Андрей Чернецов - Сети зла
Языческая прелесть, одним словом.
Другое занимало и волновало ее.
Сейчас ведь, как-никак, война, а наследник престола разгуливает по осажденному городу почти без охраны. Вернее, совсем без охраны, потому что у Орланды создалось такое впечатление, что отбиться пан Будря смог бы разве что от кусика. Аргантонию достаточно было бы послать трех-четырех убийц с кинжалами или хотя бы одного арбалетчика…
Орланда сама испугалась этих мыслей.
— Знаю, о чем ты думаешь, — вдруг заявил Кар. — Не станет он меня убивать. У него наследника нет и, похоже, не будет. А по нашим законам, если династия прекращается, то последнего в роду, на ком обрывается династия, приносят в жертву Посейдону, и выбирают новую. Так что дядя будет ждать, пока у меня дети появятся… — И добавил: — Я вот думаю, может, и правду говорят те, кто против меня пошел? Пусть бы дядя Аргантоний с самого начала правил. Он взрослый, хитрый, хотя и дурак, друзья у него в Александрии. Может, и лучше было бы так?
Эта недетская серьезность заставила сердце Орланды сжаться. Ей еще больше стало жаль этого хрупкого подростка, которому, если вдуматься, ненамного лучше, чем им с сестрой. А потом решила, что, пожалуй, и хуже. У сестры есть она, а у нее, Орланды, — Ласка.
А у Кара только вот этот немолодой телохранитель, который, кажется, глуп как попугай. Или даже глупее, раз не понимает, что если Кар и представляет какую-то ценность, то он со своим новоиспеченным званием вполне может угодит на плаху.
Кар вернул ей кусика.
— Я бы тебе хоть сейчас дал титул «царского друга», — вдруг сказал он. — Хоть поговорить было бы с кем. Только вот боюсь, что тебе же хуже будет: моим друзьям скоро будет небезопасно тут жить…
Тонкий переливчатый свист донесся откуда-то сверху, оборвав на полуслове беседу. Принц встревоженно завертел головой.
Свист нарастал с каждым мигом, а потом что-то, Орланда успела разглядеть нечто длинное и стремительное, пронеслось прямо над их головами и рухнуло в море, подняв столб воды.
— Что это было?! — растерянно воскликнул Кар.
А с неба уже вновь неслось свистящее завывание, словно подавал голос какой-нибудь крылатый демон. А потом лежащий впереди валун внезапно взорвался тучей осколков, и прямо под ноги оторопевшим людям упало здоровенное изогнутое железное копье с расплющенным острием.
— Колдовство! — завопил пан Будря. — Чернокнижие! Не можно так далеко стрелять.
И вторя ему, испуганно заверещал кусик.
А потом стало не до рассуждений.
Шагах в двадцати от них упал здоровенный кувшин с приделанной сзади деревяшкой, и на песке расцвел огненный цветок. Стало почти нестерпимо жарко.
— Бежим!! — не своим голосом завопила Орланда, хватая Кара за руку.
Но далеко убежать не удалось.
Принц споткнулся и рухнул на камни, увлекая за собой девушку.
Рядом упал Будря, видать, решивший последовать примеру подопечного.
И вовремя — прямо над их головами пронеслась очередная исполинская стрела.
Другая ударила в спину грубо вырубленной из базальта сирены, держащей на руках человеческого младенца, отчего статуя разлетелась на куски, разбившись, видно, по старым трещинам, за десятки веков испещрившим ее тело. Еще один удар — керамический снаряд снес голову длиннобородому старцу, восседающему верхом на крокодиле. От сотрясений у крокодила обломились хвост и передняя лапа.
— Что они делают!! — голосил Кар, порываясь вскочить.
Орланда с трудом его удержала.
— Что они делают, безумцы?! Как они могут сюда стрелять?!
* * *— И-э-э-эх!!! Трепещите, червяки! — ревел Горро, забрасывая в гнездо очередной снаряд.
— И-и-иах!! — В несколько движений он взвел пружину.
«Хрясь!» — удар кулака по гашетке.
«Вззю-у-у-у-у!!!» — керамическая стрела проносилась над Тартессом, заставляя горожан в страхе возносить молитвы богам.
Аргантоний только что не с умилением взирал на беснующегося дикаря. Магдалина подпрыгивала и хлопала в ладоши, созерцая его бронзовый торс с мышцами толщиной в канат, чресла, прикрытые одной набедренной повязкой.
А Стратопедавт, не обращая внимания ни на того, ни на другого, ни на третью, наблюдал за движением рычагов своего детища, да еще, если это было нужно, ловко подносил огонь к фитилям.
Когда десятый по счету снаряд пролетел половину пути, горящий фитиль расплавил смоляную пробку, и из отверстия потекла черная жижа. Остаток шнура подпалил ее, и вот уже исходящие черной копотью огненные капли падают вниз, на домики высыпавших наружу тартесских обывателей и на их головы.
И там, где падала каждая подобная капля, возникал маленький очаг пожара.
Загорались соломенные и камышовые кровли бедняцких хижин и развешанные на просушку сети. Жидкое пламя просачивалось сквозь щели в черепице, и отлично высушенные балки старого дерева тут же занимались веселыми язычками. Свечкой вспыхивало сено в амбарах, да и сами амбары.
В охваченных огнем хлевах ревела обезумевшая от боли и страха скотина.
А небо над городом уже рассекал второй такой снаряд. И за ним тоже оставался огненный след. А потом полетел третий…
— Недуг'но. — Аргантоний многозначительно поднял указательный палец вверх.
Взор его был устремлен на поднимающиеся в небо черные клубы дыма.
— Пожалуй, хватит с огнем. Попг'обуй-ка, пг'иятель, угости их стг'елами.
* * *Орланде казалось, что это не кончится никогда.
Сначала тяжелые копья, затем огненные снаряды, теперь вот еще это!
Они бестолково метались по берегу, а вокруг них со свистящим шелестом падали арбалетные болты.
Втыкались в песок, со звоном рикошетили от щебенки, высекая искры.
Какой же дьявольской силой их забросили так далеко?
Когда страшный дождь закончился, они все трое, не сговариваясь, в изнеможении опустились на песок. Сил ни на что больше не было.
А черные клубы дыма уже заволакивали безоблачное небо. То и дело над крышами домов, тянувшихся вдоль побережья, вздымались полотнища пламени, на фоне которого жалко суетились человеческие фигурки.
Оттуда доносились вопли сотен и тысяч обезумевших от страха людей.
А потом вновь нарастающий свист заставил их распластаться на земле, отчаянно вжимаясь в твердь.
* * *Вот наконец последний снаряд ушел в небо.
— Ну что ж. — К Аргантонию вернулась его прежняя важность.
Подозвав одного из носильщиков, он стянул с него толстую золотую цепь с большим изумрудом и царственным жестом надел на тощую шею Стратопедавта, подобострастно поклонившегося.
Горро достался кошель с золотыми монетами, правда, не слишком толстый.
— Сегодня вечег'ом я пг'иглашаю тебя, мастег', на ужин, — изрек царек, благосклонно глядя на ахайца.
— Дорогой, но будет несправедливо, если ты не пригласишь и этого могучего воина, — вдруг вмешалась Магдалина.
— Ты так думаешь, моя пг'елесть? — изумился тартессит. — Ну, если так, то пусть тоже пг'иходит. Итак, сегодня вы оба ужинаете в походном шатг'е моего величества. А после того как моя столица откг'оет мне вог'ота, вы будете почетными гостями на тог'жественном пиг'у.
И, погрузившись в носилки, отбыл.
Изобретатель проводил его взглядом с некоторым сожалением.
Он рассчитывал, что награда будет значительнее. Цепь, конечно, весила немало, но золото было дутым и низкопробным, а изумруд — хотя и большим, но самым дешевым — египетским.
Зато Горро был вполне доволен. На честь, которую оказал ему этот расфуфыренный имперский вельможа, пусть даже местный царек, ему было плевать. Тем более что Империю он презирал до глубины души. В ней не было почти ничего, что на его взгляд заслуживало доброго слова.
Наука и письмо являлись для него никчемной выдумкой. Философы и поэты — кучкой хилых импотентов, которых он мог бы передавить в пять минут голыми руками. Города — грязными клоаками, населенными жалкими людишками. Законы — кандалами, мешающими сильному взять то, что принадлежит ему по праву силы. Войско — побеждающей не благодаря храбрости, а хитрым маневрам и построениям толпой трусов, продающихся за деньги.
Но вот что в Империи было выше всяких похвал, так это женщины! Ни одна кимрская красавица даже близко не могла сравниться с ними в искусстве любви! И, кажется, сегодня вечером он познакомится еще с очередной такой!
* * *Страшный свист давно прекратился, а они все лежали, недвижно распластавшись. Далеко не сразу после того, как кошмарные снаряды перестали падать вокруг, отважились встать.
Первым поднялся пан Будря.
— Определенно колдовство! — просипел он, выплевывая песок. — Бей меня Перкунас! Мувлю, не можно так далеко стрелять!
Кар начал было торопливо собирать обломки ближайшей статуи в подол тоги, но потом махнул рукой и вновь сел на песок, всхлипывая.
— Что с тобой?! — Орланда вспомнила об обязанностях сестры милосердия. — Ты не ранен?
