Терри Пратчетт - Дело табак
— Кстати, у меня отличный слух, мисс, — заметил Билли, возвращаясь. — Просто удивительно, да, каким фокусам мы, гоблины, учимся? Можно сказать, мы почти как люди! — Он указал на фетровую занавеску, которая отделяла дальний конец комнаты. — Бренди принесли? Тогда пошли. Держите бутылку перед собой, обычно это срабатывает. Кстати, она на самом деле не бабка мне, а прабабка, но в детстве это было трудновато выговорить, поэтому она стала бабулей. Говорить буду я сам, потому что у нее ни слова не разберешь, если только ты, блин, не гений. Заходите живей, мне через полчаса надо готовить ей обед, и, как я уж сказал, вы продержитесь здесь, только пока не кончится выпивка.
— Я ничего не вижу, — сказал Моркоу, когда перед ним торжественно отдернули занавеску, а Ангва осторожно произнесла:
— А я вижу. Может быть, ты представишь нас своей прабабушке, Билли?
Моркоу все еще пытался привыкнуть к темноте, когда услышал речь молодого гоблина, которая звучала так, как будто Билли одновременно жевал гравий. Во мраке что-то зашуршало, и отозвался другой голос, хриплый и ломкий. Наконец Билли отчетливо произнес:
— Сожаление Падающего Листа приветствует вас, стражники, и хочет, чтобы вы дали ей чертов бренди сию же секунду.
Моркоу протянул бутылку в направлении голоса, и Билли поспешно передал ее темному силуэту, который начал вырисовываться в сумраке, по мере того как глаза привыкали. Силуэт, устами Билли, сказал:
— Зачем ты пришел ко мне, по-люс-мен? Зачем тебе помощь умирающей женщины? Зачем тебе коготт, мистер по-люс-мен? Горшочки наши, наши! Тебе нечего здесь делать, большой парень!
— А что такое коготт, мэм? — спросил Моркоу.
— Никакой религии, никаких колокольчиков, никаких коленопреклонений, никакого хора, никакой аллилуйи, никакого «с вашего позволения», только коготт, чистый коготт! Коготт, который приходит, когда ты в нем нуждаешься. Маленький коготт! Когда боги умывают руки и отворачиваются, коготт закатывает рукава! Коготт наносит удар в темноте. Если коготт не приходит сам, он отправляет посланца. Коготт повсюду!
Моркоу кашлянул.
— Сожаление Падающего Листа, один человек — хороший человек, стражник — умирает из-за коготта. Мы ничего не понимаем. Пожалуйста, помогите нам. В руке он сжимает коготтный горшочек.
Визг гоблинки, должно быть, огласил всю фабрику, так что хибарка затряслась.
— Вор! Вор! Украл горшочек! Недостоин жить! — перевел Билли с явным смущением. Старуха попыталась встать и рухнула обратно на подушки, что-то бормоча.
Ангва сказала:
— Вы ошибаетесь, бабушка. Горшочек попал к нему случайно. Он его нашел. Горшочек, который называется душой слез.
Сожаление Падающего Листа уже наполнила мир криком. Теперь она наполнила его молчанием. С горечью и, как ни странно, на анк-морпоркском, хотя ее правнук уверял, что она не знает этого языка, старуха сказала:
— Нашел в гоблинской пещере, ну да. На конце лопаты. Ну конечно. Чтоб ему пусто было.
— Нет! — капитан Моркоу оказался с ней лицом к лицу. — Горшочек оказался у него случайно… как проклятие. Он не был ему нужен, и он не знал, что это такое. Он нашел горшочек в сигаре.
Наступила пауза, во время которой старая гоблинка, видимо, что-то обдумывала. Наконец она спросила:
— Вы заплатите, сколько я попрошу, мистер по-люс-мен?
— Мы же дали тебе бренди, — заметила Ангва.
— Да, сучка, но это была плата за консультацию. Теперь заплатите за диагноз и за лечение. Тащите сюда нюхательный табак, два фунта «Сладкой малины», один фунт «Друга рыболова», один фунт медицинской смеси доктора Варьеса, чтобы было чем побаловаться в зимний день… — Из ее горла вырвалось нечто вроде смеха. — Приятно подышать свежим воздухом, — добавила старуха. — Мой внук знает жизнь, он говорит, вам можно доверять, но гоблины научились не полагаться на слово, поэтому мы скрепим сделку на старый лад, как было принято с начала времен.
Озадаченный Билли попятился, когда длинная рука с кривыми ногтями протянулась к Моркоу, который поплевал на ладонь и, даже не задумавшись о здоровье и безопасности, пожал руку Сожаления Упавшего Листа. Та вновь захихикала.
— Договор нерушим, ага, договор нерушим. Никогда.
После секундного колебания она небрежно добавила:
— Мойте руки после использования.
Глотнув из бутылки, бабушка Билли Смальца продолжала:
— Горшочек слез, говорите?
Ангва кивнула.
— Если так, ответ один. Какой-то бедной гоблинке, умиравшей от голода, пришлось съесть свое новорожденное дитя, потому что она не могла его прокормить. Я слышу, вы затаили дыхание. Такое бывало. Это ужасная правда. Да. Так часто случается в бедных краях, когда времена тяжелые и еды нет. И вот, плача, она вырезала маленький горшочек для души своего младенца, слезами вселила в него жизнь и отослала прочь до лучших времен, когда ребенок вернется.
Моркоу негромко спросил:
— Вы можете рассказать нам что-нибудь еще, мэм?
Несколько мгновений старая гоблинка молчала.
— Внутри сигары? В табаке? Ну, так спросите у того, кто продает табак.
Билли перевернул бутылку вверх дном, и оттуда не вылилось ни капли.
— И последнее, мэм, пожалуйста. Как помочь нашему другу? Кажется, ему мерещится, что он гоблин!
Маленькие черные глазки вспыхнули, когда старуха ответила:
— Я уже поверила, что вы принесете табак. Теперь я верю, что вы принесете еще бренди. Найдите гоблинскую пещеру. Найдите молодую гоблинку. Только она сможет забрать горшочек, в надежде однажды зачать ребенка. Должно быть так, и никак иначе. И проблема, мистер по-люс-мен, в том, что в наши дни гоблинок трудно найти. Точно не здесь. Может, их вообще нигде нет. Мы чахнем и вянем, как осенние листья. До свиданья, пока не будет еще бренди. Нет! Лучше щеботанский коньяк. Особый выпуск. Шестьдесят долларов, если покупать в «Харядзе» или на Бродвее, а у Твистера Трофея в Тенях — две бутылки по цене одной. Слегка отдает анчоусами, зато ни о чем не спрашивают и ответов не ждут.
Старуха замолчала, и стражники потихоньку вернулись в душный мир, их окружавший. Тревожные образы меркли в памяти.
Моркоу проговорил:
— Извините, что спрашиваю, но как это может повредить моему сержанту? Он непрерывно бредит и не позволяет забрать горшочек у него из рук!
— Три бутылки бренди, мистер по-люс-мен? — перевел Билли.
Моркоу кивнул.
— Договорились.
— Как давно у него горшочек?
Моркоу взглянул на Ангву.
— Примерно два дня, мэм.
— Тогда отведите его в гоблинскую пещеру поскорее, мистер по-люс-мен. Может, он и выживет. А может, умрет. В любом случае три бутылки бренди, мистер по-люс-мен, — маленькие черные глазки, сверкнув, взглянули на Моркоу. — Так приятно встретить настоящего джентльмена. Поторопитесь, мистер по-люс-мен.
Старуха откинулась на ложе из подушек и одеял. Аудиенция закончилась, бренди тоже.
— Вы бабуле понравились, — сказал Билли с восхищением, выпроваживая стражников. — Это уж точно. Она ничем в вас не швырнула. Но лучше принесите ей табак и бренди поскорей, иначе она станет очень сварлива… в религиозном смысле, если вы понимаете, о чем я говорю, или, точней, о чем я не говорю. Приятно было с вами познакомиться, но старина Король не любит, когда кто-то бьет баклуши.
— Подожди, Билли, — сказал Моркоу, хватая его за тощую руку. — Здесь поблизости есть гоблинские пещеры?
— Ты же слышал, офицер. Здесь пещер нет, насколько я знаю, да мне и все равно. Езжай в горы, мой тебе совет, но мне, правда, все равно. Если найдешь на карте гоблинскую пещеру, можешь свои зубы прозакладывать, что гоблинов там уже нет. Живых, по крайней мере.
— Спасибо большое за содействие, мистер Смальц, и поздравляю вас с бабушкой, которая так хорошо владеет современным словарем, — сказал Моркоу.
Из-под ивового купола, стены которого были очень тонкими, раздался восторженный взвизг.
— Да уж, блин! Бабуля Смальц не дура!
— Что ж, кажется, у нас есть хоть какой-то результат, — произнес Моркоу, когда они зашагали обратно в город. — Я, конечно, знаю, что Анк-Морпорк — это большой плавильный котел, но тебе не кажется, что как-то грустно, когда приезжие забывают о своих корнях?
— Да. Грустно, — ответила Ангва, не глядя на него.
Когда они вернулись в Псевдополис-Ярд, Моркоу передал Шелли все, что узнал.
— Я хочу, чтобы ты сходила в табачный магазин. Спроси хозяина, откуда он берет товар. Мы, конечно, знаем, что контрабандного табака много, поэтому он встревожится. Может быть, хорошая идея — взять с собой такого офицера, чье присутствие встревожит его капельку сильнее. Кстати, Чокнутый Крошка Артур как раз вернулся.
Шелли ухмыльнулась.
— В таком случае его-то я и возьму. Крошка Артур встревожит кого угодно.
— Ко мне обычно заходит Фред Колон, офицер.
