Г. Зотов - Элемент крови
Мальчика нет в комнатах наверху: он сидит в подвале, пьет чай вместе с Гензелем. Сегодня он должен написать особую записку, чтобы впоследствии не случилось проблем. Надо напомнить ему, а то увлечется беседой и забудет. Ну хорошо, пусть поболтают еще минут десять, все равно нужно заглянуть в запертую комнату, но потом поднимется сюда. Естественно, его родители не поймут желания сына стать курьером, но они с мальчиком все обговорили: вывернутся. Да так, что и комар носа не подточит.
Ему предстоит провести следующую ночь за работой. Раз курьер последний, требуется передать с ним побольше эликсира. Пусть исполнитель знает: у него есть возможность убрать любого, кого он посчитает нужным. Он умный мужик и не станет устраивать в городе тупую резню. Скажем, десять порций эликсира, из них три СПЕЦИАЛЬНЫХ? Почему нет. Как раз рано утром все и будет готово.
Человек в черном внезапно прислушался, однако понял, что обманулся. Из-за запертой комнаты не доносилось ничего, даже привычного за последнее время мяуканья. Тупая, тягучая и ничем не разбавленная тишина. Надо зайти проверить. Мало ли что. А после этого он спустится в подвал, дабы прервать доверительную болтовню мальчика и Гензеля.
Он поднялся со стула. В этот же момент в комнате снова раздались знакомые ему жалобные мяукающие звуки. Надо же, сглазил. Ну да ничего. Это легко поправить.
Глава восемнадцатая
Ибу ибуди дада муди
(11 часов 23 минуты)
К иллер сходил с ума – то ли от радости, то ли от усталости. Возможно, его переполняли сразу оба чувства. Пару раз ему даже пришлось остановиться и откашляться. Он крутил педали велосипеда, отматывая километры от места последнего «заказа». Болели мышцы под коленями, но это была приятная боль. Превосходно – они и пикнуть не успели.
Не так давно он услышал в телевизионном интервью интересное выражение Мао Цзэ-дуна, китайского то ли президента, то ли императора. По-русски оно звучит довольно двусмысленно, но в остальном отвечает его нынешним ощущениям. Несясь по переулкам, он повторял про себя, улыбаясь: «Ибу ибуди дада муди», что в переводе значит: «Шаг за шагом идем мы к великой цели».
Ах, ну как же лихо он спалил здоровяка за завтраком! Пришлось выждать, пока лысый свалит за новой порцией киселя, но зато потом все прошло как по маслу. Посетители столовой, уткнувшись носами в тарелки с брюквой, не обратили внимания на гостя в черном плаще. Кроме покойного толстяка, он никем не был узнан, разговора не слышала ни одна собака: идеально сработано. Главный пес из штанов выпрыгнет, когда услышит утренние новости. Эти животные полагают, что держат судьбу за жабры: он еще покажет им, кто тут хозяин. Филеры, вчерашние булочники. С кем они вообще вознамерились тягаться?
Определенно, сегодня вечером стоит купить у китайских спекулянтов бутылку настоящего шампан-ского «Мумм», чтобы обмыть удачу, вкусив искрящееся вино из высокого бокала. Дела идут просто супер. Ну почему в такие моменты никто никогда не задает навязший в зубах пластмассовый вопрос: «Как твои дела?». Он тут же заорал бы спросившему со всей мочи в лицо: «ЗАМЕЧАТЕЛЬНО!!!».
Осталось разобраться всего с двумя кандидатурами – после этого ему отсчитают заслуженный гонорар и он будет свободен как птица. Интересно, кто будет назначен шестым и седьмым? О, черт!
Он чуть было не врезался в бронзовый фонарный столб. Еле вывернул. Надо умерить обороты. Да и куда торопиться? Соседка фрау Браунштайнер любит дрыхнуть до обеда – наверняка она либо спит, либо ковыляет на исправительные работы.
Он вспомнил, что уже сутки ничего не ел. Может быть, притормозить у круглосуточного киоска и быстренько перекусить fish and chips? Нет, не надо. Здесь никогда не знаешь, кого встретишь. Что за личность стоит там за прилавком? А вдруг это человек-феномен, запоминающий любого клиента с первого взгляда? Он не может сказать, что его лицо знакомо всему городу, но в определенных кругах оно считается известным. Что ж, придется перекусить дома засохшими консервами, а до этого придется поголодать.
…Ибу ибуди дада муди – иначе не скажешь. Однако теперь, пока не прибудут новые инструкции от связного, его попросту замучает любопытство. Легко ли он управится со следующими… двумя? Кто знает. В конце концов, он ведь тоже не лыком шит – с предыдущими пятью сумел разобраться. Разве не гениальным оказался его план по устранению этой жирной свиньи? То, что в гигантской столовой в момент завтрака находилось примерно пятьдесят тысяч человек, его не остановило. Киллер помнил, что толстяк обычно садится за столик в дальнем самом углу, у окна, – если так происходит последние сто лет, то не было причины думать, что объект изменит свои привычки.
А вторая жертва… Так это и вовсе проще пареной репы. Проникнуть в прачечную после ухода персонала, зайти в помещение сушилки, переодеться в форменный халат, чтобы его приняли за местного работника, под силу и ребенку. Правда, эту женщину пришлось долго ждать – видимо, у нее всегда много работы. Но зато потом все было сделано профессионально: в темноте он слышал лишь треск искр и шорох пепла, просыпавшегося на цементный пол. А вот прачка так и не успела понять, что с ней произошло.
Никто не спорит – приятно взглянуть в расширенные от ужаса глаза жертвы, но иногда лучше отказаться от этого удовольствия, если убиваешь женщину. Он знал, как эти хрупкие создания умеют верещать, словно сирена: полгорода будет знать, что бедняжку обидели.
Невдалеке показались грязные стены его дома – панельная пятисотэтажка, старая социальная рухлядь. Прошло много времени, пока он привык к сыплющейся штукатурке и проваливающейся лестнице, – сначала писал жалобы, возмущался, обивал пороги. Без толку. Никого здесь не интересует справедливость, никто не спрашивает, кем ты был на Земле. Говорят, скажи спасибо за то, что ты можешь делать любимую работу. Можно ли назвать работу «любимой», если сначала ты отдаешь ей всю жизнь, а потом – еще множество лет после жизни?
Убийца спрыгнул с велосипеда, придержав его за «рога». Дальше он пойдет пешком – все-таки уже утро, с минуты на минуту улицы начнут заполняться людьми, и без велосипеда намного легче затеряться в толпе.
Подняв глаза, киллер снова воззрился на неоновую рекламу свежего номера газеты «Смерть» – как и ожидалось, на первой полосе обсасывалась «серия мистических убийств в самом сердце города ». На этот раз там красовалось новое фото Калашникова, видимо сделанное издалека, – он сидел в служебной машине с другим знакомым ему псом, у обоих были напряженные перекошенные лица, как будто они о чем-то яростно спорили. Судя по заднему плану снимка, беседа происходила в вампирском квартале.
Народу вокруг почти не было, поэтому убийца не отказал себе в удовольствии навести указательный палец в сторону недовольного лица Калашникова, как бы прицеливаясь.
Глава девятнадцатая
То, чего не может быть
(11 часов 38 минут)
О пухший после бессонной ночи Калашников сладострастно отпивался гнусным по вкусу, но все же горячим кукурузным кофе в тошниловке – так коллеги некорректно называют бар Учреждения. Разумеется, ему не терпелось попасть к Шефу, чтобы изложить подробности длительного путешествия в комнату тринадцатого. Но после того как на обратном пути он снова побывал в трех телепортерах, сил не осталось. Болело все: и тело, и голова, и даже мочки ушей. Было ощущение, что он вот-вот развалится на части, если сделает необдуманное движение.
Получасом раньше Алексей на последнем издыхании дополз до архива, чтобы в его присутствии охранники вскрыли автогеном раскуроченный ящик 297 865 11 («Т»), доверху набитый вещественными доказательствами. Предчувствие не обмануло – среди груды бумажного мусора оказался долгожданный менделеевский блокнот, но радость была преждевременной. Калашников ровным счетом ничего не понял в химических формулах, покрывающих страницы.
Проклиная лень, с которой он всегда относился к гимназическим урокам по химии, Алексей снял с каждой страницы блокнота ксерокопию, после чего еле доковылял до отдела судебной экспертизы. Замученные химики все еще возились с разложением на молекулы компонентов эликсира, поэтому к появлению блокнота отнеслись с энтузиазмом. Его попросили зайти через сорок минут, когда они проверят содержание формул. Калашников высказал опасение, что ему надолго придется задержаться у Шефа, однако химики заверили, что дождутся его обязательно.
…Бросив на столик золотую монету – цены в тошниловке выше, чем в современном Нью-Йорке, – Алексей поднялся, ритмично покачиваясь из стороны в сторону, подобным образом пьяные люди обычно танцуют рок-н-ролл. До лифта он шел, сопровождаемый сочувственными взглядами сослуживцев, слышался тревожный шепот: «Плохи дела у Лехи с расследованием – эвон как перебрал-то вчера». В зеркальном лифте, пользуясь тем, что он один, Калашников сел прямо на пол.
