Terry Pratchett - Интересные времена (пер. С.Увбарх под ред. А.Жикаренцева)
– Наверное, нас собирались пытать, – ответила Бабочка. – Во время нашей битвы пострадали с десяток стражников.
– О-о? И от чего же они пострадали? Вы обклеили их листовками? Или пели революционные песни, пока не свели их с ума? Слушай, кому-то вы нужны живыми.
В темноте половицы пели, отзываясь на каждый шаг хором скрипов и стонов – точь-в-точь как полы в Университете. Однако в прекрасном сияющем дворце это казалось чем-то странным и неожиданным.
– Такие полы называют соловьиными, – объяснила Бабочка. – Плотники помещают под гвозди маленькие железные хомутики, чтобы никто не мог прокрасться незамеченным.
Ринсвинд посмотрел на пол, на валяющиеся там и сям трупы. Ни один из стражников не успел даже обнажить меч. Он перенес вес тела на левую ногу. Пол завизжал. Затем на правую. Пол стонал.
– Тут что-то не так, – прошептал он. – По такому полу к человеку никак не подкрадешься. Значит, стражников убил кто-то им знакомый. Пошли отсюда…
– Мы идем дальше, – твердо сказала Бабочка.
– Это ловушка. Кто-то использует вас для своих грязных делишек.
Она пожала плечами.
– У большой нефритовой статуи поворачиваем налево, – указала она.
Было четыре часа утра. До рассвета оставался час. Кабинеты высокопоставленных придворных охраняли стражники, которых, впрочем, было не слишком много. В конце концов, здание располагалось в самом сердце Запретного Города, обнесенного высокими стенами. Ничто не предвещало опасности.
Чтобы всю ночь охранять пустые комнаты, требуется иметь ум особого склада. Одна Большая Река имел как раз такого рода ум, который тихонько вращался себе по орбите в блаженной пустоте черепа.
В справедливости его имени никто никогда не сомневался – стражник был примерно такого же размера и передвигался с той же скоростью, что и река Гунг. В детстве его прочили в борцы цумо, но он не прошел по умственному развитию, поскольку не сумел съесть стол.
Понятия скуки для него не существовало. На такие вещи у него просто не хватало воображения. Однако ему все же хватало ума пользоваться никогда не меняющимся выражением железной ярости, которое намертво застыло на забрале его шлема. Прикрывшись таким забралом, можно было спокойненько дремать – ну а спать стоя совсем нетрудно, надо только приноровиться.
Вот и сейчас Одна Большая Река преспокойно спал. Лишь иногда доносился тихий скрип – словно по полу кралась очень осторожная мышь.
Вдруг забрало поднялось, и чей-то голос требовательно вопросил:
– Ты скорее умрешь, чем предашь императора, – да или нет?
– Хорошенько подумай, прежде чем ответить, – предупредил второй голос.
Одна Большая Река сморгнул и перевел взгляд вниз. Привидение в скрипучем инвалидном кресле держало очень большой меч, острие которого упиралось точнехонько туда, где между верхней и нижней частями доспехов оставалась небольшая щелочка.
– Должен добавить, – сказал третий голос, последние двадцать девять человек, которые дали неверный ответ, уже… сушеная резаная рыба… прошу прощения, мертвы.
– И кстати, мы вовсе не евнухи, – уточнил четвертый голос.
Думая, Одна Большая Река шевелил губами: мыслительный процесс давался ему с большим трудом.
– Я бы предпочел остаться в живых, – наконец изрек он.
Человек с алмазными зубами дружески хлопнул его по плечу.
– Молодец, – похвалил он. – Вступай в Орду. Такой парень, как ты, всегда пригодится. Таран из тебя выйдет хоть куда.
– Кто вы такие? – спросил Одна Большая Река.
– Это – Чингиз Коэн, – представил Профессор Спасли. – Совершил много великих деяний. Победитель драконов. Опустошитель городов. Однажды даже купил мне яблоко.
Никто не засмеялся. Еще в самом начале своей карьеры героя-варвара Профессор Спасли обнаружил, что Орда абсолютно не понимает сарказма, даже не знает, что это такое. Наверное, в общении с героями-варварами люди, как правило, избегают отпускать саркастические замечания.
Одну Большую Реку воспитали в строгом повиновении приказам. На протяжении всей своей жизни он только и делал, что слушался да повиновался. Поэтому он беспрекословно последовал за человеком с алмазными зубами. С Коэном-варваром было очень трудно спорить.
– Но все-таки есть десятки тысяч человек, которые действительно скорее умрут, чем предадут императора, – прошептал Шесть Благожелательных Ветров, пока они гуськом шли по коридору.
– Очень надеюсь на это.
– И некоторые из них охраняют Запретный Город. Пока что мы благополучно избегали встречи с ними, но от этого они никуда не девались. В конце концов мы непременно на них наткнемся.
– Отлично! – обрадовался Коэн.
– Плохо, – покачал головой Профессор Спасли. – Конечно, встреча с этими ниндзями была неплохой разминкой…
– Разминкой… – пробормотал Шесть Благожелательных Ветров.
– …Но большая драка нам не нужна. Город будет весь залит кровью, вовек не отмоешь.
Коэн подошел к ближайшей, расписанной роскошными павлинами стене и вытащил нож.
– Бумага, – сказал он. – Бумага, черт ее дери. Бумажные стены. – Он просунул голову вовнутрь. Раздался пронзительный визг. – Упс, прошу прощения. Проверка стенобезопасности. – Он высунул голову, довольно ухмыляясь.
– Но через стены ходить нельзя! – воскликнул Шесть Благожелательных Ветров.
– Почему?
– Потому что… потому что они… потому что они стены. Что будет, если все начнут ходить сквозь стены? Для чего тогда двери?
– Для других людей, – ответил Коэн. – В какой стороне тронный зал?
– Чиво?
– Это и называется латеральное мышление, – объяснил Профессор Спасли, когда все ордынцы устремились за Коэном. – В определенном виде латерального мышления Чингиз весьма преуспел.
– А что такое «латеральное»?
– Э-э. По моему, есть еще такая мышца.
– Думать мышцами… Ага. Понятно, – кивнул Шесть Благожелательных Ветров.
Ринсвинд протиснулся в узкое пространство между стеной и статуей довольно жизнерадостной псины со свисающим из пасти языком.
– Ну, что будем делать? – подала голос Бабочка.
– Какова численность Красной Армии?
– Мы насчитываем много тысяч, – в голосе Бабочки звучал явный вызов.
– В одном Гункунге?
– О нет. В каждом городе существует своя ячейка.
– Ты это точно знаешь? Я к тому, ты с какими-нибудь другими ячейками встречалась?
– Это было бы опасно. Только Две Огненные Травы знает, как с ними связаться…
– С ума сойти. Хочешь узнать, что я обо всем этом думаю? Я думаю, что кто-то здесь очень хочет устроить революцию. А вы ведете себя так уважительно, так вежливо, что ему приходится из кожи вон лезть, чтобы ее организовать! Мятежники – очень удобная штука. Руки у тебя развязаны – делай что хочешь…
– Это не может быть правдой…
– А эти ваши собратья в других городах, они что, тоже совершают великие революционные дела?
– Сообщения об их деятельности приходят постоянно!
– И передает их наш общий друг Две Огненные Травы?
Бабочка нахмурилась.
– Да…
– Ну что, начинаешь понимать? – ухмыльнулся Ринсвинд. – Старые добрые мозговые клетки наконец-то зашевелились? Хорошо. Я тебя наконец убедил или как?
– Я… не знаю.
– Все, идем обратно.
– Нет. Теперь я должна выяснить, правду ли ты говоришь.
– Умереть, но выяснить? Если бы ты только знала, как вы меня злите. Вот, смотри…
Ринсвинд прошагал в конец коридора, к широкой двери, охраняемой парой нефритовых драконов.
Он распахнул двери.
Открывшаяся комната была с низким потолком, но просторная. В центре, под балдахином, располагалась кровать. Очертания лежащей фигуры были трудноопределимы, однако была в ней какая-то неподвижность, наводящая на мысль о сне, от которого спящий вряд ли пробудится.
– Видишь? – спросил он. – Его… уже… убили…
Двенадцать солдат в изумлении уставились на Ринсвинда.
Он услышал, как за спиной у него пронзительно заскрипел пол. Вслед за тем что-то влажно зашумело, а потом захлопало, как будто кто-то выбивал о камни мокрую кожу.
Ринсвинд посмотрел на ближайшего солдата. Тот сжимал в руке меч.
Капля крови скользнула по лезвию и после эффектной драматической паузы упала на пол. Ринсвинд приподнял шляпу.
– Прошу прощения, – радостно сказал он. Это случайно не аудитория 3Б?
И пустился наутек.
Полы под ногами пронзительно завизжали, а за спиной его кто-то беспрерывно выкрикивал одну из кличек Ринсвинда, которая звучала «Не Дайте Ему Уйти!».
«Дайте, – молил про себя Ринсвинд, – о, пожалуйста, дайте мне уйти».
На очередном повороте он поскользнулся, забуксовал, пролетая сквозь бумажную дверь и приземлился в декоративный пруд. Однако в Рисвинде, когда он летел на полной скорости, пробуждались свойства кота, даже, можно сказать, мессианские свойства. Вода лишь слегка касалась его пяток, он, словно мячик, отскочил от поверхности пруда и помчался дальше.
