Андрей Чернецов - Сети зла
— Короче, Архимед… — капризно надув губки, изрекла Магдалина, рассматривая то длинные рычаги, явно вызывавшие в ней какие-то мысли, то могучую фигуру стража.
— Повинуюсь госпоже! Одним словом, при весе в сто куявских пудов она мечет снаряды в пять пудов каждый на две тысячи шагов.
— Две тысячи?! Что ты говог'ишь, слуга?! — восхитился Аргантоний. — Так далеко?!
— Ну, — скромно потупился ахаец, — дело тут не только в катапульте, но и в снарядах. Обычные баллисты заряжаются кое-как обтесанными камнями, в лучшем случае глиняными ядрами. Моя же…
Он сдернул чехол, и взорам собравшихся предстал штабель из пары дюжин вытянутых продолговатых снарядов, чьи корпуса в рост человека напоминали амфоры. Другие были толщиной в руку и отлиты из темно-серого металла..
Были тут и еще более странные боеприпасы — картонные (из старых папирусов), оплетенные просмоленным шпагатом.
— Вот, прошу. — Стратопедавт протянул к ним обе руки. — Как вы видите, они вытянуты и имеют на конце оперение, подобное тому, что на стреле. И поэтому летят куда дальше.
— Да, да, г'азумеется, — с важным видом кивнул Аргантоний.
Магдалина молча разглядывала изделия, томно приоткрыв свой ротик. Судя по выражению лица, вытянутые продолговатые тела смертоносных штук вызывали у нее какие-то свои, далекие от войны мысли.
— Вот эти, — жест в сторону серых, — отлиты из свинца. Он вообще дешев, а в ваших землях, ваше величество, где так много серебряных рудников, этот металл вообще почти ничего не стоит. Эти стрелы летят дальше всего — две тысячи пятьсот шагов… Почти, — уточнил он.
— Пг'екг'асно! — пришел в восторг царь.
— Это простые стрелы, правда, из обожженной глины — в любой гончарной мастерской сделают хоть тысячу в день. — А вот эти, — указал ахаец на пук железных стрел меньшего размера, — заряжаются по два десятка сразу…
— А бумажные? — заинтересовался Аргантоний.
— Это, ваше величество, особые снаряды, — пояснил мастер. — Внутри они набиты обычными стрелами для арбалетов. Если поджечь эту веревку (она пропитана смолой и серой), то в своей высшей точке полета снаряд рассыплется, и на головы ваших врагов упадет целая туча стрел!
— Пг'евосходно! — Претендент на престол был искренне восхищен.
— Ну, а здесь, — Стратопедавт любовно погладил толстый снаряд с деревянным хвостом, — мое последнее изобретение. Он тоже пустотелый, но его начиняют не стрелами, а «диким огнем». Вот, изволите видеть, через это отверстие.
Его палец с обгрызенным ногтем ткнул в смоляную печать с трезубцем — гербом Тартесса, из которой торчал кончик фитиля.
— Перед выстрелом вот этот фитиль поджигают, и когда смола тает, содержимое начинает стекать вниз. Да, конечно, зажигательные снаряды придуманы уже давно, но много ли с них было проку? Ну, подожжет он пару домов от силы. А после каждого выстрела вот таким вот будет оставаться самый настоящий огненный след…
В эти минуты Стратопедавт был по-настоящему счастлив.
Еще бы! Сколько месяцев и лет он обивал пороги военного министерства в Александрии! Сколько раз пытался втолковать заседающим там старым дуракам, насколько его изобретения будут полезны Империи! С каким презрением эти трибуны и легаты, у которых мозгов меньше, чем у их лошадей, смотрели на него. Как же, жалкий учителишка, ни разу не бравший в руки меча, смеет их учить! А находились и такие, которые даже называли его изобретения «бесчестными и жестокими, недостойными честного имени оружия»!
Ну, ничего. Нашелся, слава богам, человек, который понял его и оценил! Он, Стратопедавт, еще покажет всем, кто чего стоит!
Аргантоний, однако, слегка нахмурился:
— Так ты говог'ишь, слуга, он зажигательный? Но г'азумно ли будет поджигать г'ог'од, который принадлежит мне?
— О, ваше величество! — Стратопедавт забеспокоился: чего доброго, этот недоделанный монарх еще не разрешит провести испытания его изобретения. — Один-два снаряда не причинят большого вреда, — торопливо изрек ахаец. — Тем более если выбрать целью какой-нибудь нищий квартал. Но за то это до смерти напугает бунтовщиков и заставит немедля покориться вашему величеству!
— Ну, если ты так думаешь… Да, мой дг'уг Аг'тог'ий не ошибся, пг'исылая тебя. Твоя машина пг'осто чудо…
— Этого мало. — Стратопедавт развернул на песке большой лист папируса. — Вот, полюбуйтесь, ваше величество. Это, изволите видеть, план вашей столицы, удерживаемой узурпаторами, прикрывающимися именем вашего племянника. Что мы делаем? Вот этим циркулем мы измеряем расстояние по карте и устанавливаем на прицеле катапульты те же цифры, что и вот тут, на шкале циркуля. Вот, ваше величество, и все — можно стрелять. Я специально построил эту машину именно тут, — он ткнул пальцем в карту. — Здесь самое узкое место города, и наша «Большая Мессалина» (это я так ее назвал, ваше величество) будет простреливать его насквозь.
— А с моим двог'цом, надеюсь, ничего не случится? — спросил Аргантоний.
— О, что вы, государь, — махнул рукой изобретатель. — Самое большее — сгорит пара улиц в этом, как его… Черепичном квартале, — сверился он с планом. — Зато подумайте, как напугаются купцы при мысли, что один такой снаряд попадет в их склады!
— Ну, если так, то пг'иступай, — наконец выдал решение монарх.
Суетясь, как обезьяна, хитрый грек подкручивал рукояти и колеса, двигал рычаги, затем поднялся по лесенке наверх катапульты и взгромоздился на рукоять одного из рычагов.
Тот неторопливо пошел вниз. И одновременно с ним медленно пополз назад метательный брус.
Так продолжалось с минуту, но вот катапульта пришла в боевое состояние.
Повинуясь командам ахайца, четверо мастеровых вынули из штабеля первую стрелу свинцовую— и положили на направляющие.
— Вот, изволите видеть, все готово, — известил Стратопедавт, спрыгивая наземь. — Вы можете соблаговолить, если вам угодно, самолично сделать выстрел из этой чудесной катапульты по своим врагам. Это совсем легко — только нажать вот сюда, — рука его ткнула в небольшую бимбочку сбоку на станине.
— Да, моему величеству угодно, — выпятил грудь Аргантоний. — Ца'гь должен начинать битву.
И, аккуратно протерев платочком гашетку (батистовая тряпица была тут же выброшена прочь), коснулся своим длинным пальцем полированного дерева.
Внутри машины что-то щелкнуло, а затем гигантским кнутом ударила распрямившаяся пружина, отчего царек испуганно присел.
В следующую секунду послышался стремительно удаляющийся свист, переходящий в жуткое завывание.
Ничего не понявшая Магдалина завизжала, едва не заглушив странный вой.
— Что это такое?! — в гневе покраснел Аргантоний. — Что происходит, негодный слуга?! — от страха и злости он вмиг забыл свое утонченное грассирование. — Какого Нергала, Хоренна тебя задери?!
— О, ваше величество, прошу меня простить! Сущая мелочь: я забыл сказать, что к моим стрелам приделаны особые свистки, производящее вот эти звуки, которые вызовут у врагов страх и трепет, а ночью еще и не дадут им спать…
— Понятно, — кивнул успокоенный претендент на престол.
Магдалина, тоже успокоившаяся, тем не менее бросала на Стратопедавта полные злости взгляды. Впрочем, она быстро утешилась, принявшись разглядывать стоящего со сложенными на груди руками Горро. Зрелище могучего мужчины, возвышающегося над окружающими, как дуб над хилой осиновой рощицей, было для нее куда приятнее всяких дурацких машин и их противных изобретателей.
— Ваше величество велит продолжить? — справился меж тем мастер, уверившийся, что гроза миновала.
— Велю, конечно…
— Давайте! — скомандовал ахаец мастеровым, и те потащили к катапульте другой снаряд, на этот раз из обычной глины.
Пыхтя и отдуваясь, взвели они пружину. При этом только со второй попытки, вызвав недовольную гримасу Аргантония и ухмылку Горро.
И вновь снаряд, завывая, унесся к невидимой цели.
Глядя на потуги мастеров, уронивших очередной снаряд (кто-то из них вскрикнул, когда тяжелая глиняная корчага рухнула ему на ногу), Горро вдруг решительно сорвал с себя тунику, отодвинул оторопевших тартесситов, легко, как жених невесту, подхватил на руки пятипудовый зажигательный снаряд, зарядил катапульту и несколькими сильными рывками взвел пружину.
У Стратопедавта, лучше прочих знавшего, каким весом обладает его детище, буквально полезли на лоб глаза. Только сейчас он понял, что телохранитель Артория и в самом деле был нечеловечески силен.
* * *Они прогуливались по этой своеобразной «аллее статуй», не очень сильно изменившейся с тех пор, как девушка видела ее во сне. Разве что теперь это были старые, изъеденные временем идолы, иные похожие на людей, другие — на зверей, одни — с двумя парами рук, иные — с двумя головами.
Языческая прелесть, одним словом.
