Терри Пратчетт - Дело табак
Джимини был озадачен, но у него хватило такта ответить:
— Буду с нетерпением ждать, ваша светлость.
— А хочу я сказать вот что, — продолжал Ваймс. — Если в пабе по-прежнему будет висеть голова гоблина, когда я загляну сюда в следующий раз, здесь случится таинственный пожар, ясно? Несомненно, ты не желаешь ссориться с молодым лордом Ржавом и его приятелями, потому что всегда следует ладить с вышестоящими. Я это прекрасно понимаю. А потому по-дружески намекну, что не в твоих интересах делать командора Ваймса своим врагом. Говорю тебе как стражник стражнику.
Джимини, с наигранной бодростью, произнес голосом, источавшим сироп и масло:
— Никто и никогда не говорил, что констебль Джимини не знает, откуда ветер дует. Раз уж вы были так любезны и посетили мое скромное заведение, то, похоже, ветер начал дуть со стороны Ваймса.
Поднимая крышку погреба, Ваймс сказал:
— Я тоже так думаю, мистер Джимини, честное слово. И если ваш флюгер решит повернуться не в ту сторону, я ему, черт возьми, голову оторву.
Джимини неуверенно улыбнулся.
— А вы вправе здесь что-нибудь предпринимать, командор?
Тут же его подтянули за ворот почти вплотную, глаза в глаза. Ваймс произнес:
— Рискни — и узнаешь.
Чувствуя изрядное оживление после разговора, Ваймс зарысил по тропке, которая вела на холм, и увидел мисс Бидл и Слезы Гриба у дверей домика. Они собирали яблоки и наполнили уже несколько корзин. Ваймсу показалось, что Слезы Гриба улыбнулась, когда увидела его. Впрочем, трудно было сказать наверняка. По лицам гоблинов читать трудно.
Он вернул горшочек в обмен на фотографию и невольно заметил — потому что привык замечать всё, — что оба они тайком, не желая обидеть друг друга, проверили свои сокровища. Ваймс расслышал, как мисс Бидл подавила облегченный вздох.
— Вы нашли убийцу? — спросила она, взволнованно подаваясь вперед, но тут же повернулась к девочке: — Ступай в дом, милая, а я пока поговорю с командором Ваймсом.
— Хорошо, мисс Бидл, я пойду в дом, как вы велите.
Вот опять, слова, извлеченные из ящичков, которые открывались и закрывались по первому требованию, Девочка исчезла в доме, и Ваймс сказал:
— У меня есть сведения, что двое мужчин побывали в пабе в ночь убийства, и у одного из них с собой точно был горшочек. И этих парней, насколько я понимаю, не назовешь столпами общества.
Мисс Бидл хлопнула в ладони.
— Прекрасно! Теперь они не отвертятся!
Сэмюэля Ваймса всегда смущало, когда гражданские лица пытались говорить с ним на так называемом полицейском языке. Честно говоря, он терпеть не мог думать о других людях как о «гражданских лицах». В конце концов, кто такой стражник, если не гражданское лицо в форме и со значком? Но они по-прежнему называли так тех, кто не принадлежал к числу стражников. Это была опасная привычка: как только полисмен перестает быть гражданским лицом, он неизбежно становится солдатом.
Ваймс вздохнул.
— Насколько я знаю, мисс, нет ничего незаконного в обладании гоблинским горшочком. А также в том, чтобы не являться столпом общества, строго говоря. Гоблины как-нибудь помечают свои горшочки?
— Да, командор, конечно, гоблинские горшочки все отличаются друг от друга. А у этих преступников был modus operandi?
У Ваймса сжалось сердце.
— Нет, и сомневаюсь, что они бы его узнали, если б встретили, — он попытался произнести это твердым голосом, поскольку у мисс Бидл был такой вид, словно она в любой момент могла вытащить увеличительное стекло и свистнуть ищейку.
А потом, ворвавшись в мир радугой звуков, из открытого окна зазвучала музыка. Ваймс слушал, открыв рот и совершенно забыв про разговор.
Его светлость герцог Анкский, командор сэр Сэмюэль Ваймс был не из тех, кто часто посещает концерты классической музыки, да и вообще любой музыки, которую нельзя насвистеть по пути домой. Но звание аристократа предполагало посещения оперы, балета и музыкальных мероприятий, куда Сибилле удавалось затащить мужа. К счастью, обычно они сидели в ложе, и Сибилла хоть и выводила его на представления, но не требовала непременно бодрствовать. Однако какая-то часть музыки проникала внутрь, и этого было достаточно, чтобы Ваймс сознавал, что слышит нечто подлинное и высокоинтеллектуальное. Эту музыку невозможно было насвистеть, и никто не стал бы кричать: «Ого-го, лови помидор!» Сейчас он слышал чистую квинтэссенцию музыки, звуки, которые вселяли желание упасть на колени и поклясться, что впредь ты будешь лучше и чище. Ваймс немо повернулся к мисс Бидл. Та сказала:
— Она хорошо играет, правда?
— Это ведь арфа? Гоблин играет на арфе?..
Мисс Бидл, казалось, смутило его удивление.
— Конечно. Почему бы нет? Как ни странно, ее большие руки в самый раз для этого инструмента. Она, впрочем, еще не научилась читать ноты, и мне приходится помогать ей с настройкой, но девочка действительно играет очень хорошо. Одни боги знают, откуда у нее в голове эта музыка…
— Боги? — переспросил Ваймс и поспешно добавил: — Она долго будет играть? Я успею привести сюда Сибиллу?
Не дожидаясь ответа, он заспешил по тропке, перелез через изгородь, заставив стадо овец броситься врассыпную в разные стороны, выругался, стукнувшись о калитку подбородком, перескочил через ха-ха, не обратил внимания на хе-хе и счастливо избег хо-хо. Ваймс промчался по подъездной аллее, взбежал по ступенькам и по счастливому стечению обстоятельств влетел в дверь как раз в ту секунду, когда лакей ее открыл.
Сибилла пила чай в компании дам — видимо, это была обязательная вечерняя процедура, — но Ваймс привалился к стене и, задыхаясь, выпалил:
— Ты должна пойти и послушать! Возьми Юного Сэма! Возьми с собой этих дам, если они захотят, но, ради всего святого, живей! Я в жизни не слышал ничего прекраснее!
Сибилла обвела комнату взглядом.
— Мы как раз собирались попрощаться, Сэм. Кстати, ты страшно запыхался. Что-то случилось? — Она с мольбой взглянула на гостей, которые уже поднимались с мест, и сказала: — Надеюсь, вы извините меня, дамы. Очень трудно быть женой важного человека.
Последние слова прозвучали с легким упреком.
— Не сомневаюсь, Сэм, что бы ни стряслось, это может подождать, пока я не провожу гостей, правда?
Поэтому Сэм Ваймс жал руки, улыбался, жал руки, улыбался и нервничал, пока последняя щебетунья не отщебетала и не удалилась.
Проводив последнюю карету, госпожа Сибилла вернулась в дом, опустилась в кресло напротив Сэма и выслушала его сбивчивый рассказ.
— Это та молодая особа, которую мисс Бидл научила говорить?
Ваймс просто с ума сходил.
— Да! И она потрясающе играет! Просто невероятно!
— Сэм Ваймс, когда я беру тебя на концерт, ты засыпаешь через десять минут! Знаешь что? Ты меня убедил. Ну что, пойдем?
— Куда? — спросил Ваймс в супружеском замешательстве.
Сибилла изобразила крайнее удивление.
— Слушать, как молодая особа играет на арфе, разумеется. Я-то думала, ты хотел именно этого. Я пока пойду, надену пальто, а ты, пожалуйста, позови Юного Сэма. Он в лаборатории.
Изумление в душе Ваймса накапливалось.
— Он — где?
— В лаборатории, Сэм! Сам знаешь, мои предки всюду совали свой нос. С ним там Вилликинс, и, полагаю, они сейчас препарируют какой-то, скажем так, экскремент. Присмотри, чтобы оба вымыли руки… как следует! — добавила Сибилла с порога. — Передай Юному Сэму, что я настаиваю, и объясни ему, что это значит!
Пустая карета стояла на тропе. Они не посмели стучать в дверь, пока из окна домика неслась неземная музыка. Сибилла плакала, а время от времени поднимала глаза и говорила: «Но на арфе это невозможно!» Даже Юный Сэм был зачарован — он стоял с открытым ртом, пока в воздухе плавала музыка, воодушевляя сердца и прощая грехи. Впрочем, для мальчика это было менее критично, как вскользь подумал Ваймс, зато на Сэма-старшего волшебные звуки произвели максимальный эффект. Когда музыка смолкла, Юный Сэм сказал:
— Еще!
И его родители думали точно так же. Они стояли, не глядя друг на друга, когда дверь домика отворилась, и вышла мисс Бидл.
— Я вас, конечно, видела. Заходите, только тихо. Я приготовила лимонад.
Она провела их через прихожую в гостиную.
Должно быть, мисс Бидл предупредила Слезы Гриба. Девочка сидела на стуле рядом с арфой, скромно сложив огромные руки поверх фартука. Юный Сэм молча подошел к ней и обхватил за ногу. Девочка явно встревожилась, и Ваймс сказал:
— Не пугайся, он просто показывает, что ты ему нравишься.
Он подумал: «Я только что велел гоблинке не бояться моего сына, потому что она ему понравилась. Мир перевернулся с ног на голову, и все грехи прощены, кроме, вероятно, моих».
Когда карета, постукивая, катила обратно в Овнец-Холл, госпожа Сибилла негромко сказала:
