Андрей Белянин - Колдун на завтрак
Первый выстрел заставил его присесть, второй — бросить в нас злосчастной клизмой и со всех ног кинуться догонять более умного товарища по непростой медицинской деятельности. Куда только алкоголь выветрился, ау?!
Я отобрал у старого казака ещё дымящийся пистолет и укоризненно покачал головой:
— Зря ты так, люди добра хотели, с мирными намерениями пришли, предупредили заранее, чего хотят, куда и почему… А ты в них стрелять. Нехорошо, дядя бы не одобрил.
— Да сам знаю, — огорчённо сплюнул Прохор. — Зазря только порох стратил, энтим аптечным пиявкам и одного подзатыльника на двоих хватило б, чтобы впредь не лезли к станичнику с такими предложениями… Лечить они меня вздумали… Клизмой?! Сами вон идите и лечите ею друг дружку по очереди!
Он ещё долго возмущённо распинался по этому поводу, а я всё не мог сообразить, что же меня тут так зацепило и не отпускает? Какую важную мысль пытался донести до нас вечно нетрезвый, но, как ни верти, опытный полковой врач? Что-то такое о разнообразии полезных свойств клизмы? Или я опять всё путаю?!
— Помолчи, а…
Мой денщик изумлённо заткнулся. Я не часто позволяю себе разговаривать с ним в таком тоне, но обстановка не располагала к миндальничанью. Конечно, он наверняка на меня обиделся, но и я сейчас был не в том настроении, чтоб лишний раз кого-то уговаривать.
— Сиди тут. Лучше спи. Я скоро. Главное, не стреляй больше ни в кого. И так на нас соседи косо смотрят, ни на одном дворе так часто не палят из обоих стволов, как у нас на конюшне. И не дуйся, вернусь живым — извинюсь.
Прохор тяжело вздохнул, скрипнул зубами и выудил из-под тулупа ещё один заряженный пистолет.
— Левый заряд — свинцовый, правый — серебряный. А коли ещё раз на меня наедешь, так не спущу… Сам с тобой пойти не могу, но хоть казаков возьми!
Я отрицательно покачал головой, коротко обнял его на прощанье и, быстро выйдя на улицу, уверенно зашагал по ночному селу. Мне не нужно было искать привидение аптекаря-оборотня, оно само меня найдёт. И раз мне передали для него чудный подарочек, очень полезный во всех смыслах, пусть только подойдёт поближе…
На чёрную свалку за селом вышел уже почти к полуночи. Нехорошее место, грязное. В деревнях, как правило, безотходное производство, но иногда случается закапывать то, что уж никак не используешь: если скотина от мора падёт, вещи всякие, какие от самоубийцы останутся или на которые порча наведена, собак бешеных, крыс дохлых, пауков страшных, гадюк битых, ну и всё такое…
Тоже ведь, что не сожжёшь, надо где-то зарывать, да и пепел нечистый стараются по ветру не развеивать, мало ли кому какую заразу занесёшь, а сырая земля всё примет, все мы, чистые и нечистые, из неё вышли, по ней ходим, в неё же уйдём.
Я довольно быстро отыскал неприметный бугорок уже засохшей степной земли. На нём не было ни единой травинки, казалось, даже случайно долетавшие листья каким-то образом избегали касаться этого места. Вот здесь хлопцы и закопали порубанный на куски труп гиены. Ожить после такого, конечно, невозможно, но, видимо, слишком велика была жажда крови у покойного аптекаря, если он сумел хоть так вернуться. Привидением запросто не становятся, как правило, этому предшествует неожиданная смерть, без веры и покаяния, недоделанные дела, неисполненные клятвы, испуг, ненависть, долг…
Я не задумывался, почему это знаю, как не задумывался и о том, что оборотень встретит меня здесь, на своей территории. Ибо вот тут, над закопанным нечистым прахом, ночью один на один он втрое, а то и вчетверо сильнее меня. Но он знает, что я не отступлю, потому что некуда отступать. И не сдамся. Но не потому, что нет возможности сдаться, а потому что тогда меня, быть может, и пощадят, а ведь пощадивший враг уже не враг, но милостивый хозяин… Не дождётся!
Он снова хочет крови, и все его нападения на остальных по большому счёту вели к одному — заманить меня на свою могилу, чтобы ещё раз посмотреть друг другу в глаза и взять реванш за ту ночь, когда я вывел его под серебряную пулю…
— Ну что, Анатоль Францевич, выходи! Чего ж зря со спины подкрадываться?
— Откуда узнал, характерник? — змеиным шипением раздалось сзади. — Призрак бесшумно ходит, запаха от меня нет, каким чувством почуял?
— Просто догадался, — спокойно обернулся я.
В трёх шагах от меня за моей спиной покачивалась на тонких ножках призрачная фигура гиены с пылающими адским пламенем зрачками.
— А вы, оказывается, ещё и говорить можете.
— Только здесь, хорунжий, только здесь. В других местах, на освящённой земле, у меня сил меньше, — кашляя, начал он, медленно обходя меня по кругу. — Долго я тебя ждал, ох как долго. Тебе не понять, сколько страсти и злобы переполняло меня, чем мне пришлось заплатить всем силам Тьмы, чтобы получить этот шанс. И мне даровали достаточно мощи, чтобы отомстить…
Я ничего не успел сделать, потому что серая тварь просто исчезла на миг, а когда вновь увидел её уже слева, то с ужасом понял, что моя левая нога словно надломлена в колене. Дикая боль пронзила от пятки до бедра, и оборотень злорадно ухмыльнулся.
— Я дам тебе умереть медленно, не сразу, чтобы ты прочувствовал каждый миг умирания. Но не бойся, Иловайский, умрёшь только ты, других я не трону. Даже Хозяйка останется жить, если, конечно, мне не взбредёт в голову передумать.
— Вы уже не раз пробовали, да не вышло. Неужели нравится, когда вам наступают на хвост?
Если я и рассчитывал хоть чуточку вывести его из себя, то крупно просчитался, призрак не купился и забавлялся со мной, как кот с мышью.
— Мне дали срок до завтрашнего дня. Сегодня ночью умрёшь ты, завтра до заката — она. Упырей убью по ходу, изменники не заслуживают иной участи. Как и отец Григорий, и Павлуша, и прочие. Я не бахвалюсь, молодой человек, просто хочу, чтоб ты знал: они умрут все, и я спокойно опущусь в геенну на веки вечные…
— Вы же обещали никого не трогать, кроме меня, Анатоль Францевич?
— Чего стоит обещание, данное заведомому мертвецу? — хихикнул он. — Мне не будет стыдно и уже не будет больно, месть услаждает любые муки…
Оборотень метнулся ко мне второй раз, но теперь я знал и видел, как он это делает. Полностью увернуться не удалось, удар в правую ногу пришёлся по касательной, но и мой ответный выстрел ему в затылок явно рассмешил зверя.
— Опять серебро? Так оно меня не рассеет, зря только порох перевёл. Да ты чего стоишь и мучаешься, дурачок? Приляг!
От коварного удара в бок я уже никак не мог ни уклониться, ни попытаться его смягчить. Казалось, что живот скрутило ледяным холодом, а потом раскалённые иглы впились в желудок и печень. Едва дыша от невыносимой боли, я рухнул на колени, выронив ненужный пистолет и чувствуя, как предательские слёзы бесстыже бегут по щекам…
— О, да ты плачешь, характерник? — Изображая удивление, призрак вытянул уродливую морду, едва не касаясь моего лица. — Неужели так больно? А как больно было мне, ты не думал… Тебе это и в голову не приходило, когда ты отнимал у меня всё: авторитет, доброе имя, власть, жизнь!
— Не было… у тебя… доброго имени, — с трудом, словно выплёвывая слова, пробормотал я. — Хочешь убить — убей… Помолиться дашь?
— Конечно, я же не зверь, — расхохотался оборотень.
Кое-как, закусив губу до крови, чтобы не орать, я триста раз проклял себя за самонадеянность, но сумел вытащить из-за пазухи мятую церковную свечку, огниво и уж заодно ту самую клизму.
— А это что? — живо заинтересовался бывший аптекарь. — Знакомый предмет, медицинское оборудование, у меня таких штук шесть было разного размера. Откуда взял?
— Наш полковой врач Фёдор Наумович предлагал… лечить этим Прохора. От вашего укуса у моего денщика жар не спадает…
— И не спадёт, умрёт он через день-два. А лекарь ваш дурак! Нашёл чем от температуры избавлять, коновал, как только таким врачебные дипломы на руки дают?!
— Сам удивляюсь, — слабо кивнул я.
— Ну и последний вопрос: сюда-то ты её зачем припёр? Мне, что ли, показать, посоветоваться?
— В общем, да…
По-моему, он так и не понял, что я сжимаю её в руке слишком близко к его призрачной лапе. Мне оставалось лишь разжать пальцы, и взвизгнувший Анатоль Францевич мигом оказался засосанным внутрь зловонной медицинской клизмы! Вторым движением я успешно залепил входное отверстие освящённой свечкой. Клизма выпала из моих рук, внутри неё пару раз что-то толкнулось справа налево, но, видимо, церковный воск и впрямь обладал немалой силой — наружу призрак уже никак выбраться не мог…
Всё. Приплыли. Получилось. Главное было вытерпеть и заставить его поверить в то, что я слабее. Хотя, по чести говоря, если б потерял сознание от боли, то уже… Нет, и думать об этом не хочу. Я поднял лицо к далёким звёздам, покосился на всё ещё шевелящуюся клизму и, с чувством перекрестившись, громко прокричал на всю степь:
