Роман Артемьев - Толстый демон. Часть 2. Мы наш, мы новый мир построим
Павел ностальгически вздохнул:
— Раньше здесь стояла кафедра черного мрамора, но ее случайно расколотили. Жаль, — красивая была, и к обстановке необычайно подходила. Хотя девственницы и жаловались, что лежать холодно, все равно с тоской вспоминаю.
— Девственницы?
— Метафизически, — еще раз вздохнул сатанист. — Где же вы настоящих-то найдете?
— Я-то как раз не ищу, — открестился Мозг.
— Да, у каждого свои сложности. Но мы не сдаемся и уверенно несем дело Тьмы в массы.
— Слава Богу, что не слишком успешно.
— Стереотипы, — небрежно констатировал Павел. — Ваши предшественники, не примите на личный счет, неплохо промыли людям мозги. Толпа считает Сатану хозяином зла, в то время как он есть воплощение духа свободы и готовности сделать выбор. Бог ограничивает человека — Сатана стирает границы, разрушает барьеры. Для истинного служителя Тьмы нет иных законов, кроме внутреннего морального критерия, поэтому только сильная личность готова принять этот путь и следовать ему до конца.
Отец Николай припомнил, как примерно год назад побывал в убежище одного черного мага. И предметы, найденные в кабинете покойного.
— Моральный критерий есть не у каждого, — он брезгливо провел пальцами по столу, отметив, что боль, в отличие от страсти, здесь испытывали не большую. — Абсолютная свобода недостижима, да и опасна. К тому же вы себе противоречите, провозглашая достижение цели любыми путями. Насколько мне известно, сатанисты почитают Ницше?
— Мы относимся к его идеям с уважением, — после легкого колебания согласился Верховный.
— Он утверждал: «все, что нас не убивает, делает нас сильнее», тем самым, возведя принцип борьбы в ранг абсолюта. Но большинство философских школ сходится в одном — самым коварным врагом человека, самым страшным его противником является он сам. Его жадность, жажда легкой жизни, леность, косность. Мне сложно судить, не будучи специалистом, но, кажется, отец-основатель сатанизма, Шандор Ла-Вей, в своих трудах эту концепцию не опровергал и даже поддерживал. Заметьте — я сознательно не апеллирую к христианским догматам и Библии, раз вы изначально настроены к ним негативно. Только вот беда: не одни мы считаем потакание порокам и страстям слабостью. Восхищаясь силой, ставя в центр культа личность, на практике вы постоянно выбираете легкие пути. Ведь проще продолжать покупать сигареты, чем бросить курить, или сидеть на шее у родителей, чем пытаться жить самостоятельно, содержать семью и думать, как накормить-одеть-обуть ребенка.
— Необычный для священника взгляд на мир, — после короткой паузы отметил Павел. — Вы уверены, что он совпадает с позицией Церкви?
— Конечно. Стержень нашей веры остается неизменным, но служители ведь не роботы и имеют право на собственное мнение. Если оно не слишком расходится с каноническим.
— А если расходится?
— Тогда в миру становится одним расстригой больше, — спокойно ответил отец Николай. — Нельзя принадлежать к общине и не разделять ее идеалов. Или, формулируя иными терминами, нельзя играть вразнобой с командой.
Неизвестно, чем закончился бы так интересно складывавшийся разговор. Иерарх выглядел неглупым человеком и ему нашлось бы, что возразить оппоненту. Он мог бы указать на стяжательство, распространенное в среде служителей церкви, лицемерие и ханжество, прикрывающее желание не ссориться с властями, помянуть о случаях растления детей или содомского греха в монастырях. Впрочем, диспут все-таки носил отвлеченный характер, поэтому было бы логичнее ожидать философских размышлений с цитатами из классиков, авторитетных для обеих сторон.
Увы. Случай в очередной раз внес коррективы в планы Судьбы, на сей раз избрав своим посланцем дворничиху Наталью, забывшую прочистить сток в канализационную трубу. Вода скопилась во впадинке, откуда посредством колеса была извлечена прямиком на трех проходивших пацанов с бритыми головами.
Облитые с ног до головы — по крайней мере, так они утверждали позднее — подростки воспылали жаждой мести и бросились в погоню за маленьким злобным «опельком». Естественно, не догнали, зато очень удачно для себя заметили улыбавшегося длинноволосого парня, стоявшего возле приоткрытой двери с сатанинской символикой. Повод для драки даже искать не пришлось. Возможность сорвать злость на постороннем человеке наложилась на традиционную неприязнь к любым «иным», непохожим, особенно острую в шестнадцать-восемнадцать лет. Как известно, в этом возрасте мужчины думают чем угодно, но только не головой…
— Верховный! — судя по голосу, влетевшее в зал чудо принадлежало к женскому полу. Хотя в наше время хирургических свершений даже отсутствие кадыка гарантий уверенности не дает. — Там скины… наших бьют!
Чертыхнувшись и помянув Сатану, Иерарх бросился к выходу. Следом за ним, перекрестившись, пробормотав короткую молитву и перекрестив комнату, бодрой рысцой на улицу направился Мозг. Вмешиваться он не собирался, но посмотреть — посмотрит с удовольствием.
Снаружи творилось действо, в милицейских протоколах называемое массовой дракой. Трое скинов против четырех сатанистов, один из которых слегка помят. Мозг поймал себя на неуместном для православного священника чувстве, отметив, что с довольным видом смотрит на побивающих друг друга идеологических противников. Шпану он недолюбливал, пусть хоть ежедневно в храм ходит и поклоны бьет. Скинов было поменьше, но они брали умением, опытом и извлеченной неясно откуда железной цепью. Однако дравшиеся на стороне их противников потасканного вида девицы успешно вносили в ряды «арийского воинства» сумятицу своими накладными когтями и дикими завываниями, мешая достижению окончательной победы. В целом сатанисты проигрывали, наполняя душу боевого монаха покоем, миром и легким ощущением счастья.
Полностью наслаждаться зрелищем торжества добра над злом мешал сидевший в припаркованной у обочины «Вольво» человек, с равнодушным видом глядевший на побоище. Еще не старый, с ухоженной короткой бородкой, он чем-то походил на профессора геологии из числа тех, кто всю жизнь мерил шагами землю-матушку и лишь недавно решил остепениться. Из образа выбивались только холодные пустые глаза, сейчас обратившиеся на подходившего к нему отца Николая. Монах еле заметно передернул плечами. Это — не простой сектант. Перед ним сидел истинный служитель Тьмы.
— Твоих рук дело?
— Просто почуял святую силу и остановился посмотреть, — слегка покачал головой колдун.
— Что ж тогда своим не поможешь?
— Здесь нет моих, Мозг, — монах злобно прищурился. Уже и кличку узнал, скотина. — Неужели ты думаешь, что Князю Мрака — если он есть — нужны неудачники и слабаки? Вся та плесень, что прикрывается его именем и считает служением возможность издеваться над бомжами или устроить групповуху в комнатке с уютными кожаными диванчиками? Чтобы войти во Тьму, нет нужды бить стекла, нюхать героин или выписывать журнал «Варшавский зоофил».
Чернокнижник выбрался из салона, встал напротив, сложив руки на груди:
— Сила в борьбе. Выживает сильнейший, и это правильно.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — священник подумал, что сегодня он уже задавал этот вопрос.
— Земля слухами полнится.
— Что-то ты нагло держишься, колдун. Не боишься?
— Ваших законов я не нарушил, — неприятно усмехнулся «профессор». — По крайней мере, доказательств у вас нет. И демону в верности поклялся, так что трогать меня без повода чревато.
— Врешь! — уверенно сказал священник. — Ты — не его раб. Метки нет.
— Малая клятва могущественному. Спроси сам, если не веришь.
— Спрошу. — Раздражение, понемногу копившееся целый день, достигло критической отметки и вылилось в диком реве, остановившему побоище. — Эй, вы там! Хватит, я сказал! Иначе всем наваляю!
Властный окрик разметал дерущихся по разным углам двора. Они отскочили, утирая слезы и кровь, оглянулись на злого монаха, гопники по привычке открыли рты, намереваясь выдать нечто в стиле «чего они первыми»… Как открыли, так и закрыли. Отец Николай возвышался над каждым из них самое малое на полголовы, и если одна кисть его придерживала массивный крест, то вторая сжалась в кулак таких размеров, а на лице застыло настолько зверское выражение…
Словом, ему поверили. Этот — всем наваляет.
Уверенность, с которой колдун держался при встрече с заклятым врагом, являлась следствием приятного факта — он кое-что нарыл. У Урзала, как и у любого посвященного во Тьму, имелась широчайшая сеть информаторов и должников, трудившихся не за совесть, а за страх. К одному из них он и ездил. Привычный шантаж столь же привычно дал нужный результат, отчего колдун и возвернулся с добычей, которой с гордостью поделился с покровителем:
— Один мой знакомый поддерживает отношения с представителем Патриархии, — Урзал со значением посмотрел на демона: «Вот я какой!». Шурик проникся уважением, но не слишком глубоким. Всегда и везде существовали люди, торговавшие информацией и поставившие это дело на широкую основу. Тот факт, что кто-то сумел получить доступ к досье на двух святых братьев, не был уникальным. Шпионов вербовали обе стороны, причем не доказано, что нелюдь действовала удачнее. Хотя колдун все равно молодец. — Наши наблюдатели — разжалованные избавители.
