Михаил Успенский - Три холма, охраняющие край света
Хозяин у него есть, но он как бы и не совсем хозяин. Понять это невозможно, объяснить - тем более. И этот не совсем хозяин тоже в беде, хоть и не в такой, как Лидочка. Поэтому Лидочку надо выручать раньше. Ну так бы и сказал!
Ну мы и пошли. По норам, по дырам. Кто меня потом будет мыть? И крысы были. И люди с ружьями.
Смешные! Они думали, что стерегут дом. Но их было немного для такого большого дома. Остальные куда-то убегали.
Драу положил пятерых, а я только одного. Ага! Если я так, как Трорд, не умею, если у меня лапы не так устроены, так нечего ему и хвастаться. Зато те, кого положил он, полежат да поднимутся, а мой никогда не встанет.
Драу сказал, что мой был у сторожей главным и обижал Лидочку. А я зажмурился и представил, что он крыса - и всё.
Потом драу сказал, что надо спешить, потому что внутри больше оставаться нельзя. Если бы я долго жил в этом доме, я бы и сам догадался. Почувствовал. Драу чуют такие вещи сразу.
Дом был большой. Очень большой. В таком можно искать след до нового снега. Если бы не драу… Вот ещё сидел бы он на спине спокойно!
Та дверь, за которой Лидочка, тоже была заперта, но у Трорда когти, как ключи.
Здесь сильно пахло жиром и цветом. У нас в доме так бывало, когда к хозяину приходили подруги. Они мазали этим морды и даже губы. Я попробовал однажды. Мне не понравилось. Упаковка красивая, а внутри невкусно.
Но в этой комнате Лидочка мазала не морду, а стену. Это у неё называется картина.
Драу смог уйти в стену, а я не смог. Поэтому он сразу же вернулся, чтобы мне не оставаться одному.
Значит, Лидочка тоже смогла уйти в стену. Но она оставила одну вещь…
Надо скорее отнести её хозяину. Рассказать-то что получится. Драу торопит. Скоро в доме будет очень плохо. Хорошо, что Лидочки там уже нет.
ГЛАВА 47
- Да помню я вас прекрасно, сеньор Родриго! - сказал кум Понсиано на своём кое-каком английском. - Вы к нам ещё с двумя своими мальчишками приезжали. Игра удалась. Три - один, всё по-честному. Я тогда не музей охранял, а одного Паблито.
- Да-да, - кивнул семнадцатый герцог Блэкбери. - Я тоже помню вас, Понсиано. Хотя… Меня, вероятно, трудно было узнать?
- Врать не стану, экселенц, даже для старой ищейки вроде меня это было нелегко…
В самом деле, вместо блестящего светского льва, спортсмена и оратора на колченогом табурете (единственном в квартире) сидел обычный тощенький бомжик в растянутой выцветшей футболке с эмблемой 350-летия города Малютина, каковой юбилей прошёл ещё чёрт знает когда. Довершало наряд лорда синее трико с пузырями на коленях.
- Ну, проклятые припадки меня ещё и не в такие места заносили, - сказал герцог-папа. - В Дарфуре было погорячей. Я там, оказывается, какие-то племена поднял, мне поклонялись и да же, кажется, приносили жертвы. Да, порой экстравагантность заводит нас слишком далеко… Не много пива, сэр?
Вера Игнатьевна в это время объясняла Кате и Катиной маме, кто такой их внезапный постоялец.
- Он у себя в Англии очень большой человек. Знатный. Только он больной, а когда он больной, ему, Аля, кажется, что он вовсе не он, а другой, ещё неведомый изгнанник…
- Пьёт в три горла, - понимающе кивнула Алевтина Анисимовна. - Хуже! - искренне воскликнула учительница. - Книжек начитался! Как Дон Кихот. Только книжки были другие. А потом у них сын пропал, он и вообще с катушек съехал… Другого сына чуть не прикончил. Я про него в Сети читала, но вот не думала, что живьём увижу…
- Жена-то как мучится, - пожалела малютинская алкашка далёкую британскую герцогиню.
- И не говори, - махнула рукой Вера Игнатьевна. - Во всём мире наше бабское счастье одинаково.
- Я его в роще нашла, - сказала Аля Беспрозванных. - Думала - мужики наши его вы рубили, раздели и бросили. Слышу - нет, вином не пахнет. Может, он диабетчик, думаю. Нет, ацетоном тоже не пахнет. Но не бросать же человека!
- Жалостливая больно, - поджала губки Катя. - Зверей без меня хватает, - хмыкнула мать.
- Ой, нельзя мне вас так оставлять! - воскликнула Вера Игнатьевна. - Эти деньги у вас мигом вытянут. Нет, надо что-то придумать. Может, вам вообще отсюда уехать?
- Да куда отсюда уедешь… - с великой тоской сказала Алевтина Анисимовна. - Отсюда никуда не уедешь…
- Вот так я себе всю жизнь и твердила, - вздохнула Вера Игнатьевна. - Вот и просидела лучшие годики. А ты меня чуть не вдвое моложе, Алька! Слушай! Испанец-то мой - разведённый!
- Не смотри, что из ментов, он по жизни безобидный и детей любит. Бери его за хобот, пока загранбраки опять разрешили… Только смотри - винища в Испании хоть залейся, и если ты снова начнёшь…
- Не начнёт - она Муллианчика боится, - сказала Катя. - А так - он правда симпатичный, толстый такой… Только чур Люську и Никифора мы с собой возьмём! Мама! Тётя Вера! Мы про Муллианчика забыли! Вдруг его уже продали иностранцам или учёным на опыты - ему нельзя! Ему даже креститься нельзя, не то что к учёным!
- В самом деле, - сказала учительница. - Девочка права. Только как же мы в таком виде в сиротский дом попрёмся? Психа нашего придётся взять с собой… Всё-таки герцог, так будет солиднее… Аля! Я, конечно, понимаю, что готовое платье - это ужасно, но где у вас ближайший магазин?
Тут раздался страшный, с треском, удар в дверь.
- Это за мной, - сказал лорд Родерик Блэкбери и втянул голову в плечи.
ГЛАВА 48
«Терри, дядя Серёжа. Если вы меня слышите, значит, я ушла. Дядька, не устраивай, пожалуйста, самосуд. Тебя просто сразу пристрелят, и Терри за компанию. Никон тоже по-своему несчастный человек. Его хозяева куда страшнее.
Я вот всё не понимала, Дядька, за что ты не любишь власть. Я на нее ложила - и всё. А теперь понимаю. Они живут для того, чтобы всё испоганить. Как ты и говорил, больше они ничего не умеют делать ни головой, ни руками. Они живут для того, чтобы мы сдохли. У них такая задача. Поэтому они - власть.
И они давно, очень давно знают про Три Холма. И очень хотят, чтобы их туда пропустили. Они думают, что рисунок - это пропуск. Они будут его с тебя требовать в обмен на меня. Но теперь ты знаешь, что меня здесь нет. Надеюсь, что ты сожжёшь эту проклятую картинку, нарисованную неизвестно кем и неизвестно зачем. Три банана им в иллюминатор, а не Край Света.
Терри, успокойся. Ведь твой брат тоже пропал, но ты же веришь, что он вернётся? Скорее всего, мы с ним встретимся, и я скажу ему, чтобы шёл домой. Не грусти, герцог. Потерпи. Не суй никому в вербальник. Это Россия. Она сегодня вот такая.
Прости, что я над тобой смеялась, и вообще. Это я так люблю. Вообще-то я не хочу никуда уходить. Но ее ли так получается. Если жить не дают, то и не надо.
Мне говорили, что я предала Родину, раз уехала учиться за рубеж. Предала Родину, если не хочу добровольно отдать свои деньги. Предала, если не помогаю им заполучить эту картинку - провалилась бы она. Раньше я думала, что такие люди только в книжках Солженицына бывают. А их, оказывается, до фига. И у них всё по-прежнему.
Потом у них начался какой-то кипеж, и все разбежались. А меня заперли в покоях Дианы Потаповны.
Но я же не зря сказала, что сама могу нарисовать эту картинку. Есть чистая белая стена и куча разноцветной косметики.
Идиоты! Это не пропуск. Это сигнал бедствия. У меня должно получиться. Если я ушла - значит, я чего-то стоила. Я вернусь, когда смогу. Прощайте»
…Каждый день, о Юнекара,
Очищайся от дурного!
Каждый день, о Юнекара,
Побеждай несовершенство!
И тогда всё зло, что в теле
Благородного ульвана,
К сожалению, гнездится,
Воплотится в чёрном драу -
Ты же будешь бел и чист!
ГЛАВА 49
- Нехорошо с девочкой получилось, - сказал губернатор. - Всё остальное очень удачно, а вот с девочкой нехорошо… Как ты её из виду упустил, Аврелий Егорыч?
- На совести Никона ещё одна безвинная жертва, - вздохнул владыка Плазмодий. - Но уж и ему зачлось…
Заговорщики сидели в кабинете губернатора и смотрели на стену, увешанную множеством мониторов. Экраны показывали, что творится в интересующих компанию местах.
Референт Ценципер непрерывно курил свой «Беломор» - зажигая папиросу от папиросы.
- Развязал, - с осуждением сказал епископ. - Зарекалась свинья… - и с удовольствием отхлебнул водки.
- Жаль, Никоновы глушилки не дали посмотреть, как его дворец гавкнулся, - сказал Олег Максимович. - Хоть на развалины полюбоваться… Не будет больше предбанника этого гадского, вызовов этих…
- Апаросики карасики! - воскликнул дурачок Валетик сквозь два леденца «Чупа-чупс», торчащие у него изо рта.
- Да что ж я мог с девочкой? - сказал генерал Лошкомоев, вытирая губы салфеткой - в кои-то веки довелось поесть по-человечески. - Если они решётку на окне в кабинете шутя вынули. Кто же мог знать… Я-то думал, Никон по-нормальному попросит девчонку ему передать… Тоже ведь вариант! Почему мы Туркову кланяться должны? Пусть между собой разбираются…
