Сергей Панарин - ...И паровоз навстречу!
Припав к любимому хрустальному шару, Дункельонкель много часов всматривался магическим взором в ткани мира, но не преуспел. Еще бы, синее вещество на стенах комнат-порталов и подземного мира прятали лазутчика получше любой волшебной маскировки.
То, что барон разгуливал по заводу, спровоцировало в Доцланде небывалый всплеск подозрительности. Вождь и Учитель велел выставлять усиленные караулы, регулярно проверять личный состав в каждом отряде, организовать контрольно-следовые полосы вокруг всех мало-мальски важных объектов.
Под горячую руку попадали гомункулусы. То и дело сверхбдительные граждане хватали какого-нибудь чурбана, приняв за Николаса. Пока власти выясняли личность пленного, уходило время, трепались нервы и тратились средства.
Дункельонкель опасался: вдруг барон имеет талант прятаться от магического поиска? Такой вариант выглядел очень вероятным. А если враг невидим, как защититься?
Вот так Николас Могучий умудрился своим отсутствием создать неспокойную обстановку в Черном королевстве.
В государствах, обреченных на войну с Доцландом, долгое молчание о славных делах молодого, но уже легендарного барона породило самые невероятные слухи. Разумеется, чем ближе к линии фронта располагалось королевство, тем более неправдоподобными были байки.
Например, перед самым завоеванием Дриттенкенихрайха в Пикельбурге циркулировали сплетни, дескать, Николас отправился в сердце Доцланда на смертный бой с Дункельонкелем, и, значит, угроза вот-вот исчезнет. Впрочем, неорганизованным и слабым жителям столицы трех королей было удобно верить в быстрое и безопасное чудо. Мы, мол, не деремся, а война – хлоп! – и выиграна!
Особо глупые дриттенкенихрайхцы продолжали верить в ерунду о скорой победе Николаса даже после того, как оккупанты захватили Пикельбург.
Граждане славного Труппенплаца не надеялись на героя, который придет и решит за них все проблемы! Полностью мобилизованное население государства занималось устройством обороны, созданием стратегических запасов. Фантастическими темпами восстанавливалась столица – Трахтенбург. Николас Могучий служил ориентиром и примером для молодежи Труппенплаца. Король Альбрехт поддерживал толки, в которых юный рыцарь объявлялся чуть ли не мертвым. Дескать, пал в неравном бою с полчищами гомункулусов. Правда, народ в эту сказку не верил, потому что герои в настоящих сплетнях не умирают.
В Наменлосе и Вальденрайхе, где барон был популярнее, чем в Дриттенкенихрайхе с Труппенплацем, слухи расцвели богатым букетом. Здесь ежедневно рождалась какая-нибудь история об оглушительно смелом деянии Николаса, только на следующее утро сплетня сменялась другой, еще вычурнее.
Кроме того, публике стало известно, что короли не любят барона и укрощенного им Повелителя Тьмы. Подозрения монархов просочились за стены дворцов. В Вальденрайхе на каждом углу обсуждали, насколько глупы и завистливы властители.
– Надо же было додуматься, брат Гансль! Обвинить рыцаря да еще и лучшего из колдунов – Всезнайгеля – предателями!
– Не говори, брат Петер. Уж если бы Николас Могучий хотел дать пинка под зад Генриху, то он сделал бы это сразу, без реверансов. Видел я памятный поединок со Шроттмахером. Барон нечеловечески сильный боец. А подлые домыслы королевских прихвостней так оскорбили наших заступников, что они ушли…
– Знаете, братцы, – вступал третий, – по мне, нам просто головы дурят. Николас и его команда сейчас заняты особо сложным, опаснейшим делом. На разведке ли, или помогают Наменлосу…
В самом Наменлосе люд полагал, что герой либо заточен во дворце Томаса Бесфамиллюра, либо в тылу врага, либо в Вальденрайхе. Ревновали, конечно. Обижались. Но не надолго. В народе бродили странные настроения. Вроде бы и война близко, да верится, мол, мимо пройдет. Бомбежки огненными шарами стали как-то забываться.
А ежели враг близко подберется, Пауль и его стрелец Калашников выручат.
Короли-союзники испытывали явное беспокойство: на памятной встрече Николас и Тилль Всезнайгель не стали развеивать подозрения, предпочли улететь. «Может быть, мы не правы, – размышлял Томас Бесфамиллюр. – Тогда где они? Не окажутся ли они под знаменами Дункельонкеля, во главе его войск? Если же барон с колдуном – верные слуги Вальденрайха, то их отсутствие почти смертельно!»
Случалось, толпа чуть ли не выходила на площадь перед дворцом потребовать предъявить людям Николаса Могучего. В такие дни особо усиливались слухи, мол, героя зачем-то пленил король. Тогда наменлосский правитель всерьез раздумывал: а не выкрасть ли из войска Черного королевства гомункулуса, чтобы показывать волнующейся публике?
Генрих Вальденрайхский же предпочел вычеркнуть из памяти Николаса Могучего. Придворного волшебника монарх забыть не мог, однако мнительность сделала свое дело – особый полк получил распоряжение арестовать Всезнайгеля, лишь он появится в Стольноштадте.
Тилль домой не спешил. Он помогал Рамштайнту портить жизнь оккупантам Дриттенкенихрайха. Колдун не только дал массу ценных советов по организации диверсий, но и сам участвовал в нескольких особо болезненных «укусах».
По просьбе Всезнайгеля бандиты приволокли в подземелье фюзеляж деревянной птицы. Теперь волшебник получил возможность изучить устройство странной машины. Он быстро понял принцип действия самолета, докопался до источников энергии и осознал, что за капсулы распиханы по всему остову.
– Да, Рамштайнт, – сказал Тилль главе преступного мира, – Дункельонкель, конечно, гений, а вот крыша у него сдвинулась самым непоправимым образом…
А пока Всезнайгель разводил бурную деятельность под Пикельбургом, в Вальденрайх прибыл король Альбрехт. Он приехал к другу Генриху за помощью. Труппенплацкие пограничники заметили перемещения армии Черного королевства у самых рубежей. Теперь войско Дункельонкеля было видно невооруженным взглядом. У Альбрехта не осталось никаких сомнений – со дня на день начнется агрессия.
В Стольноштадте его постигло жесточайшее разочарование. Генрих вероломно отказался выделить Труппенплацу военную помощь. Разумеется, формально союз остался в силе.
– Какое прискорбное стечение обстоятельств! – с театральным пафосом воскликнул вальденрайхский монарх. – Наша армия будет готова к походу лишь через две недели. Увы, равновеликий друг мой, нас подкачало снабжение! В жесточайшие дни мороза померзли скотина и припасы, часть войска заболела, а большинство новых солдат только заканчивает обучение. Держись, и наши войска поспешат к тебе по мере готовности.
Альбрехт будто лом проглотил. Значит, в скудном умишке Генриха здравый смысл победило презрение к королю-циркачу… Сбылись опасения.
– Ты послал весточку Томасу? – со слащавым участием спросил глава Вальденрайха.
– Да, – сухо ответил Альбрехт.
Солдаты Наменлоса, даже выйди они сразу после того, как Бесфамиллюр получит письмо, прибудут к границам Черного королевства как раз через пару недель. Так называемые союзники бросили Труппенплац на произвол судьбы.
Альбрехт встал, одернул мундир и ушел, не прощаясь с Генрихом.
Сани тряслись по дороге, бодро топали лошадки, прапорщик Дубовых правил, остальные спали.
– Ух ты, глянь-ка, рядовой! – Палваныч толкнул Колю в бок. – Президентский кортеж, не иначе.
Лавочкин продрал глаза.
Дорога сбегала с большого холма. Сверху, навстречу скромным дровням, стыренным прапорщиком, двигалась огромная карета на полозьях. Ее везла четверка вороных. Два десятка стражников на черных конях окружали карету, не нарушая строя. Солдат не представлял, как им это удавалось на зимнем распутье.
– Интересно, кто это? – проговорил парень.
– А мне интересно, как мы разъедемся, – буркнул Палваныч. – Чем ты вообще, блин, думаешь?
Дубовых стал искать местечко, куда бы приткнуться, чтобы пропустить роскошную процессию.
От кортежа отделились два всадника, быстро доскакали до саней.
– Стой! – приказал правый, обнажая меч.
– Ножик спрячь! – рявкнул прапорщик.
Коля решил, что Палваныч слегка погорячился, ответив опричникам столь нагло. Ведь ясно – в карете едет не купчишка, а очень важная персона. Единственно, мигалки нет на крыше.
Прапорщик задним числом и сам сдрейфил, но виду не подал. Не в его правилах отступать.
Грюне и музыканты всполошились, разбуженные Палванычевым покриком.
Стражник, не привыкший к неподчинению, отвесил челюсть.
Лавочкин все же рискнул предупредить командира:
– Товарищ прапорщик, вы поосторожнее, в целом-то. – Парень незаметно для себя подстроился под манеру речи Палваныча. – Вон их сколько, Хейердалов откормленных. Ну и, опять же, меч.
– К черту меч, – заявил Дубовых.
