе приговор подписали. Теперь нас точно либо уничтожат, либо в коробочку возьмут и насильно посадят!
Собрался я отодрать Дымка от штурвала и дальше гнать флаер — вдруг, успеем еще уйти? Но только я к штурвалам дернулся — такое началось…
Внешние камеры снова отрубились, а пульт управления словно с ума сошел — такой гвалт поднялся, что себя не слышно! На индикаторах цветомузыка — похлеще иного стробоскопа, в глазах до головокружения зарябило!
Ракетой нас достало, что ли? Неужели наши особисты решили без долгих расшаркиваний, сразу и насовсем с нами поквитаться?
Только как же они умудрились достать нас ракетой? Не было ракет на радаре, пока тот не вырубился — своими глазами видел! Да и не похоже это на взрыв ракеты. Если бы в наш «Скат» боевая ракета попала — все, не было бы у нас с Дымком уже никаких тревог и переживаний.
А индикаторы все не уймутся. И по ним выходит, корпус флаера за один миг раскалился до пяти тысяч градусов, едва не лопнул. Индикаторы секунд пять мигали и шумели, пока унялись.
— Что это было, Дымок? — наконец выдавливаю.
А Дымок наш флаер уже обратно вниз ведет. Прямо в коробочку к тем трем флаерам, что за нами гнались.
— Спутник с соосной лазерной батареей, — говорит хмуро.
Смотрю я на него тупо — какие еще, на фиг, спутники? Какие, блин, соосные лазерные батареи?! — но братишка только губы поджимает.
— Не успели бы мы вырваться в открытый космос, Серж, — говорит. — Пока эти три флаера подбирались к нам, своими маневрами они привлекли к нам внимание боевых спутников.
Значит, кроме мутировавшего зверья есть еще и какие-то спутники с мощными лазерами? Жизнь налаживается…
— Ну а теперь-то что? — говорю. — Теперь, Дымок, мы точно пропали! Эти флаеры нас в коробочку взяли, и обратно не выпустят! Теперь нам от них никак не уйти!
Что же делать-то?…
И тут братишка такое выдал, что я совсем в осадок выпал.
— А нам, Серж, — говорит спокойненько, — и не нужно.
— Губернатор Красноярской зоны Славянской Империи, генерал единых войск его превосходительства принца Даниила Алексеевича, золотоворотничковый Герман Шутемков…
Голос из динамиков, малость запинаясь, все титулы свои нудно перечисляет. Позади Линский мычит. Но кляп я ему вставил классно, ни словечка не разобрать.
А Дымок на меня как-то странно смотрит. Вдруг взбирается он на кресло с коленками, к Линскому через спинку перегибается.
— Олег Львович, — говорит, — а вам хотелось бы иметь детей?
Линский даже мычать перестал от изумления.
Тогда Дымок ко мне оборачивается.
— Позвольте мне, Сергей Павлович, — говорит торжественно, — представить вам вашего отца.
Ну, все. Точно тронулся братишка!
То, что он мне выкнул, это я еще могу как-то понять — хамит так Дымочек иногда. Но вот про отца… Я даже руку протянул, чтоб ему лоб потрогать. Может, это у него от избытка кислорода жар начался?
Но Дымок уклоняется.
— Да ну тебя, Серж! — фыркает. — Я серьезно, а тебе все шутить бы!
Я сразу-то не понял. Неужели Линский действительно наш отец?…
— Олег Львович, — Дымок говорит Линскому, — вы уж, будьте добры, подыграйте нам.
Тут уж до меня дошло. Никакой нам Линский не отец, конечно. Просто Дымок предлагает разыграть этого золотоворотничкового генерала Шутемкова.
Не пойму только, зачем? Ну да ладно, это потом можно выяснить. Все равно у меня-то вообще никаких идей, что нам теперь делать. А на безрыбье и рак — подводная лодка. Пусть пока Дымок покомандует, раз у него хоть какой-то план есть.
