Валентин Леженда - Время прибытия
“чертовом колесе”.
— Приземляюсь на окраине в заданном районе, — сообщил Черный Билл, манипулируя какими-то переключателями, — эх, вполне возможно, что через пару сотен лет здесь поставят памятник с надписью: “В таком-то году в этом месте планету посещал Черный Билл, воспользовавшийся платным туалетом”. А туалет будет храниться в музее.
— Там нет никаких платных туалетов, — возразил Эус, ковыряясь в носу, — это окраина, глушь. Есть только бесплатные кусты.
— Ну, можно и кусты, — согласился Билл, — из них сделают памятный гербарий и поместят его в музей природоведения под стекло.
После чего космический преступник смущенно добавил:
— Скромность, это моя вторая, после жадности, натура.
— Мы заметили, — кивнул Эус.
Корабль сел.
— Друзья мои, — торжественно заявил новым марсианам Черный Билл, — не подведите меня, разнесите этот проклятый город к чертовой бабушке. Вот только те кусты, — он указал на экран внешнего обзора, — у сосны не трогайте.
И темный космогений проворно выскочил из корабля.
— Сильно, видно, припекло, — сказал Эрос, взваливая на плечо зачехленный излучатель.
— Ага, — засмеялся Хлюп, — ведь у него в туалете на корабле оружейный склад оборудован, места в трюме для гранат не хватило, пять раз во время полета в космос с горшком выходил.
— Разговорчики, — строго прикрикнул на подчиненных Эус, и, водрузив на плечи тяжелые излучатели, новые марсиане гуськом покинули космическую тарелку Черного Билла.
Сам Черный Билл по-прежнему сидел в кустах у сосны.
— Че он там, не примерз случайно, — хохотнул Эрос, за что получил от вожака звонкую затрещину.
Проваливаясь в глубокий снег, марсиане двинулись в сторону консервного завода.
— Спасибо тебе, Билл, — крикнул Эус, — мы добра не забываем.
— Да не за что, — донеслось из кустов, — не за что, ох… чего же это я накануне поел?
— Боевую марсианскую запевай, — скомандовал Эус и братки немелодично запели гимн “Когда-то на далеком Ципеоне”.
— О Господи, — испугался Черный Билл, наконец выбравшись из кустов, — чего ж они, сердешные, так ревут, жрать, что ли, хотят.
— Когда-то на далеком Ципеоне, — раздавалось из леса, — играла смерть на аккордеоне…
— Может, действительно памятник поставят? — захихикал гениальный космический преступник, подымаясь по трапу обратно в звездолет. — Или на худой конец мемориальную доску?..
В общем, как в воду глядел.
В 3767 году на окраине супермегаполиса Хрючевск-сити будет открыт мемориальный памятник с таким выбитым в мраморе текстом: “Здесь в 2002 году на окраине Хрючевска побывал известный космический авантюрист и путешественник Черный Эус”. Историки как всегда все извратили.
ГЛАВА 7
ПЛАНЕТА УТОПИЯ
Гена Фуфел, Марк Степановский и Сан Саныч Воротилов как представители Великих Отцов были помещены в роскошный паланкин, после чего торжественно пронесены через ликующий город утопийцев.
На балконе одной из стеклянных башен стоял некто в черном с дирижерской палочкой, взмахивая которой он давал толпе знак, когда нужно кричать “ура”.
— Улыбайтесь, дебилы, — твердил браткам Хранитель Луций, едущий рядом с паланкином на рыжем пони, — завтра фотографии с вашими уголовными рожами будут во всех газетах.
— Ну, блин, — Гена Фуфел осторожно выглянул из паланкина, — прямо как Гагарина встречают.
В достаточно однообразно одетой толпе выделялись странные люди в желтых хламидах с какими-то непонятными антеннами на головах.
— Кто это, — спросил Воротилов Луция, указывая на странных субъектов, — почему они выглядят не так, как все?
— Это наши ученые: философы и писатели, — ответил Хранитель, — цвет общества, опасная критическая масса, как дрожжи в тесте. Но вы не беспокойтесь, мы их контролируем.
Ученые, философы и писатели безразлично смотрели на братков и “ура” вместе с толпой кричать не собирались.
— А что это у них на головах за антенны? — продолжал расспрашивать Сан Саныч. — Телек чтобы в мозгу смотреть?
— Нет, — ответил Луций, — это умоотводы. Идеальное средство от брожения умов, но вам оно уж точно не понадобится.
— А то, — согласился авторитет, — мы не какие-нибудь лохи, а реальные пацаны и с яйцеголовыми не знаемся.
— Я так и понял, — кивнул Хранитель.
— Ура, — ревела толпа, руководствуясь взмахами палочки мрачного дирижера. — Ура.
— А это что за отморозок дрыгается на балконе? — указал пальцем на башню Марк Степановский.
— Это наш министр пропаганды. С ним вы встретитесь на банкете, который будет давать в честь вашего прибытия вождь.
— Какой еще вождь? — не понял Воротилов. — Я что-то не врубился, у вас же, типа, народная демократия, Совет Хранителей там и прочее.
— Правильно, — подтвердил Луций, — но вождь все равно должен быть. Народ без вождя не может, народ в него верит, другое дело, что его положение в Утопии чисто формально, но тем не менее обывателю от мысли, что где-то в Хрустальном дворце о судьбах утопийцев беспокоится вождь, на душе спокойней.
— Ну, блин, плутократия, — усмехнулся Сан Саныч, — мозги, я вижу, вы тут задуривать умеете профессионально, но с нами, — авторитет предостерегающе погрозил пальцем, — у вас ни фига не выйдет.
Хранитель поморщился.
— Это я понял, как только увидел выражение ваших лиц, — кивнул Луций, — но мои люди вскоре починят ваш звездолет и вы свалите. Так что на долгое пребывание в Утопии не рассчитывайте.
Братки переглянулись, а парад в честь Великих Отцов уже подходил к концу. Паланкин был поднесен десятью мускулистыми утопийцами прямо к парадному входу Хрустального дворца.
— Давайте живее, — поторопил братков Луций, — у народа на сегодня еще запланированы торжественные пляски, пир и массовое самосожжение пятидесяти добровольцев в вашу честь.
— А это еще на фига? — удивился Воротилов, ступая на ковровую дорожку.
— Так хочет народ, — пожал плечами Хранитель, — каждый, знаете ли, развлекается по-своему.
— А… — протянул авторитет, — понятно.
Выбравшись из паланкина, братва двинулась в Хрустальный дворец, у входа в который стояли стражники с копьями в золотых шлемах, украшенных крылышками.
— А вот и вождь, — сказал Хранитель и по стеклянной лестнице навстречу браткам спустился лысый хромающий старикашка в красной тоге, расшитой по краям золотом. За вождем следовал мрачный субъект в черном, дирижировавший толпой на балконе, по-видимому, министр пропаганды и молодой человек с длинными ниспадающими на плечи золотыми волосами.
— Приветствую вас, Великие Отцы, — прочел вождь по предусмотрительно протянутой ему министром пропаганды бумажке, — восклицательный знак. От имени всего народа Утопии, запятая, я хотел бы поблагодарить вас за ту опеку и заботу, запятая, которой вы окружали нас все эти годы, точка. В скобках, по лестнице спускаются дети с цветами, ой что-то я не то прочел…
В холле дворца появились симпатичные розовые детки, вручившие каждому из братков по красному гладиолусу.
Министр пропаганды вышел на улицу и ловко взмахнул палочкой.
— Ура, — донеслось снаружи, и стекла во дворце предательски затряслись.
Вождь осторожно перевернул бумажку.
— А теперь я хотел бы представить вам самых главных людей нашей планеты. Это министр пропаганды Гай Карбункул, — мрачный субъект в черном, вернувшись в холл дворца, величественно кивнул.
— Наследный принц Корнелий Плебс… Златовласый юноша мило улыбнулся.
— И великий вождь Цезарий Крул, — старикашка недоуменно огляделся, — секундочку, а где же вождь, почему он не вышел к гостям, что за безобразие, это вопиющее неуважение устоявшихся традиций, я требую…
— Цезарий, — министр пропаганды положил старику руку на плечо, — не бузи, вождь — это ты.
— Ах да, — спохватился старикашка, — вечно я все забываю.
И, достав из-под одежды балалайку, вождь заиграл на ней, дурашливо запев что-то про грудастых девственниц храма “Трех ручьев”.
— Совсем свихнулся старый шизофреник, — покачал головой министр пропаганды, — увидите его, накормите гречневой кашей и уложите спать.
Двое дюжих утопийцев тут же уволокли надрывающегося старикашку куда-то вверх по лестнице.
— Реально власть принадлежит Хранителям равновесия, — сказал министр, — а это все так, цирк.
— Ладно, Гай, не выделывайся, — раздраженно бросил Луций, — или ты снова хочешь вернуться к своей старой профессии конокрада.
— Художника, — высокомерно поправил Хранителя министр.
— Ой-ой-ой, не смешите меня, — захихикал Луций, — если бы не я, тебя бы давно уже за те порнографические открытки повесили.
— Ну, блин, — Сан Саныч посмотрел на офигевших братков, — мне определенно здесь нравится, полный бардак, как у нас в семнадцатом.
— Приглашаю вас отведать экзотических яств, — предложил наследный принц Корнелий Плебс, — затем вы можете посетить утопийские термы.
