Николай Кудрявцев - Что уж, мы уж, раз уж, так уж...
— Предлагаю выпить! — Брыня всем налил.
Чокнулись, выпили, захрустели.
— Я, когда к КПП шел, сразу тему просек. — Домовой облизал пальцы. — А что? Снабжение хреновое. Зарплата маленькая. Быт поганый. Жизнь сволочная. А жизнь, между прочим, состоит из маленьких радостей. А какая в армии радость? Тем более у солдат. Ну, я и решил, мол, порадую воинов, а то кинут в горячую точку, нечего будет вспомнить перед боем. Обидно до соплей. Слова, думаю, не скажу, чтобы сразу поняли, что халява приехала. Ну, они и почувствовали халяву. Даже генерал примчался.
— Предлагаю выпить!
Чокнулись, выпили, захрустели.
— Правильно говоришь, братуха. — Поддержал разговор Сидор. — Я когда этого Бокова просканировал, сразу понял, что он нормальный парень. Использовали его в темную. Шефа он не знает. Про мальчика не ведает. Получил задание слетать, ну, и слетал. Карту сдал в секретку. Даже входящий номер запомнил. Я в секретку забежал, а там никого. Все под твою раздачу попали. Умора! В штабе ни души. Даже оперативный дежурный слинял. У селектора провод вырвал и сбег. Ну, я по журналу регистрации и нашел эту карту. Вот она родная!
Сидор вынул из-под майки, сложенную гармошкой, карту полетов. Все дружно зааплодировали.
— Предлагаю выпить стоя!
Чокнулись, выпили, закусывать уже не хотелось, так что просто занюхали. Карту развернули на траве и стали изучать.
— Ну, все ясно! — Произнес, через полчаса, Иван. — Кружочек охватывает часть горы, предполагаю, что это три склона, и долину. В долину можно выйти через это ущелье. — Он провел пальцем по карте, указывая ущелье. — Не знаю, как на счет пьяного эхо, но до ущелья, наша печь, точно проедет. А там по обстоятельствам. Думаю, что дело движется к концу. Хорошо, что шефа усыпили. Вдруг буча поднимется? Будут звонить для указаний, а на том конце тишина. Ну и охрана притихнет. Не будут же они проявлять инициативу. А почему? — Иван оглядел всех.
— Потому что инициатива наказуема! — Грянул хор.
— Пра-а-авильно! — Согласился Иван. — Поэтому, предлагаю на посошок.
Чокнулись, выпили, занюхали.
Сколько себя помнила Русь, столько она и воевала. На Руси воевало все, что имеет хотя бы маломальское объяснение. Война ведется постоянно, с редкими перерывами на официальную, или народную, войну. Борется природа, борются понятия, борется время. Борьба идет мысленная, соседская, межведомственная, глобальная. Воюют интересы, приоритеты, законы, права, сбыт, спрос, инстинкты и рефлексы. Воюют крестьяне, рабочие, интеллигенция и даже (кто бы мог подумать!) военные. Воюют дети и старики, мужчины и женщины, геи и лесбиянки.
Слабые попытки урезонить Русь тем, что у нас самая низкая продолжительность жизни, вызывает усмешку. Любому дураку известно, что на войне долго не живут. Конечно, хочется пожить подольше, но долго воевать — это так утомительно. Зато россияне не умирают в койке, как голландцы, а погибают в бою, как герои! Поэтому и не прекращается война ни на мгновение. Поэтому и жалеют у нас потерпевших, особенно упавших с моста. А как же его не жалеть? Если не жалеть врага, то не с кем будет воевать. А если не с кем воевать, то придется умирать долгой и позорной смертью. И потом — жалость унижает, а униженный враг ожесточается. И сладостно стонет народ, под пятой униженного, но ожесточенного правителя. И горькие слезы фронтового счастья, омывают незаживающие раны, наполняя души измотанных бойцов верой в таинственную победу.
Умение воевать со временем стало наследственностью. Русь воевала во всех измерениях и на всех фронтах одновременно. Воевала с легкостью, с улыбкой, с ленцой, шутя. Воинское искусство оттачивалось ежесекундно. Войны вспыхивали постоянно и всюду. Воевали в постели, за столом, в магазине, на работе, на отдыхе и на заднем сиденье.
Крестьяне боролись с урожаем, а урожай с хранением. Генетики воевали с иммунной системой, а иммунная система воевала с рвотой, поносом, питьевой водой и гриппом всех зоологических видов.
Медицина принимала беспрецедентные меры против здоровья, а здоровье отбивало все атаки, сидя в алкоголе-никотино-сухомяткиных замках.
Фирмы однодневки еле справлялись с потоком будущих обманутых вкладчиков, а уже обманутые вкладчики вели массированные атаки на прокуратуру.
Незаконные формирования, по трое, на четвереньках, вели смертный бой с зеленым змеем.
Пенсионные фонды воюют с пенсионерами. Газовики, нефтяники и шахтеры, безжалостно уничтожают земные недра. Потребители противостоят производителям. Депутаты сражаются с избирателями. Промышленность травит города, а города оккупируют деревню. Биржи труда ненавидят безработных. Экономический кризис с легкостью отбивает все потуги антикризисных мероприятий. Фактическая инфляция не желает плясать под дудку прогнозируемой. Количество бьется с качеством. Сантехники несут огромные потери от сливных бачков. Люди гибнут за металл. Минздрав предупреждает. Демография грозится взорвать всю страну.
За всем этим, зорко следит правительство во главе с президентом, держа все под контролем. Это высшая каста бойцов. Они воюют красиво, с изяществом. Некоторые из них, даже освоили азы дзюдо.
— А я вот, никак не пойму? — Брыня уперся правым локтем в левое колено, а подбородком в кулак.
— А чо тут непонятного? — Удивился Никанор. — Находим пьяное эхо, всем по шее, а мальца на печку.
— Да я не о том. — Вздохнул витязь. — Я вот, никак не пойму, почему колорадский жук на родине не хочет жить?
— У нас картошка вкуснее и люди добрее. — Ответил Иван. — Ты лучше посмотри: красотища-то, какая!
Печь остановилась, чтобы посмотреть. А посмотреть, действительно, было на что. Перед ними, на сколько хватало глаз, простирался горный массив. Не с острыми, заснеженными пиками, как хрупкая готика, а с мощной, покатой, мускулистой поверхностью. Высоченные ели и сосны, покрывавшие склоны, казались пушком на руках подростка, и при всем своем желание, не могли скрыть силищу, рвущуюся из горных недр. Трещины и завалы, словно рубцы на теле воина, говорили о большом жизненном опыте. Создавалось впечатление, что вот сейчас, богатырь проснется, встанет на ноги, кликнет своего боевого коня и поскачет наводить порядок на родной земле.
— Святогор. — С благоговейным почтением прошептал Брыня. — Учитель.
Он вскочил на ноги, чуть не смахнув с печи всех, раскинул руки и заорал во всю мощь:
— Э-ге-ге-гей!!!
— Охренел, чо ль? — Испуганно, шарахнулось по хребту эхо.
Брыня растеряно оглядел друзей. Ответом ему, были не менее растерянные лица.
— Я, чой-то не понял? — Спросил он, глядя на красотищу.
— Да пошел, ты! — Эхо и не собиралось ему, что-то объяснять.
От шума проснулся Боян. Он потянулся, одновременно зевая, потом его передернуло, словно от холода и в его глазах появился интерес.
— Чо, орем? — Поинтересовался Боян, почесывая грудь.
— Да вот. — Диоген показал в даль. — Кто-то на Брынину грубость нарывается.
Боян посмотрел на горы, потом сложил ладони рупором и гаркнул:
— Кто тут нарывается?
— Шесть идиотов и один старый пердун с дудкой. — Ответило эхо.
— Тебя тоже сосчитали. — Заметил гном.
Боян улыбнулся. Он спрыгнул с печи, прошел немного вперед и, вытянув руку, указал пальцем в сторону гор.
— Вот оно, ущелье. — Крикнул он друзьям. — А озорует пьяное эхо.
— На свои пью! — Огрызнулось эхо.
— Так мы приехали, что ли? — Не понял Брыня.
— Да, приехали. — Подтвердил Боян. — Я вспомнил эти места и этого шалопая. Вон, там, ущелье. Можем сразу идти, а лучше перекусить. Конечно, на полный желудок тяжелее идти, но с другой стороны, ущелье длинное и узкое, места для привала не будет. Так что решайте сами.
Решили сначала перекусить. Слезли с печи, накрыли полянку. Никанор отнес угощение к кустам.
— Пусть Берегиня с местными обитателями полакомятся. — Объяснил он друзьям.
Никто возражать не стал. Все уселись в кружок и стали основательно подкрепляться. Боян стал рассказывать об особенностях ущелья, сверяясь с картой, которая лежала рядом на траве. Выходило так, что, идя по ущелью, можно придти в точку назначения. Там, конечно, придется действовать по обстоятельствам, но это никого не пугало. Тем более, что все их расследование, складывалось исключительно из обстоятельств. Боян счел нужным предупредить, что, пройдя половину ущелья, они столкнутся с какой-то опасностью. С какой? Он не знает, потому что, посещая последний раз ущелье, позорно бежал, когда услышал грозный рев, доносящийся из пещеры, расположенной ровно посередине ущелья. Услышав об опасности, Брыня перестал жевать и весь обратился в слух, но когда Боян дошел до рева и сбежал, витязь произнес, что-то об ушах, и вернулся к прерванному занятию.
— Простите великодушно. — Раздалось над их головой. — А вы, не могли бы, подкинуть вверх вон ту бутылочку с завертывающейся крышечкой?
