Е. Квашнина - Новая русская сказка
Корабль был торговый, никого лишнего здесь не должно было оказаться, включая разведчиков; впрочем, включая, конечно, и нас, поэтому первым делом мы оглушили пару матросов и худо-бедно замаскировались под них, наказав Волку ждать нас в ящике.
Однако, капитан корабля тоже был не дурак. Он, увидев нас, сразу раскусил, что мы — не его матросы, и подошел к нам:
— Вы, (вырезано цензурой), что тут делаете, крысы сухопутные?
— Мы очень даже морские, — обиделся я. — И не крысы, а волки. Хотите, докажем?
— Тс, — Василиса, услышав, какой бред исторгается из уст Иванушки-Дурачка, поспешно запечатала мне рот рукой. Это уже входило у нее в привычку. — Мы разбойники. Нам нужно спастись из Англии.
— А мне-то, (вырезано цензурой), какое дело?! — прохрипел капитан. — Я порядочный моряк и не собираюсь…
— А вот такое дело, — Премудрая высыпала с два десятка золотых на свою маленькую хрупкую ладошку; у старого морского волка загорелись масленые глазенки. — это половина того, что мы тебе заплатим, если ты довезешь Кривого Бэзила и Джонни-Тупаря до Нью-Йорка! Ну или Вашингтона, неважно!
Она говорила нарочито грубым, низким голосом. Мы замаскировали ее под парня, потому что "женщина на корабле — к беде", и мы бы даже за миллион не уговорили бы сэра капитана взять нас на борт. Кривой Бэзил и Джонни-Тупарь — это, конечно, мы. Волчику тоже прозвище придумали — Серый. Просто — Серый. А что, по-моему, очень стильно: "Эй, Серый, ты о'кей?" — "Да, олл райт, Джонни-Тупарь! Сейчас еще Кривого Бэзила свистнем, и пусть капитан идет в задницу!" Похожи мы на настоящих гангстеров? Нет? У-у, я так и знал… может, надо было еще (вырезано цензурой) добавить?
— Э, я, конечно, подвезу вас, — поспешно согласился наш капитан. Сэр Уинстон, прочитал я его имя на бейджике.
— Только чур — никому ни слова, ясно? Если кто спросит — мы члены команды, уяснил? — я приставил нож к его горлу, подражая закоренелому европейскому преступнику.
— Конечно-конечно! Само собой! — поспешил заверить "Джонни-Тупаря" сэр Уинстон. — Я постараюсь, чтобы об этом никто не узнал…
— Вот и правильно. Для тебя же лучше… — зловеще завершили мы беседу и удалились.
Довольно быстро мы освоились на корабле и даже сдружились с коком. Его звали Фил, и он оказался славный малый. На вид Филу было тридцать-тридцать пять, но он был настолько хорош собой, что мог себе позволить хамить Прекрасной и (что меня особенно выводило из себя!) даже откровенные оскорбления ему сходили с рук! Однажды я подкатил к Васе и осторожно попытался выведать, чем же он ей так угодил. Попытка моя с треском провалилась: нахальная девица вскинула голову и гордо ответила: "Тем, что характер у него, во всяком случае, получше, чем у некоторых, и еще он не сует нос не в свои дела!" Все. Больше она со мной на эту тему не говорила.
Не знаю чем, но мне этот Фил нравился все меньше и меньше. Что-то меня в нем настораживало. Для простого кока он был уж чересчур собран и внимателен, к тому же, когда кто-то из нас принимался расспрашивать Фила о его прежней жизни, он либо угрюмо отмалчивался, умело уходя от ответа, либо рассказывал нечто до тошноты банальное и правдоподобное (что обычно вообще несвойственно морякам). Я не раз пытался намекнуть об этом Прекрасной, но она лишь отмахивалась и говорила: "Будешь каждого куста бояться — параноиком станешь". Досадно, но даже Волк не верил мне! Правда, такую подозрительность он обычно объяснял тем, что я якобы ревную Василису. Нет, ну вы представьте, какой нахал, а?! Это ж надо было додуматься: я ревную Василису! Прямо верх дедукции!
И все равно мне Фил не нравился. Что-то в нем было не моряцкое. Настораживающее.
За три часа до Нью-Йорка мы — трое "разбойников" и Фил — стояли у борта, вглядываясь вдаль. Я, как всегда, расспрашивал кока обо всем на свете. Наконец, очередь дошла и до темы Кощея.
— А меня прикалывает этот мужик, — неожиданно заявил Фил, бросив окурок в клубок пены, поднимавшейся за бортом в воде. — Угробить его, конечно, надо — с одной стороны. А с другой — какой характер, какая харизма! Жаль гения, но он должен погибнуть во имя человечества… в чем-то я его даже уважаю.
— Гм, — на этот раз даже невозмутимая прежде Вася нахмурилась и замолчала.
— А вот как вы относитесь к профессии шпиона? — вдруг, глядя на меня пристальным, всезнающим взором, серьезно спросил кок.
— Неплохая, но опасная, — осторожно ответил я, избегая прямого взгляда в глаза. — Мало кто по-настоящему способен на такое.
— Вот вы, например, — мне уже совсем не нравился этот пристальный, намекающий взгляд. — Вы считаете себя способным?
— Ну, это сложный вопрос, — пришлось вежливо рассмеяться в попытке разрядить ситуацию.
— Так да или нет?
— Скорее, нет, — подумав, рассудил я.
— Тогда зачем вы во все это ввязались?! — вскричал он внезапно.
— Во что? — деланно удивился я, пятясь от надвигающегося на меня Фила.
— Перестаньте ломать комедию, агент Иван! — рыкнул он. — Давайте поговорим с вами, как со взрослыми, умными людьми. Я прекрасно знаю, кто вы и зачем направляетесь в Штаты. Кое-кто (прищуренный взгляд на меня) тоже, кажется, давно раскусил мое назначение тут. У меня к вам вопрос, агент.
Я упрямо не отзывался на незаслуженную кличку "агент".
— Сэр Иван?
— Да? — мигом откликнулся я. — Так что вы хотели?
— Мы с вами, кажется, по одну сторону баррикад, верно? Я имею в виду Англию и Русь. Кощей всем натворил немало бед. Почему бы нам не объединить наши усилия?
— О чем вы? — на всякий случай уточнила Вася.
— Неужели вы еще не поняли, на что я намекаю? — ухмыльнулся Фил. — Речь идет о перевербовке.
— То есть?! — вытаращились Василиса и я.
— К примеру, мы обеспечиваем вам провизию, оружие и прикрытие, а вы взамен действуете от нашего имени и…
Мы с Волком и Василисой переглянулись. Представлялся великолепный шанс одурачить англичан, который мы не собирались упускать.
— И?
— И выполняете НАШЕ задание, оставив бесполезное свое.
Мы снова переглянулись: планы шли прахом.
— Ну так?
— Не думаю… — вежливо протянул я.
— Вы уверены?
— Да! Абсолютно, — мотнула головой Премудрая; она явно уже смекнула об этом типе что-то преинтересное.
— Подумайте! Мы хорошо заплатим вам…
— Нет, — я вскинул голову, окончив размышления. — Извините нас, сэр Филипп, но… вы должны понять, нас могут… э, ликвидировать за такое.
— Мы обеспечим вам прикрытие!
— Но нам же надо будет как-то домой возвращаться.
— Смените гражданство.
— Нет, нет и нет!
— Но почему?!
Вася нагнулась к его уху и злым шепотом зашипела:
— Русский царь — мой отец. Я не собираюсь предавать родного отца!
— А я не собираюсь предавать будущего тестя! — вспыхнул я тоже.
— Даже за… — Фил что-то подсчитал в уме. — За три миллиарда долларов, "Ягуара", дачу на Канарах и звезду в жены?
— Даже за это, — кивнули мы.
— Ну что ж, — "Джеймс Бонд" с притворным огорчением сунул обе руки за пазуху и… неожиданно выхватил два бронебойных пистолета с глушителями; наряд корабельного кока лопнул, уступая место бронежилету из наноматериала. — Тогда вас ликвидирую я.
— Ооой! — вырвалось у всех, включая Волка, доселе молчавшего. Вот это я и называю "попали"!!!
К тому же, на одном плече у него была до боли знакомая татуировка "К.Б."…
Вы правильно поняли, до берега мы добирались уже вплавь. Как спасались? Да очень просто. Со страху пробили перекрытие и свалились в трюм. Оттуда побежали за вещами, получив таким образом некоторую фору. Благодаря этому успели напялить на себя легкие панцири и разжиться в суме кое-каким оружием. Потом, неловко отстреливаясь, старательно наматывали круги по палубе, спасаясь от "Джеймса Бонда". Пару раз сшибли с ног сэра Уинстона, перебили все, что только можно было перебить, уронили в воду за бортом запас корабельной провизии, сломали половину приборов, попутно стырили ром из трюма и для храбрости выпили по чуть-чуть… потом еще по чуть-чуть… потом еще по чуть-чуть… Потом запели что-то невообразимое, расцеловали капитана, свернули руль, упоили вдребезги шпиона, так, что он шатался по палубе и орал: "Боже, храни королеву!" После этого мы с ним вместе отправились искать Кощея; найдя его в лице несчастного сэра Уинстона, сделали тому строгий выговор, наказав больше не заниматься угоном транспортных средств (бедняга непонимающими глазами смотрел на нас, пытаясь понять, в чем мы его обвиняем), и, насильно отшлепав по пятой точке, отпустили на свободу. В понимании пьяного в дым Фила "свобода" находилась за бортом. Это еще хорошо, потому что мы с Волком под действием рома предлагали упечь "гада" в кабинку с электрическим стулом, которой нам представился туалет, и запереть там, "чтобы знал"!
