Вера Чиркова - Вернись, а то убью!
— А она тебя узнала? — помолчав, осторожно спросила повелительница.
— Ну как она меня может узнать, если ее тогда еще и на свете не было? — поразился командор, расстроенно разглядывая мать.
Совсем старая стала, уже разум начинает мутиться, если такие вещи говорит.
— Да я не про Камиру, — понимающе усмехнулась Бариза, заметив его огорчение, — а про её мать.
— Так ведьма же ей не мать, — терпеливо продолжал объяснять Тайгар, наливая в бокал темный душистый напиток, предмет гордости их алхимиков, и ненавязчиво пододвигая матери, — вот выпей, свеженький.
— Сам пей, я уже сегодня принимала, — едко хмыкнула она, — к тому же тебе все равно нужнее, раз не заметил, что черноволосый наемник — женщина. А по их поведению сразу понятно, что мать с дочерью. Вот только одно мне теперь интересно… что же она хотела получить…
Тайгар сразу поверил матери, зная её необычайную прозорливость в таких делах, а поверив, зябко передернул плечами. Отчетливо вспомнив неистовые мольбы и цепляющиеся за его одежду тонкие руки Темиры. Что ж там неясного… скорее всего, именно его и хотела. И хорошо еще, если живым.
— Там… — влетевший в комнату молоденький послушник, из тех, что используются лишь на побегушках, не успев досказать фразы, застыл растерянным столбиком.
— Не там, а тут, — появляясь, словно из ниоткуда, из-под полога невидимости, спокойно объявил немолодой магистр и, не размениваясь на приветствия и объяснения, в лоб спросил, — К вам сегодня порталом пришли пятеро людей, где они?
— Что я и говорил, — мрачно пробурчал Зерид, раздраженно отбросив пинцет, — не нужно было разрешать этой ведьме входить в дом.
— Нашли, — выпрыгнувший из портала молодой маг светился радостью, — все живы.
— А с чего вы решили, что мы можем кого-то убить? — Оскорбленно выпрямилась в своем кресле Бариза, — У нас, между прочим, закон запрещает причинять вред людям!
— Вот насчет ваших законов и прочих дел, вы расскажете завтра нашему королю в судной комнате, — магистр аккуратно положил на стол амулет переноса, — он заряжен на пятерых… думаю, этого достаточно. Ждем вас в полдень.
Едва серый туман портала растаял за магами, Тайгар вскочил с места, и ринулся к двери.
— Ты куда? — бросилась за ним мать.
— Посмотреть… — донеслось из коридора, командор бегал пока очень быстро.
— Я тоже, — ринулся следом сообразивший что-то Зерид, а через миг к ним присоединилась и повелительница.
Хорошо, что бежать недалеко, они давно уже пользуются лишь ближайшими помещениями, даже не заглядывая в запыленные нижние уровни.
Гоблины и послушники, встреченные ими на пути, пребывали в основном в состоянии странного транса, вроде и глазами водят, но шевельнуться не могут. Хотя встречались и те, кто мирно спал прямо на полу. Возле таких, как правило, валялось их собственное оружие.
Хвала морской владычице, благодарно сложила ладони у груди Бариза, что маги никого не убили. Это было бы снова так больно… видеть как из их жизни ушел еще один луч света.
Повелительница вбежала в комнатку, где обычно отбывали наказание расшалившиеся новички, и поняла, что ничего не увидит. Людей в маленькое помещение набилось слишком много, и все они были выше ее. Недолго думая, Бариза шагнула на каменную скамью, но старые ноги подвели, и гоблинка едва не упала навзничь. Какой-то маг немедленно подхватил ее воздушной волной и поставил там, куда она так стремилась. Побледневший от испуга Тайгар немедленно подтянул повелительницу к себе и крепко обхватив руками, сердито зашипел:
— Ты с ума сошла, так прыгать!
Но Бариза ничего не слышала, она во все глаза горестно смотрела на своего младшенького… самого любимого и самого непослушного. Он всю жизнь полной меркой получал наказание… и чем больше получал, тем упрямее становился. Последние двадцать лет Сардат здесь почти не появлялся, бродил в человечьих городах и деревнях, изучал языки и законы разных стран. Домой он попал всего пару месяцев назад, Растур, занимавшийся всеми их торговыми делами, привез его всего избитого и искалеченного, выкупив у палача в Чиндае. Лекари потратили не одну декаду, прежде чем подняли Сардата на ноги, а он, едва поднявшись, объявил, что уходит навсегда. Потому что полюбил человечку и собирается на ней жениться по человеческим законам.
Вот тогда Тайгар и не выдержал. Заявил, что лучше сам прибьет упрямца, чем позволит это сделать другим. Но Сардат не сдался. Он убегал из-под любых замков, пользуясь неизвестно где выученными навыками взлома, его ловили и запирали еще крепче, а он убегал все снова и снова. Когда замки стали ему не по силам, гоблин начал использовать обман и хитрость. Прикидывался смирившимся, отравленным и даже умирающим. Но последняя выходка превзошла все прошлые по наглости и возмутила защищавшую сына Баризу. У мальчишки, (и неважно, что ему почти пятьдесят, гоблинов морская владычица наделила долгой жизнью) хватило бесстыдства стащить материно платье и нарисовать на щеках ее отличительные знаки. А уж повязать по-женски платок и добраться до выхода он сумел за невероятно короткий срок. Хорошо, что всем послушникам, кому доверялось стоять на страже, Тайгар выдал секретный приказ приглядывать за матерью. После самоубийства Шенмиат её часто тянуло на площадку, постоять над пропастью, словно подруга сможет ответить из пропасти, зачем так жестоко поступила с ними. Сардата задержали и впервые в жизни выпороли… в надежде, что до него, наконец, дойдет, что сбегать бесполезно. После наказания Бариза еще не видела сына… даже правительнице не позволялось вмешиваться в дела наказания провинившихся мужчин, после того, как они отпраздновали свое совершеннолетие.
Эти старинные правила и законы давно висели цепями на их маленьком народе, но изменять или ломать хоть что-то было уже поздно, да и не к чему.
Гоблинка сквозь слезы краем глаза видела все, что творилось в комнате, но это не имело теперь, когда она в последний раз видит своего сына, уже никакого значения.
Однако ее внимательный разум замечал и запоминал все, независимо от желанья своей хозяйки.
И странное поведение освобожденных, очень по-разному воспринявших появление в их камере кучи старших магистров, и невероятное сострадание пришедших к её сыну. Двое магов немедленно принялись за лечение, и нужно отдать им справедливость, делали это намного лучше лекарей обители. Впрочем, обителью их дом называли только люди… а для них это всегда был просто дом.
Рыжего наемника, в котором командор угадал неординарного человека, сначала крепко обнимала пухленькая магиня со смешным одуванчиковым пухом на голове, потом по кучками и порознь тискали все пришедшие. Ученика ведьмы тоже дружески тискали маги, особенно двое, светловолосый детина, похожий скорее на пахаря, и живая девчонка, все время сердито озиравшаяся на рыжего любимца магов
— Я иду домой, — наконец решительно вырвался из дружеских поколачиваний рыжий, — и все мои спутники со мной. Кто снимет с меня личину?
— Но… вас всех ожидают во дворце… — неуверенно пробормотал тот магистр, который объявил королевскую волю повелительнице, — может быть, сначала туда?
— Домой. — Не терпящим никаких возражений голосом обрезал рыжий. — Мы не лошади. Клара?
— Да уже снимаю, — покладисто пробормотала беловолосая магиня, — кто тут так напутал?
— Я, — призналась ведьма, шагая к ним, — вот тут и тут отпустить…
Рыжина словно потускнела, темнея на глазах, с щек и подбородка стаяв как морок, лицо чуть дрогнуло и неуловимо изменилось, а последними над верхней губой проявились импозантные усики.
— Великая владычица, — тихо и расстроенно рыкнул Тайгар, не раз инкогнито бывавший в Торсанне, и прекрасно знавший королевское око, а про себя добавил, — спасибо, что не позволила гневу затмить разум.
— А ты пользуешься тут популярностью, — фыркнула белоголовая и подала оку амулет переноса, — это домой.
— Рун, возьми вон того гоблина, — скомандовал бывший наемник, — и встань поближе. Тур, Сахта, держитесь за меня. Олли, тебе особое приглашение?
Бойкая магиня радостно взвизгнула, словно это не она недавно мерила королевское око негодующими взглядами и одним прыжком оказалось рядом с ним.
Хрустнул сломанный лучик, живописную группу, стоявшую посредине, заволокло быстро тающей дымкой, маги спешно попрыгали в другой портал, и через минуту в камере осталось только трое стоящих на скамье гоблинов. Четвертый сидел у двери и, протирая, словно ото сна, изумленно глядящие глаза, недоверчиво качал головой, отказываясь верить увиденному.
— Ну, вот и конец всему, — потерянно произнесла правительница и внезапно покачнулась.
Командор немедленно подхватил мать на руки и понес в её покои, где всегда горело несколько больших ламп, и все, даже пол, было застелено мягкими шкурами.
Он шагал молча, не позволяя себе не то что произнести, а даже вновь впустить в свой разум безумную мысль, мелькнувшую и подавленную всей силой воли. Но оставившую после себя тень невозможной надежды.
