Кир Булычев - Гений из Гусляра (Рассказ)
– А может, это не просто вода, – произнес Адик, – а спецвода. Она только кажется водой.
– Где же он ее берет? – спросила Эсти.
– Наверное, скважину прорыл. Выкопал и качает. А никто ее от воды отличить не может. И мы в дураках, а он в Москве секрет продаст.
Эсти отрицательно покачала головой.
– Так не бывает, – сказала она.
Наверху открылось окно, и тетка Эльвира, которая вдруг проснулась от предчувствий, высунулась и завопила на весь двор:
– Ты у меня только поугоняй, поугоняй!
Пришлось бежать.
Эсти пошла в лес, она ночами порой ходила повидаться с родителями, иногда и поохотиться с ними, а Адик решил, что пора отдать свой секрет старшим. Он все же был членом семьи и понимал, что если утаишь, а потом все откроется, наказывать будут его.
Дядя Преторий Лаубазанц принимал ванну, но племянника, который сказал, что у него срочные новости, к дяде пропустили.
Дядя считал, что с подопечными надо быть строгим, но нельзя доводить детей до отчаяния. Пускай на что-нибудь надеются. Весь город знал, что Леша собрал машину из консервной банки, а это было неправильно, это нарушало порядок. У человека должна быть машина соответственно его положению и бабкам, в смысле деньгам. А Леша был бедный. Лешу надо было поставить на место.
И вы можете себе представить, какая буря поднялась в справедливой душе дяди Претория, когда Адик заявил, что машина – обманка. Никакой машины нет, а есть детская игрушка, которая ездит на воде. Ха-ха, как говорят французы!
Эти презрительные слова не означали, что дядя Преторий не заинтересовался. Еще как заинтересовался. Он всегда гордился тем, что его нюх не подводит. Почуял – значит, было что чуять. И нет ничего удивительного в том, что он на следующее утро лично явился к сараю Леши Куплинга, который там кое-что изобретал, чтобы сгонять на машине к озеру Копенгаген. Машины надо испытывать в сложных условиях.
– Значит, ездим? – спросил дядя Преторий, не поздоровавшись.
Его живот навис над Лешей, который сидел на корточках рядом с машиной, и закрыл солнце и небо.
– Ездим, – вякнул из-под дяди Леша.
Ему бы сейчас сказать, как Диоген римскому солдату: «Отойдите, вы мне солнце загораживаете». Но Лешенька из школьной программы помнил, как печально закончилось все для Архимеда.
– Слухи ходят, – сказал дядя, – что машина у тебя неполноценная.
– Неполноценная, – согласился Леша.
– Шутки с водой позволяешь.
– Разве это шутки? – ответил Леша.
– Специальная вода, говоришь?
– Кому как.
– Замена бензину?
– Это вам Адик сказал?
– Какой Адик? Какой такой Адик? Ты мне мою семью не задевай. Мой Адик в школу ходит, ученым-мученым будет, не то что мы с тобой, необразованные...
Дядя Преторий задумался, не слишком ли он нажал на необразованность Леши. И принял решение.
– О присутствующих не говорят, понимаешь?
Леша понял, что Архимеда из него не получится. Поэтому поднялся и отошел шага на два.
Как же, подумал он, этот Адик догадался, что у меня в баке вода налита? Ведь никто об этом не знал... А может, это Эсти? Эсти ему давно нравилась, то есть занимала его. Не зря ведь Миша Стендаль о ней статью написал «Взращенная свободной». Правда, центральные органы ее не заметили. Может, это и к лучшему. Если бы Эсти не понравилось, что ее изучают, могла получиться трагикомедия.
– Покатаемся? – спросил дядя Преторий.
– Я за вами заеду, – ответил Леша.
– И не обманешь?
– Вас разве обманешь?
– Ты прав, юноша. Старого Лаубазанца еще никто не обманул. Я у себя на дворе буду в шахматы играть. Старость не радость, ходы стал забывать, понимаешь?
Туша дяди Претория ушла, а Леша занялся машиной дальше. Многое еще в ней надо и хотелось улучшить и подтянуть. Жаль, что с деньгами плохо. И бедным человеком быть плохо.
Когда он выехал со двора, то увидел Веронику Павловну. Вероника Павловна шла из школы, усталая, хоть и провела всего два урока. Вероника Павловна была преподавательницей, потому что ее мама была преподавательницей, и бабушка была учительницей, а тетя Зоя воспитательницей в яслях. Но эту работу Вероника Павловна не выносила, учеников боялась, а коллег не жаловала. Да и они ей платили тем же. Все время приходилось о них думать, переживать и беспокоиться. Ведь нелюбовь тоже требует нервного напряжения, и кровь Вероники Павловны всегда была накачана адреналином, как у спринтера или домушника.
Вот и сейчас Вероника Павловна шла к Адику Лаубазанцу, чтобы поговорить с его родительницей. Растила Адика мать-одиночка Вилена Макбетовна, но ей помогали все остальные Лаубазанцы. Помощи не хватало, потому что Вилена, женщина крутозадая и вялая, все ждала, что к ней возвратится неверный и легкомысленный Хачик. А Хачик уже жил в Аргентине и преподавал там танго в ночных кабаре. Он был сказочно красив, женщины вешались ему на шею, но он не верил в бесплатную любовь. Поэтому уже построил себе небольшую гасиенду и проводил фиесту на кондиционированной веранде.
Вам может показаться, что в этой истории слишком много недействующих, но задействованных лиц. Я говорю о них больше, чем надо, а потом забуду.
Так вот, обещаю вам, что никого из них не забуду. Я не уверен, что всем найдется место на этих страницах.
Леша кратко гуднул, чтобы Вероника Павловна поняла, что это именно он. Вероника поняла это задолго до того, как он гуднул, и сердце ее странно замолотилось. С трудом она сделала вид, что ничего стоящего ее внимания не происходит. Мало ли кто ездит по нашим улицам? Честной девушке прохода нет!
– Подвезти? – спросил Леша, хотя ехал навстречу Веронике Павловне.
– Дойду сама.
– Может, скажешь, что ты на меня рассердилась? Или мне это показалось?
– Вам ничего не показалось, лицемер! – отрезала Вероника Павловна. – Я не желаю быть членом вашего гарема. Я думала... я ждала каждый день встречи с вами. Я думала, что я одна в вашем сердце, но вы сами признались в том, что я для вас не больше чем одна из знакомых, которых вы меняете, как загрязненные перчатки.
К этому времени машина остановилась и поехала задом, чтобы не отставать от Вероники Павловны.
– Я ничего не понимаю, – взмолился Леша. – Но у меня нет гарема. Вы можете проверить у меня в комнате.
– Гаремы у себя в комнате не держат, – сказала Вероника Павловна. – И не надо издеваться надо мной. Какой еще гарем в комнате!
Обиделась Вероника Павловна несусветно и принялась, окончательно разминувшись с Лешей, рассуждать, как честная девушка может отомстить такому донжуану и гаремному типу.
А когда такая целеустремленная девица, которая в унижении черпает высокое достоинство и потому должна быть унижена, стремится к мести, считай, что месть уже случилась, и ужасная.
* * *Расстроенный Леша подъехал ко двору, в котором играл в шахматы дядя Преторий.
Он смотрел на доску, а за его спиной полукругом стояли клевреты, которые при каждом его ходе начинали цокать языками и восхищаться, что такой умный человек почтил своим присутствием их ничтожный двор. А напротив дяди Претория сидел совсем ничтожный человек Игнат Матвеевич, кандидат в мастера по шашкам, и совершал зевок за зевком. Дело в том, что он был должен дяде Преторию шестьсот долларов и не мог расплатиться иначе, как проигрывая ему по десять партий на дню. Уговор был обратный обычному. Награждался десятью долларами не выигравший, а проигравший, так что дядя Преторий был уверен, что на ближайшие дни у него будет постоянный достойный соперник, который всегда будет повержен после отчаянной борьбы.
Лешенька сказал машине:
– Подожди, дорогая.
Машина тихо ответила:
– Только недолго, дорогой.
И хоть мы с вами знаем, как работает магнитофон, впечатление было оглушительное. Сам Леша поддавался очарованию мягкого голоса. Поэтому ответил:
– Не беспокойся.
– Ах, кто к нам пожаловал, – обрадовался дядя Преторий. – Ты, оказывается, слово умеешь держать?
– Вы хотели покататься, – сказал Леша.
– Подожди, успеешь. Давай сначала в шахматы сыграем.
– А мне хотелось...
– А ну, Игнат, вали отсюда, не мешай.
Игнат встал и тихо сказал:
– Минус восемьдесят.
– Нет, семьдесят, в восьмой партии ты чуть было ничью не сделал, а ты ведь знаешь, как я этого не люблю.
Игнат был чуть горбат, податлив и азартен.
Леша смотрел на него и думал: «Неужели я тоже таким же буду? И сходство есть».
– На что играем? – спросил кто-то из клевретов, желая угодить патрону.
– Да, кстати! – Дядя Преторий был сама невинность. – Так просто даже Каспарян не играет. Он тоже деньги берет. Сколько хочешь с меня взять?
– А вы, если выиграете, машину отнимете? – спросил Леша?
– Слово нехорошее: отнимете! Я еще ни у кого ничего не отнял.
– А если я выиграю?
Толпа клевретов покатилась от хохота, поднимая тучи осенней пыли. Сухая осень выдалась в этом году.
