Галина Черная - Истории оборотней
Так, в суете и суматохе пролетели последние дни перед премьерой, и наконец-то он настал — день нашего триумфа или позора. День премьеры!
Вся База собралась в столовой, где нам соорудили большую полукруглую сцену, чтобы, как во времена автора, зрители могли смотреть представление с трех сторон сцены, а не с одной. Только на подмостках им сидеть не разрешалось, кот реконструировал лишь то, что не доставило бы ему неудобств во время игры.
— Помните о четвертой стене, как велел Станиславский. Вы должны находиться в публичном одиночестве, — отдавал последние распоряжения Профессор, одновременно надевая перед зеркалом камзольчик и поправляя берет с громадным желтым пером. Одежка была из темно-синего бархата, как и берет, а желтое перо добавляло яркое пятно всему облику страдающего принца и привлекало к нему дополнительное зрительское внимание.
— Да так уже давно никто не играет. Актеры сейчас взаимодействуют со зрительным залом, а не абстрагируются от него, — не удержалась, я, злясь на кота за то, что он только в последний момент показал свой костюм. Иначе я бы не выбрала бледно-грязно-серое, как из прокопченной занавески платье, в котором (теперь это совершенно очевидно) буду теряться, стоя на одной сцене с таким форсуном. Пусть он даже втрое меньше меня ростом. Тут и венок из подсолнухов не поможет. Конечно, я не Джулия Лэмберт[28] и он не пассия моего любовника, но все же я втайне хотела затмить сегодня на сцене всех, кроме Алекса.
— Цыц, Алиночка!
— Молчу-молчу, — фыркнула я.
Уф, все-таки хорошо, что договорились падать на матрас, а не в воду. Сооружение бассейна оказалось делом дорогостоящим и хлопотным. У кота, как всегда, планы были грандиозней наших возможностей. Ванную для рыбы Синелицый не отдал, сказав, что он ее десять раз запаивал и больше не хочет, тогда агент 013 сердито сказал мне:
— Все, будешь прыгать на матрас. Стив, вырезай и раскрашивай волны.
За пятнадцать минут до начала спектакля я выглянула в щель между занавесями и увидела, что столовая битком набита народом. Здесь была вся База! Абсолютно вся!
— Волнуешься? — с улыбкой спросил командор, ободряюще похлопав меня по плечу.
А сам был белее мела, и его улыбающиеся губы заметно дрожали. Я в свою очередь похлопала его по спине, так же натянуто улыбаясь. Хотя сама волновалась лишь из-за одного: как бы не упасть мимо матраса, меткость не мой конек.
…Прозвенел последний звонок, собирающий зрителей на свои места. В зале погас свет. Наступила нервная тишина, прерываемая покашливанием и взаимным шиканьем.
— Все, начинаем! Посторонние, со сцены! — сердито прошипел агент 013, сгоняя меня и Алекса за декорации. — Бернардо! Франциско! Где эти черти косолапые?!
Играющие двух стражников, освидетельствовавших призрака отца Гамлета, гномы в круглых шлемах конкистадоров и с алебардами наперевес выскочили на сцену и замерли по стойке смирно.
— Вы меня в могилу сведете! — схватился за сердце кот. — В позиции! В позиции!
Занавес открыли, повиснув на веревках, за которые дергали работники сцены — поварята-упырята. Перед залом открылась сцена с королевским стражником-гномом на посту перед картонным замком. Долгая пауза. Гном таращился в сотни устремленных на него глаз. Явно от толчка в спину выскочил второй гном — Бернардо. Выскочил и встал как вкопанный.
— Кто здесь? — чуть слышно вопросил он, испуганно косясь в зал.
— Нет, сам ты кто, сначала отвечай, — просипел его товарищ.
— Что он сказал? — донеслось из зала, по голосу один из биороботов.
— Эй, погромче вы! Мы не пантомиму пришли смотреть! — подхватил другой, кажется, один из механиков с космодрома.
Ну все, мы пропали, это провал…
— Да здравствует король! — вдруг чуть более окрепшим голосом заявил второй гном.
— Бернардо?
— Он!
Их голоса уже не дрожали, а звучали громко и уверенно, все актеры, затаившиеся за сценой, облегченно перевели дух и вернулись к своим делам. Рудик продолжил разминать шею и таз, чтобы убрать любое психологическое зажатие и снять напряжение. Дьявол хлестал спиртное из фляжки с монограммой «Д.» и рожками на верхушке буквы, даже он волнуется. Может, чувствует, что короткому царствованию его скоро конец?
Мой муж в роли Лаэрта был просто великолепен, я не уставала любоваться на него и восхищаться его игрой — какая у него дикция, какая непосредственность в игре, как будто Лоуренс Оливье[29] наших дней. Хотя сама я жутко мандражировала, боясь забыть свои слова. Хоть у нас и был суфлер — бородатая гномиха по имени Жанна, но она так бубнила себе в бороду, что ни словечка было не разобрать. Чисто моральная поддержка, не более…
Наконец подошло время приехавших в Эльсинор странствующих актеров. Игравшие их хоббиты во главе с Боббером, одетые в яркие сорочки с гофрированными воротничками и штаны с буфами, из-под которых съезжали гармошкой с их худеньких детских ножек шерстяные чулки, старательно раскланялись и продекламировали пролог:
Пред нашим представленьем
Мы просим со смиреньем
Нас выслушать с терпеньем.
— Что это, пролог или надпись для колечка? — фыркнул кот-Гамлет.
— Действительно коротковато, милорд, — как положено Офелии, тонко поддакнула я.
— Как женская любовь, — изрек он, отвернувшись от меня и смерив сидящую в самой почетной ложе Анхесенпу многозначительно-долгим взглядом.
У той мордочка уже не выражала былого оскорбленного самолюбия, а только лишь живейшее внимание и сочувствие происходящему на сцене. А как она смотрела на Профессора, главного героя дня, с самой нежной любовью… Или я никогда не видела любящего взгляда! Кажется, долгожданное свершилось, он растопил ее сердце…
Тень отца Гамлета, Синелицый в белой простыне поднялся из люка под сценой на одолженном на космодроме грузовом подъемнике. В другой сцене он уже летал под потолком на проволоке. Какая ирония, его еще раз повесили, но, паря под софитами, он был доволен, воодушевлен, чувствуя себя в центре внимания всей Базы!
Настало время привести в действие наш план «Ворона в супе» или, как больше нравится коту, «Мышеловка». Идея целиком его. Если сработает, может, еще до окончания спектакля избавимся от дьявола. Лично я просила, чтоб меня в него даже не посвящали — боялась случайно сболтнуть…
Повинуясь знаку командора, я вышла из-за кулисы, внеся и подставив тазик с горячей «водой» под ноги сидевшему на сцене за обеденным столом Клавдию, который якобы смотрел, как бродячие актеры-хоббиты реконструируют в своей постановке кровавые события в замке.
— Мм… Что это ты делаешь?
— Хочу омыть ваши копытца, сир! Но для начала пусть немножко пропарятся.
— Но… этого нет по тексту?!
— Ну-у, могу же я проявить заботу о своем короле. Или вам неприятно? — заигрывающим тоном добавила я.
— Да нет… мм… в принципе, скорее даже… наоборот… просто обо мне никто ник-когда не заботился. — Его голос дрогнул. Мне стало стыдно, но не настолько, чтобы сдаться…
— Ну и молчите… наслаждайтесь! Это специальная соляная ванночка для ног из нескольких видов соли — поваренной, морской, английской, бертолетовой, железобетонной… — Я продолжала нести полную чушь. Зрители недоуменно переглядывались, но пока молчали… Думают, это новаторский взгляд на Шекспира? Нет, это заговор! — Еще здесь травы, смягчающие ороговевшие слои копыт, череда, подорожник, мята, перец чили. Заодно и ноги погреете, небось холодно у нас, соскучились по аду?
— Что за намеки, Офелия? — на мгновение нервно напрягся он.
— Никаких намеков, от души!
— Это, конечно, мило, но подозрительно. С чего такая забота, ты же меня ненавидела все это время. Или это не просто так, но…
— Магия театра, сейчас мы в одной команде. Но и, чего зря греха таить, придется ведь какое-то время под вашим началом работать, — изрекла я первое пришедшее в голову объяснение, потому что сама не нашла, как убедительней соврать, все было шито белыми нитками. В зале началось неуверенное бухтение, но это уже неважно…
Главное, еще минут на десять ему мозги запудрить, отвлечь, а там цемент уже схватится, крепчайший раствор, на святой воде замешан, не абы как! Странно, что он эту святую воду сразу не почувствовал, но, возможно, этому самое простое объяснение — слишком толстые роговые слои на копытах, не имеющих нервных окончаний. Вот если вода кожи коснется, но и та у него вся в шерсти…
Брр, хоть бы депилировался иногда для эстетизма. Все-таки в век ухоженных мужчин живем, геи и что-то полезное привнесли в наше общество.
— А что это за грязь? Это же не соль.
— Король встает, — изображая страх, прокричала я слова из текста, обращаясь к зрителям, и снова перешла на шепот: — Это глина, я что, не сказала? Здесь соль, травы, глина — голубая, зеленая, белая, черная, серая, желтая — все строго дозировано, специальный состав. У меня всегда была твердая четверка по химии!
