Владимир Лещенко - Чародей на том свете
И странный тип скрылся между бараками.
Между тем лагерь наполнялся шумом боя, стрельбой, воплями страха и торжества. Освобожденные зэки избивали охранников, забирали оружие, взламывали двери бараков, выпуская своих товарищей, и поневоле отвлекали на себя львиную долю сил охраны.
Должно быть, те не догадывались, кто на них напал, что им нужно и зачем (вернее, за кем) они сюда явились. Только поэтому, наверное, им все пока удавалось.
Во всяком случае, вначале появились измазанные грязью, сажей и кровью, но невредимые Кириешко и Менес, а потом – Упуат и…
Данька, хотя и ждал этого, но поначалу не поверил своим глазам.
Позади волчка виднелись две фигуры в арестантских робах. Фигуры, так хорошо знакомые Горовому по фрескам и статуям и оттого еще более нелепо выглядящие в полосатых куртках и штанах с номерами на рукаве.
– Приветствия и все прочее потом, – сухо бросил Тот, щелкнув клювом. – Сперва нужно уйти.
Но уйти далеко не удалось. Выскочив на перекресток двух улиц (где валялись вперемешку трупы серокожих стражей и заключенных), они остановились. Навстречу им из переулка вывалилась толпа вооруженных людей и нелюдей. И среди них почти треть составляли колдуны, иные из которых вели с собой странных зверей. Не сразу Даня понял, что это сфинксы. Правда, почему‑то (и слава всем богам, что есть во Вселенной!) не очень крупные – всего‑то раза в три крупнее Упуата.
И беглецы, и преследователи замерли, напряженно глядя друг на друга.
Врагов было много, очень много даже для сильного мага. Даже для нетеру и шаманки, обладающей, что ни говори, силой Исиды. (Себя со своими слабенькими задатками просыпающегося Ра‑Атума парень в расчет не принимал.) Но другого выхода, как принять бой, не было – враги закрывали единственную дорогу к периметру, а отступать и искать обходной путь времени не оставалось.
Кроме того, не все было так уж безнадежно. Долгие годы ссылки вкупе с пьянством не могли не сказаться на реальной силе боевых магов. Помимо всего прочего, на стороне обороняющихся была внезапность – давным‑давно уже никто не делал попыток освобождения каторжников. Побеги, бунты заключенных, среди которых иногда попадались нехилые чародеи, – это случалось. Но чтобы кто‑нибудь в здравом уме и твердой памяти покусился на владения одного из сильнейших домов Амдуата? Абсурд, нонсенс!
Первыми ринулись вперед сфинксы. Эйяно была сведущей волшебницей, и сил у нее было вполне достаточно. Но и ей не удалось вчистую отбить атаку магических тварей. Хотя двое из них покатились по земле, объятые пламенем болотного цвета, а еще трое с отчаянным мяуканьем, словно ошпаренные коты, унеслись куда‑то за бараки, оставшихся это не остановило. Вот они уже совсем близко… «Все, вот теперь уж точно – конец». Но вспыхнуло знакомое бледно‑желтое пламя, и львиноподобные создания исчезают, словно их и не было. А следом за ними – приплясывающие с воздетыми руками чародеи из лагерной стражи. Но не все, а ровно половина.
Упуат пошатнулся, и все его четыре лапы вдруг разъехались. Он беспомощно шлепнулся брюхом на землю. Силы окончательно оставили нетеру. Даня беспомощно огляделся. От соплеменников Путеводителя, судя по их унылым позам, помощи тоже ждать не приходилось.
Эля сделала было несколько пассов, но затем беспомощно опустила руки.
Уцелевшие колдуны потихоньку приходили в себя. Стражники тоже, неуверенно покряхтывая и матерясь, поднимались с земли.
Даня поймал на себе умоляющие взгляды – эвенкийки, Хнума, Тота, жалобно поскуливающего Проводника… И сам чуть не заскулил – помочь им он ничем не мог. Если и был совсем недавно Ра‑Атумом, то не сейчас. Заветные слова куда‑то испарились.
– Ну же?! – выкрикнула Эля.
– Эй, там, сдавайтесь, а то будете убиты! – прокричал кто‑то со стороны врагов.
Еще неуверенно, с явным сомнением: а вдруг они еще не утратили силу и пытаются поймать стражников в ловушку?
– Дрянь! Тряпка! Слизняк никчемный! Чурбан! Ты же можешь! Я сама видела!
Шаманка подскочила к нему и изо всех сил влепила Дане пошечину. Боль обожгла его щеку, а осмелевшие охранники заржали при виде этой сцены.
Подействовал ли на него так болевой шок, или издевательский смех врагов, или еще что‑то…
Но внезапно Данька почуял – сила, причем не та, факирская, заставлявшая врагов исчезать в неведомом направлении, а истинная, чистая сила Ра‑Атума пришла к нему. Не было ни ощущения легкости и всемогущества, как об этом писали в бульварных романах, его не обожгло ни жаром, ни холодом, он просто понял – вот оно!!
И это поняла Эля, наверное, единственная, кто уже видел его в деле.
Она приникла к нему всем телом (Даня успел почувствовать, какое оно восхитительно упругое!). А потом, отскочив, взмахнула руками.
Брызнули многоцветные искры, раздался железный грохот, будто друг с другом схлестнулись два огромных клинка. Сила рванулась во все стороны, расшвыривая охранников и магов.
И Данила с запоздалым страхом узрел, как оплавился и застыл зеркальным стеклом камень мостовой. Желудок подкатился к горлу, намереваясь выпрыгнуть наружу. Глаза заволокло какой‑то серо‑синей дымкой – то ли нервный шок, то ли остатки магии так на него подействовали.
В себя он пришел только после того, как яростно рычащий Упуат, вполне живой и здоровый, оттащил его назад, до крови вцепившись зубами в руку.
Потом Данька куда‑то несся, чувствуя, что сейчас упадет и умрет, и держа в голове лишь одно – не потерять из виду спину бегущего впереди волчка.
Он очнулся лишь на опушке леса.
Позади, вокруг поваленной ограды, с громким ржанием гарцевали, кажется, так ничего и не понявшие кентавры, тщетно пытаясь задержать толпу разбегающихся каторжников.
На крыше КПП, исходящего дымом, поджав перебитую переднюю лапу, громко плакал забытый всеми сфинкс, и слезы катились по опаленной морде.
Даня механически пересчитал нетеру. Все были на месте.
Тот, Хнум, вокруг которого восторженно прыгал Упуат, от избытка чувств пытаясь лизнуть сородича в нос…
Им удалось освободить пленников и остаться в живых, они не опоздали, и перед ними не жалкие безумные существа, некогда бывшие почти всемогущими богами.
Оставалось уйти отсюда как можно быстрее, добраться до Ладьи, что‑то решить с Судом, а потом покинуть Амдуат. Совсем немного, если подумать!
Глава шестнадцатая
БОЛЬШИЕ МАНЕВРЫ
– Два колёры мои, два колёры‑ы… – блаженно улыбаясь, выводил Кириешко приятным баритоном, а Менес подвывал ему в тон:
– Чер‑рвоный – то любое, а чор‑рный – то жюрьба‑а‑а!
– Не жюрьба, Майонез, а журба, то есть, печаль! – поправлял капитан, и они начинали петь по новой.
– О, надегустировались уже! – завистливо процедил Упуат, с тоской поглядывая на принесенные певунами два бочонка с контрабандной «Оболонью» – как раз «красной» и «черной».
Именно такие сорта загадал найти Мастер Хнум, дабы на скорую руку приготовить из них два своих знаменитых состава: «Золотые рога» и «Слезы Маат». Пиво регенерации, чтобы подлечить бывших узников и ободрить подрастерявших силы ратников, и пиво забвения, могущее понадобиться для более серьезных дел. Варить оригинальные напитки у бараноголового не было времени – через два дня нужно явиться на Суд. Так что приходилось довольствоваться полуфабрикатами. Благо у запасливого экс‑фараона в закромах имелись практически все необходимые компоненты.
Хнум с завистью, а Проводник с подозрением осматривали мастерскую, оборудованную Менесом в подвалах своего загородного дома. (Здесь решили перекантоваться до Суда. Хозяин уверял, что место верное, перед легавыми не засвеченное.)
– Это ж надо! – восторженно блеял Баран, колдуя над колбами и ретортами. – У тебя и антигравитационный автоклав есть. А это что, неужели атомный молот?! Да еще и с лазерной оптикой! Откуда?! Я такого и в лабораториях Мехена не видел, когда создавал для него кентавров!
Объединитель Двух Египтов скромно отмалчивался. У всякого порядочного бизнесмена должны быть свои маленькие тайны.
– Не, Майонез, колись! – пристал к нему Кириешко, с которым у Менеса сложились самые дружеские отношения. – Откуда дровишки?
– А это ему Бабаи по дешевке сплавил! – неожиданно выпалил Данька.
У хозяина только челюсть отпала, а Владилен Авессаломович по‑совиному округлил глаза:
– Какой еще Бабай? Дед, что ли?
– Бабаи, – пояснил всезнайка Тот, – правая рука Мехена. Он у него что‑то вроде завхоза.
– Ну да, – согласился Даня. – А заодно и приторговывает неучтенным хозяйским имуществом.
– Ты‑то откуда знаешь? – поразился Упуат.
– Он видит, – просто сказала Эля. – Сила прибывает.
Кириешко с уважением поглядел на парня и перекрестился на него, как на икону. Данила поморщился. Ему было неприятно, что друзья стали воспринимать его, словно некоего мессию.
– Ладно, – махнул он рукой. – Что делать будем? Суд, насколько я понимаю, – заведение серьезное.
