Андрей Чернецов - Серебряный осел
Уже на рыночной площади надыбали наряд вегилов и направили его в некрополь, нимало не сомневаясь, что пятеро здоровых парней справятся с двумя связанными преступниками.
Вернувшись домой (понятное дело, в таверну) и поведав все, что с ними приключилось сестрам и Эомаю, а также выслушав их ответный рассказ (ах! ох! не может быть! да как же это! ты смотри, ни единой царапины не осталось!), Стир плотно пообедал и решил немного вздремнуть. Вот тогда все это и началось.
Полтора дня ослик-стихотворец крепился. А потом не выдержал и вывалил все на голову друзей.
Их реакция была неоднозначной. Будря и Эомай просто пожали плечами. Мало ли что кому привидится. От этого не помирают. Надобно думать, как до Александрии добраться побыстрее.
Сестры-близняшки отреагировали почти таким же образом. Орландина фыркнула и выразительно повертела пальцем у виска. Что с поэта возьмешь. Все они чуток малахольные. Орланда печально повздыхала да посочувствовала, а затем, переглянувшись с Эомаем, тоже посоветовала Стиру не брать дурного в голову и близко к сердцу.
Ваал, по своему обыкновению, вскочил приятелю на спину и принялся расчесывать ему гриву. Наверное, думал, что так можно унять волнения Стировой души.
Только Кар с Варениксом отнеслись к повествованию рапсода с неподдельным интересом.
Поглядели друг на дружку, понимающе перемигнулись, да и принялись совершать над ослиной головой замысловатые пассы. На удивление всей честной компании и на страх несчастному поэту.
— Метемпсихоза! — вынес через полчаса окончательный вердикт тартесский царь.
— В самую точку! — поддержал его леший. — И кто ж это с ним такое спроворил, однако?
— Что? — всполошился ослик и приготовился умирать. — Сколько мне жить осталось?!
— О том не ведаю, мил друг! А вот то, что в тебя упокойник оживший вселился, так это точно!
— И-а, и-а, и-а! — заревел от испуга рапсод и рухнул без чувств.
— И что же мне теперь делать? — в который раз канючил Стир, тычась мордой то в Кара, то в лесного князя. — Как от него избавиться?!
— Да изгнать-то его можно? — вмешался Эомай. — Я слышал, что такое вполне вероятно.
— Экзорцизм! — выдала мудреное слово Орланда. — Вон, Христос изгонял бесов из прокаженного…
— Ланда, — с надеждой спросил ишачок, — а этот ваш заокеанский лекарь-чудодей не поможет? Я смотрю, он не хуже вашего бога с больными да увечными справляется!
— Так то когда злая душа или нечистик какой, — удрученно развел руками Вареникс. — Тут же иное дело. Покойник-то неплохим человеком был и не от лютости вошел в тело нашего друга, а велением могучего чародея! Тут либо этот же рекомый волхв обязан отозвать потревоженную душеньку, либо она сама, своей волей, должна уйти прочь.
— Но, — вздохнул леший, — я мню, не уйдет он за так просто.
— Почему?! — вскрикнули одновременно Стир с Орландиной, которая после освидетельствования поэта «специалистами» заметно встревожилась.
— Как понятнее сказать-то? Неспокойна сия душа. Чем-то удручена зело. Тоской-печалью одолеваема.
— Како-ой? — захныкал ослик.
— А ты сам спроси, — посоветовал вдруг Кар.
— Это как? — не понял Стир Максимус.
— Вот так и поинтересуйся, — подхватил Вареникc. — Мол, так и так, чего ты, душенька, желаешь?
— Спросите лучше вы! — взмолился бедный ушастик. — Не могу же я сам себя спрашивать и сам себе отвечать!
— Резонно, — согласился пан Будря. — Таки дело пан певец мувит.
— Хм, — откашлялась Орланда. — А что?! Можно и попробовать.
— Уважаемый… — начала она и осеклась. — Как его хоть зовут-то?
— Хемуасет, — с готовностью подсказал ишачок. — Сетне Хемуасет.
— Да, уважаемый… мм… Хемуасет. Не скажете ли вы, что вас гнетет и что нужно сделать, чтобы вы покинули телесную оболочку нашего друга Стира Максимуса?
Пару мгновений ничего не происходило. А затем осел заговорил не своим, звонким да громким, а глухим старческим голосом:
— Сенеб! Радуйтесь! Я Сетне Хемуасет, верховный жрец Птаха Мемфисского, главный царский архитектор, сын его величества правогласного Осириса-Рамсеса Усермаатра!
— Правогласного, значит, покойного, — прокомментировал юный тартессит.
— Зачем была потревожена моя душа Ка? — жаловался Стир-Хемуасет. — Зачем ее позвали с блаженных полей Иару и заставили вселиться в этого мерзкого и вонючего осла?! Горе и печаль мне!
— Но-но, полегче! — уже своим голосом возмутился рапсод. — Это кто из нас вонючий, принц сушеный?! Я, между прочим, каждый день совершаю омовения! Даже в термы хожу!
Он не стал уточнять, что за все это время побывал в банях лишь единожды.
— Кто же позвал вас, о принц? — вопросила Орланда.
— Темный. Темный Бог.
Присутствовавшие переглянулись. Вот оно, слово истины.
— Можете ли вы уйти по своей воле? — присоединилась к сестре Ласка, с надеждой впившись взглядом в поникшую ослиную морду.
— Нет, — покачал головой осел-двоедушец. — ОН не отпускает меня. Велел добыть для него Книгу Тота.
— Ой, это та самая книга, что находится где-то в Мемфисе! — заржал Стир. — Я вам рассказывал!
— Да, — подтвердил древнеегипетский царевич. — я сам спрятал ее в гробнице Нефера, из которой сначала и выкрал.
— Хотел бы я хоть одним глазком глянуть на эту Книгу! — возбужденно потер руки Кар. — Это нечто такое… Неописуемое! Она дает власть над всеми тварями земными и подводными, позволяет путешествовать мирами и наблюдать движение светил.
— Верно! — молвил Вареникс. — И еще много чего может сделать тот, в чьи руки попадет сия любопытная книжица.
— Избави вас Птах и Ра-Атум к ней прикоснуться! — возопил Хемуасет. — Неосторожный человек может приблизить конец времен, конец Геба!
— А что ж делать? — не поняла Орландина. — Выйти без нее из Стира вы не можете…
— Не могу, — согласился восставший дух.
— А искать не позволяете…
— Не рекомендую, — дипломатично уточнил принц, и члены маленького отряда поняли, что первый шаг по дороге, ведущей в Мемфис, ими уже сделан.
И правда пора, а то засиделись они в этом Танисе, будь он неладен! Одни сплошные неприятности.
Рыцари Круга Стоячих Камней уже второй день пристально наблюдали за лихорадочными перемещениями осла и его приятелей по старому Мемфисскому некрополю.
«Что-то у них там не срабатывает», — думал Парсифаль, а Гавейн привычно винил во всех бедах длинноухого.
— Это он, сучий потрох, воду мутит! — авторитетно заявлял крепыш. — Не иначе как слежку заметил и теперь следы заметает! Надо бы чуток пощекотать им нервишки. Может, порасторопнее станут?
Блондин закатывал очи горе.
— Ты же слышал, что говорил понтифик? Не высовываться ни в коем случае! Вдруг они сдуру решат уничтожить Книгу? Представляешь, что с нами тогда святой отец сотворит?!
Здоровяк нервно поежился. Воображать себя навозным червем, копошащимся в чужом дерьме, ему было, мягко говоря, неприятно.
— Блин! — сплюнул в сердцах. — И не отлучишься же никуда, елы-палы!
— Эх! — размечтался Перси. — Сейчас бы пивка холодненького! А к нему вяленых кальмарчиков или креветочек вареных…
— Заткнись! — залился слюной Гавейн.
— В чем проблема, парни?! — раздалось рядом. — Присоединяйтесь! У нас есть и то и другое!
Гвардейцы Артория как по команде повернули головы на голос… да так и обмерли.
В двух шагах от них, разложив на мраморной могильной плите немудреную закусь вокруг пяти или шести кувшинчиков, увенчанных обильной пеной, устроилась парочка… песиголовцев. Повернув к Гавейну с Парсифалем зловещие волосатые морды, собаколюди тыкали руками на свой стол, приглашая рыцарей разделить с ними полуденную трапезу.
— Во! — констатировал бородач. — Уже глюки начались с жары да с голодухи!
— Напекло, наверное, — неуверенно поддержал его блондинчик.
— Сами вы призраки! — обиделся песиголовец по крепче. — Их угощают на дурняк, а они еще носы воротят
— Компания им, видите ли, не подходит! — возмутился и второй.
— Держись, брат! — прошептал Гавейн. — Это ОНА балует…
— Кто? — тоже перешел на шепот блондин.
— Книга! Помнишь, батюшка предупреждал?
— Ага!
Однако от пиршественного «стола» шел вовсе не морочный дух. А очень-даже аппетитный. Рыбно-пивной.
Выходцы же с того света словно нарочно чавкали что есть мочи, шумно заглатывали напиток да знай нахваливали:
— Ох, ну и чудо!
— Вот это пивко!
— Дразнятся, подлюги! — скрипел зубами крепыш. — Вот сейчас плюну на все, подойду и проверю, что у них за пойло.
— А они тебя цап, и прямиком на тот свет!
— Обломятся!
— Проверь, — подначил Парсифаль, не думая, что его компаньон осмелится на решительный поступок.
Все-таки бывший христианин. А те страшатся играть в недозволенные игры с представителями Малых Народцев.
