Сергей Панарин - ...И паровоз навстречу!
Клинок тут же пропал из руки бойца, а кони заплясали и тревожно захрапели – Аршкопфа почуяли.
Стражники были полностью деморализованы.
– Кого везете? – грозно, как на допросе, рыкнул прапорщик.
– Его величество Альбрехта, – невольно проболтался горе-мечник.
– Знаем такого, – усмехнулся Палваныч.
– Да уж, – протянул Коля.
Он вспомнил: именно труппенплацкий монарх на встрече королей засыпал подозрениями его и Тилля. Ничего хорошего не стоило ждать и сейчас.
Тем временем карета приблизилась к саням. Процессия остановилась.
Богато одетый всадник – начальник стражи – сквозь зубы процедил незадачливой паре подчиненных:
– Я вас послал очистить дорогу, кажется…
– Но они, вашбродь… – мекнул разоруженный воин.
– Молчать! Где твой меч?
Дверь кареты отворилась, и на укатанный снег спрыгнул король Альбрехт. Зеленый мундир, зеркально вычищенные сапоги, горделивая осанка. Все тот же пятидесятилетний орел.
– Вы?! – произнес монарх.
– Так точно, – буркнул Палваныч.
Альбрехт потешно поежился, растирая ладони.
– Поговорим, – коротко бросил он и залез обратно в карету.
Дверь осталась открытой.
Лавочкин смекнул, что их ждут. Кивнул командиру, мол, пойдем.
Забрались внутрь. «Вот он где, подлинный гламур», – мысленно восхитился солдат, дивясь на обитые дорогой тканью стены, удобные диваны и столик. Карету освещали волшебные лампадки, декорированные под простые свечи. Жители Труппенплаца не жаловали магию и старались ее спрятать. Получалось смешно.
– Дверь закрывайте, холодно, – раздраженно проговорил король.
Он сидел, обложившись подушками, и барабанил пальцами по коленям. Рядом на краешке дивана притулился адъютант.
Коля захлопнул дверцу.
– Признаюсь сразу, я вам не доверяю, – рубанул Альбрехт. – Слишком неоднозначно выглядят ваши деяния. Но я, вероятно, романтик… Вдобавок нахожусь в чудовищном положении… Поклянитесь мне, что вы не на стороне Дункельонкеля.
Солдат и прапорщик поклялись.
– Отлично. – Король как бы умыл лицо, проведя по нему ладонями. – Никогда не думал, что я, человек сугубо рациональный, буду брать клятвы и верить им, как ребенок. Да, я рискну вам открыться. И пусть это не станет роковой ошибкой.
Палваныч засек на столе графин вина. Адъютант перехватил алчный взор прапорщика, ловко извлек откуда-то фужер и налил алчущему. Дубовых выпил.
Тем временем глава Труппенплаца продолжил:
– Проклятый Дункельонкель готовит вторжение. Судя по стянутым к нашей границе силам, сами мы не отобьемся. Вот-вот начнется война. Я еду от Генриха. И где этот хваленый союз? Где помощь?
Монарх рубанул кулаком по колену.
– Он отказал? – спросил Лавочкин.
– Считайте, что отказал. У него войска якобы не готовы. Ему, знаете ли, нужны две недели. Я же четко вижу – нет у меня этих двух недель. Счет идет на дни! Может, на часы…
Палваныч жестом затребовал еще вина. Получил. Выпил.
Адъютант поднял столешницу. Там обнаружилась батарея из графинов, наполненных вином.
Дубовых восхищенно охнул, откинулся на спинку дивана, довольно улыбаясь. Короля аж затрясло:
– Труппенплац гибнет, а вы хлещете мое вино и скалитесь, как на балаганном представлении!
– Я решу ваши проблемы, – безапелляционно заявил прапорщик. – Не бесплатно, конечно.
Коля недоуменно посмотрел на командира.
– Не пялься, рядовой. Автомат-то у нас есть? Я силой стратегического гения решил так. Нечего нам вместе на север таскаться за молотком или как он там. Ты давай дуй с Груней, а я прокачусь с товарищем королем на войну. Постреляю немного.
– А патроны? – спросил солдат.
– Все под контролем, паря. – Палваныч хлопнул Лавочкина по плечу. – У меня в заначке лежит пара цинков. Бережливость – залог успеха. Эй, твое величие! Слыхал, как я в Дробенланде целую армию положил?
– Я считал данные сведения весьма преувеличенными, – осторожно признался монарх, боясь спугнуть надежду.
– Так я тебе говорю: это не слухи. А я лишний раз врать не стану.
Прапорщик протянул адъютанту фужер для следующей порции вина.
Солдат не сомневался, Палванычу безмерно понравилось в теплой карете, начиненной выпивкой. И вдруг его авантюра снова увенчается успехом? Ко всему, выпала отличная возможность избавиться от деспотичного начальника.
– Как мы свяжемся? – поинтересовался Коля.
– Голубиной почтой, – сказал Альбрехт. – Назначьте место встречи.
– Стольноштадт, дом Тилля Всезнайгеля, – предложил парень.
– Хорошо, – согласился Дубовых. – Через неделю. Сойдет?
– Да.
– Тогда проваливай! – хрюкнул прапорщик. – Время теряем.
Закрывая дверь, Лавочкин услышал слова Палваныча:
– Ну, твое величие, давай-ка, по доброму русскому обычаю, дерябнем. Ехать-то еще о-го-го…
«Понеслось», – констатировал солдат, провожая взглядом кортеж.
Коля подошел к саням, стоящим на обочине. Спутники смиренно ждали, сидя на дровнях.
– Что, цуцыки, замерзли? Едем дальше. До Стольноштадта рукой подать, – весело сказал парень.
– А где Пауль? – спросил Филипп.
– Дальше без него, – ответил Лавочкин. – Он сейчас в прапорщицком раю…
– Его… того? – прошептал Ларс.
– Нет, к сожалению, – черно пошутил рядовой. – Он дорвался до королевских запасов винища. Я тоже хлопнул бы с превеликим удовольствием.
– С удовольствием хлопнул бы сейчас эля… – мечтательно протянул Шлюпфриг, выходя из подземелья лже-Белоснежки.
Марлен, с непривычки жмурящаяся на солнечный свет, кивнула. Болезненное многодневное заточение закончилось, наступила пора действовать.
Парень и девушка перетряхнули горы добычи, сваленной в пещере, нашли зимнюю одежду да ковер. Расстелив его на снегу, виконтесса произнесла заклинание полета.
Ковер задрожал и поднялся на полметра.
– Садись, Шванц, – сказала Марлен. – Долетим до ближайшего поселка и выпьем весь тамошний эль.
Легкий морозец, солнце, снежная белизна сообщали путешественникам бодрое расположение духа. Виконтесса держала маркиза за руку. Он с собачьей преданностью смотрел на возлюбленную.
Встречный поток воздуха обжигал их лица, но молодым людям было не до того. Они простили друг друга и старались наверстать упущенное.
Ковер мчался над кронами деревьев. Внизу проносилась труппенплацкая земля. Марлен правила к Вальденрайху.
Через час гонки девушка снизила скорость, выбрала для посадки окраину крупной зажиточной деревни.
Спрятав ковер, маркиз и виконтесса зашагали к центру поселения. Однотипные дома стояли ровными рядами. Аккуратные заборы огораживали ухоженные дворы, в каждом из которых был хлев и сад. Снег на улице был идеально вычищен. Что поделать, Труппенплац – территория железной дисциплины.
Молодые люди почувствовали неладное, когда встречные сельчане стали резко сворачивать на боковые улочки, скрываться во дворах, захлопывать двери и зашторивать окна.
Марлен посмотрела на Шлюпфрига. Вполне нормален. Девушка также была в полном порядке. Оглянулись. Никакого дракона за их спинами.
– Странно, – сказала виконтесса Всезнайгель. – Так опасаться приезжих…
Они добрались до трактира. Вошли внутрь. Посетителей было всего двое – суровые мужики-лесорубы. Оба побледнели и словно по команде встали, схватили топоры да вдоль стеночки выскользнули на улицу. Из-за неплотно прикрытой двери донесся сдавленный шепот: «Как же она с таким?..»
Хозяин вжал голову в плечи. Заикаясь, спросил:
– Ч-чего изволят кр-красавица и чудовище?..
– О чем ты? – воскликнула Марлен.
Корчмарь ткнул трясущимся указательным пальцем в сторону Шлюпфрига:
– О нем.
Парень недоуменно развел руками. Виконтесса побагровела от гнева.
И тут маркиз увидел в зеркале отражение. Рядом с несравненной Марлен стоял презренный, уродливый эльф. Фиолетовокожая голова, острые уши, ирокез зеленых волос. Острый подбородок, сопли под причудливо вывернутым носом.
Шлюпфриг не поверил глазам:
– Это… я?!
Его ноздри затрепетали, как у хомячка. Шванценмайстер простонал что-то нечленораздельное и, роняя стулья и натыкаясь на столы, выбежал из трактира.
Мысли галопировали: «Амулет… Осколки… Лиловая рука… Боль… Бред… Проклятый Дункельонкель! Это его дьявольская магия!»
– Что же ты, дочка, с эльфийским отребьем под руку ходишь? – участливо спросил трактирщик.
Марлен бросилась за любимым.
Глава 19. Стольноштадт друзьям не верит, или Пауль зажигает
Не лишним будет напоминание, что вальденрайхцы весьма почитали барона Николаса Могучего. Секрет его популярности не хитер: парень из народа, герой, совершивший массу подвигов, победитель главного чемпиона-рыцаря, защитник угнетенных, нападающий на угнетателей. Люди побогаче завидовали его головокружительной карьере. Разумеется, любой мальчишка хотел походить на Николаса, каждая мать хотела бы называть его своим сыном, а все девушки тоже имели определенные мечты, связанные с молодым бароном.
