Валентин Леженда - Время прибытия
— Приглашаю вас отведать экзотических яств, — предложил наследный принц Корнелий Плебс, — затем вы можете посетить утопийские термы.
— Да, банька — это круто, — согласились братки, — и девок погрудастей подберите, этих жриц храма “Трех ручьев”, но только, пожалуйста, не девственниц…
— И как же это мы их, интересно, найдем? — недовольно спросил трезвый Рональд. — Фух, придурок, почему ты сразу не отказался?
— Я не мог, — огрызнулся медвежонок, — разве ты уже забыл, что мы должны Бельды со Снежком тысячу кредиток за тот позорный проигрыш в домино месяц назад.
— Да, — согласился Рональд, — хреново дело.
Белочкин с капитаном Синицыным недоуменно смотрели на инопланетян.
— Ну так куда же мы летим в конце концов? — осведомился Синицын.
— Сперва на заправочную станцию, — ответил Фух.
— Точно, — согласился внезапно оживившись Рональд, — заправим баки по самое не хочу.
— Ну а там посмотрим, — добавил Фух, разворачивая тарелку.
Заправочная станция, к которой они через полчаса подлетели, была на киберобслуживании.
— То, что надо, — сказал Рональд и, схватив канистру, исчез в недрах станции.
Фух проворно выскочил с пистолетом следом за Рональдом, но того уже нигде не было видно.
Подкатил вспомогательный робот.
Вздохнув, Фух засунул ему в особую щель три кредитки и приказал заправить тарелку чистым спиртом.
Через полчаса стало ясно, что Рональд пропал.
На поиски коперфильдца тут же был отправлен капитан Синицын вместе с соскучившимся по действию Белочкиным.
Рональда нашли в отсеке для заправки звездолетов, работающих исключительно на пятизвездочном коньяке.
Инопланетянин лежал в большой темной луже ароматного топлива, длинный шланг от заправочной будки был вставлен ему в рот и, судя по вытаращенным глазам коперфильдца, шланг был включен.
— Ешкин кот, — бросившись к инопланетянину, Белочкин отключил подачу коньяка и, выдернув шланг, вытащил бесчувственного Рональда из лужи.
— Федя, помоги.
Когда земляне принесли к тарелке тело второго пилота, Фух впервые в своей жизни грязно выругался.
— По-моему, он умер, — сказал Белочкин, вытирая взмокший лоб, — тяжелый, сволочь.
— Пульса нет, — виновато добавил капитан Синицын.
— Так его и не должно быть, — усмехнулся медвежонок, — Рональд ведь не человек, у него вместо сердца змеевик с ртутью.
— Так он робот, что ли? — удивились земляне.
— Нет, ответил Фух, — не робот, а разумный винноперегонный организм.
— Буль-буль, — подтвердил лежащий у трапа Рональд.
— В этом году ему особенно плохо, — добавил медвежонок, — его любимая девушка бросила.
— Из-за пьянства? — предположил Синицын.
— Нет, — коала отрицательно мотнул головой, — он ей изменил с одной каспирийкой. Все ничего, но та дура забеременела, а рас-то ведь они разных. Родился в итоге еж какой-то непонятный двухметровый, только жрет, пьет да матом ругается, короче, весь в папочку пошел. Вот именно этого девушка ему простить и не смогла.
— Ну, прямо как у Шекспира, — кивнул Белочкин, — драма в трех актах.
— Ладно, заносите, — сокрушенно махнул лапкой Фух, — и привяжите его к креслу, а то точно никуда сегодня не долетим, даже с полными баками.
— А что, он бывает буйным? — опасливо спросил капитан Синицын.
— Бывает, — подтвердил медвежонок, — тогда только бластер уже и поможет.
Синицын побледнел, но Рональда они все же в корабль затащили и, привязав того железным тросом к креслу, немного успокоились.
— Фух, — провел по лицу рукой Белочкин. Медвежонок обернулся:
— Вы меня позвали?
— Нет, — ответил Иннокентий Петрович, — это я так выразил крайнюю степень усталости. Тяжелый этот твой коперфильдец, как зараза.
— Ну так оно и понятно, — согласился коала, — у него после контузии на Ганимеде титановый позвоночник.
Корабль взлетел, все больше и больше набирая обороты, он стремительно удалялся от заправочной станции.
— Ну и куда теперь? — поинтересовался Белочкин. — У кого-нибудь есть идеи?
— А вот мы сейчас спросим, — сказал Фух, вглядываясь в экраны внешнего обзора.
— У кого? — удивился Белочкин. — Может быть у Рональда?
— Нет, — коала резко крутанул штурвал корабля, — у мужика в треухе, который прямо по курсу парит.
И действительно, подойдя к иллюминатору, земляне увидели какого-то бомжа в телогрейке, валенках и треухе, неистово размахивающего руками, в одной из которых он сжимал сотовый телефон.
— Да, — сказал Синицын, — у вас вон даже бомжи с сотовыми, а у нас в милиции только рации допотопные, да и те лишь для азбуки Морзе годятся, точка, тире, точка…
— А это у нас менталитет в Хрючевске такой, — возразил Белочкин, — чтим старые традиции, не доверяем новому, как эти консерваторы в Англии.
— Как бы с ним побеседовать? — Фух задумчиво почесал ухо. — А ну-ка, бортовой компьютер, вывести наружу мегафон.
— Уже сделано, — отозвалась машина, — можете говорить.
— Эй там, в треухе, — сказал Фух, заглядывая в иллюминатор, — мимо вас случайно космический корабль с землянами не пролетал?
Мужик в космосе задергался, задрыгал ногами, и что-то беззвучно прокричал.
— Что он говорит? — спросил у компьютера Фух. — Ты можешь уловить?
— Ругается, — ответил компьютер, — тут и без всякого перевода понятно.
— Пожалуйста, — повторил Фух, — нам это очень важно.
Мужик снова дернулся и, плюнув, показал рукой куда-то в глубь космоса.
— Я записал координаты, — сообщил бортовой компьютер, — это совсем недалеко отсюда. Летим?
— Летим, — подтвердил Фух, и через час в иллюминаторах показалась маленькая зеленая планета.
Попарившись в утопийских термах в обществе жутких крокодилов, в смысле жриц храма “Трех ручьев”, земные братки направились на экскурсию в город.
— Что ж девок-то посимпотней подобрать не могли, — жаловался Луцию Сан Саныч, — пришлось их насильно в душевой запереть, а то бы так и не помылись.
— Какие были, таких и дали, — невозмутимо ответил Хранитель, — какие женихи, такие и дамы.
— Но-но, — пригрозил коротышке Сан Саныч, — ты это, за словами следи, плешивый.
Луций его замечание проигнорировал.
— Предлагаю пешую прогулку по городу, — сказал он, — ознакомление с достопримечательностями и распитие горячительных напитков.
— Это годится, — согласились братки. А Сан Саныч поспешно добавил:
— И чтобы никаких девок.
Главный город планеты Утопии поражал своим великолепием и правильностью форм. Сияющие заостренные конусы стеклянных башен сменялись прозрачными параллелепипедами зданий различных музеев, библиотек и учебных заведений.
— Гармония — значит порядок, — говорил глазеющим по сторонам браткам Хранитель, — порядок — значит симметрия. Посмотрите на эти дома, на эти башни и порталы — ни одной кривой линии, они идеальны. Вы еще не видели наши треугольные поля и ровные реки. Даже природу мы подчинили строгой симметрии.
— Ну и лохи, — усмехнулся Сан Саныч, — это ж сколько бабок нужно было в этот проект угрохать.
— А при чем тут деньги? — удивился Луций. — У нас вообще их нет, у нас развит натуральный обмен. А возведением симметричных зданий и прочим занимаются энтузиасты из трудового народа.
— Рабы, что ли? — спросил Сан Саныч.
— Киборги-шизофреники, — предположил Гена Фуфел, стреляя глазами по хорошеньким утопийкам.
— Так что, у вас и рынков нет? — ужаснулся Степановский.
— Нет, — ответил Хранитель, — есть лишь добровольные пункты обмена товарами.
— Е-мое, да как же вы здесь живете? Настроение у рэкетира резко испортилось.
“Боже, — подумал он, — куда мы попали?”
— Нэпманы-извращенцы, — Сказал Гена Фуфел.
— Гоминдановцы, — кивнул Сан Саныч, — хунвейбины чертовы.
— В моем присутствии попрошу не выражаться, — вспылил Хранитель, — не забывайте, что вы находитесь в обители разума.
Братки хотели еще что-нибудь такое ввернуть пооригинальней, но тут в толпе утопийцев раздался странный крик.
— Пророк, — завизжала какая-то женщина, — идет пророк.
Хранитель Луций побледнел.
— Так, — сказал Сан Саныч, ехидно усмехнувшись, — пойдемте-ка, пацаны, посмотрим на это поближе.
Пинком оттолкнув Луция с дороги, братки вышли на городскую площадь, посредине которой на странном возвышении, напоминающем эшафот, стоял высокий молодой человек с зелеными волосами и в кожаной обклепанной куртке, неистово толкающий пламенную речь.
— Ух ты, панк, — не поверил своим глазам Степановский.
— Обкурившийся травы Егор Летов, — согласно кивнул Гена Фуфел.
— Псих-хипун, обслушавшийся “Битлов”, — предположил Сан Саныч.
А Пророк на возвышении продолжал громогласно что-то вешать.
Братки подошли ближе, но ни черта все равно не поняли, лохматый нес какую-то полную околесицу.
