Леонид Каганов - Зомби в СССР. Контрольный выстрел в голову (сборник)
Первый корпус мы проскакали аллюром. Трупаков встретили мало, так что на все здание ушло максимум полчаса. Ничего не нашли, конечно. Зато горели мертвые товарищи шустро, весело, как будто из бумаги. Я даже пожалел, что сразу с собой огнемета не было.
Снова Маша
До соседнего корпуса мы галопом по Европам проскакали. Всего-то две группы мертвяков встретили, даже без огнемета обошлось – из «калашей» сняли.
Приличный домик, прямо один в один наш Дворец культуры, только перед входом бюст Сталина торчит вместо Ильича. Табличка мраморная – «Экспериментальный корпус». Богато тогда «почтовые ящики» строили.
Под командованием Сани зашли внутрь в боевом порядке. Пусто и пыльно, мертвяков не видать. Обстановки никакой, один портрет Иосифа Виссарионовича с лукавым прищуром со стенки глядит. Впереди слышатся влажные шлепки какие-то. Словно сырое мясо об доски лупят.
– Дядь Сань, а что здесь? – Витька, юный натуралист, все местную фауну изучает.
– Не знаю. Мы с ребятами досюда не доходили.
Мне стремно стало. Если здесь даже Шилов не был, значит, совсем кранты. Вот надо мне было сюда переться, скажите?! Жили же нормально на пятнадцати квадратных метрах! И дальше жить могли бы. Другие живут, не жалуются.
– Идем на звук, – решает Саня. Совсем сбрендил, такое командовать. Там может пакость похуже Директора сидеть.
– Сань, ты хорошо подумал?
Он даже не ответил. Как всегда. Баба дура, слова не давали. Ага, слышала, знаю.
Иду в хвосте. Впереди Витька с огнеметом и Боря с пулеметом. Ну и Николай с «калашом» рядом. Саня замыкает.
Около дверей останавливаемся. Нифиговые воротца, в два моих роста. В ширину тоже нормально – танк проедет.
Звук аккурат из-за дверей идет. Боря с Витькой переглядываются. И на месте топчутся. Ага, я тоже сразу Эдика вспомнила. Кто открывает, тот и попал.
– Сожги их, – командует Саня Витьке. Тот и рад стараться.
Полыхнуло жарко. У меня даже волосы на кончиках скрутило. Просто пионерский костер, только пионеров мы уже положили.
– Огнемет все, – ругнулся Витька. – Кончилась горючка.
– Снимай и выкидывай.
Впору прикрыться крышкой и ползти на кладбище. Лезем не пойми куда, патронов меньше половины осталось, на гранаты сразу мертвяки прибегают, теперь и огнемет. Но Шилов в себе уверен.
Пока дверь горела, мы от треска никаких звуков изнутри не слышали. А когда погасла, тихо стало. Шлепки умолкли.
Прогорела, да не до конца. Черная, обугленная, но стоит. Тут уже Саня церемониться не стал, дал очередь из «калаша» по периметру.
Все, рухнула.
Зал такой здоровый, круглый, потолок высокий, не увидать. По стенам шкафы стоят громадные, лампами мигают и гудят. В центре кровать системы «Ленин с нами», рядом три баллона, в каких жидкий газ хранится. Приборы, приборы всякие, провода. Сверху, прямо над столом, такая здоровая хреновина с кучей лампочек свисает.
А на кровати… Ой, мама-мамочка, роди меня обратно!
Лежит такое мурло, что приснится – мокрыми трусами не отмахаешься. Как будто тетка голая, только огромная, распухшая, зеленая. Такая распухшая, что всю кровать занимает, аж по бокам телеса торчат. Титьки до пола свисают, из них гной белесый сочится, капает. Ноги в раскорячку, а между ними паучьи лапы растут. Четыре штуки. По всему телу черви и личинки копошатся, ползают. То зароются, то обратно лезут.
Я как червей углядела, так натурально не удержалась. Хоть и не завтракала, по совету Шилова.
– У нее Завидлов! – чекист дело знает туго. Я после тетки этой вообще ни на что смотреть не могла.
Точняк, наш красавчик. Самое тепленькое местечко нашел, под боком местной королевны красоты.
Держит она его своими паучьими лапками и вертит медленно, слизью покрывает. Да-да, той самой, что из титек капает. Мужик уже наполовину закутанный, на личинку похожий, хорошо хоть лицо разглядеть можно.
– Кончай блевать, дура! – рычит Саня. – Отстрели ей лапы!
За «дуру» ответит.
Встаю на коленку, винтовку в руку. С такого расстояния мог бы и сам.
Раз, два, три, четыре – и нет больше лапок у дамочки.
Тетка руками-ногами слоновьими сучит, губами мокрыми шлепает. Но не орет, только в ушах вроде как засвербело.
– Ультразвук, – чекист наш голос подал.
Да пусть даже и ультра! Главное – вреда никакого. Мы уже все внутрь влетели. Мужики к Завидлову, я и Борька на шухере. Больно надо в белой гадости мазаться.
– Живой, – говорит Николай и начинает ржать, как ненормальный. И у чекиста нервишки гуляют.
– В сорочке парень родился, – Саня только головой качает. – Всю ночь на Территории – и живой.
Ну и мы в сорочке, да. Теперь к выходу прорваться, и квартирка в кармане.
– Интересно, что это за тварь? – опять Витька в философию ушел.
Ответить мы не успели. Потому что снаружи так завыло, заголосило, что стены затряслись. И ломанулись мертвяки по проходу.
Я их такими злыми еще не видела. Обычно они индифферентные бродят. А тут прямо в ярости, только что пеной не исходят. И вот рычит, визжит, воет эта масса зеленая, на нас лезет. А двери-то тю-тю. Сняты подчистую по приказу Шилова.
И конца мертвякам не видно. Река бескрайняя. Все тут ляжем.
– Не ссать, – командует Шилов. – Боря, Витя, Коля, Маша – прикрывайте выход! Чтобы ни один гад не пролез!
Прикрываем. Борька на первой линии с пулеметом, по бокам чекист с Витькой. Я со второго ряда бью прицельно.
Кишки и мозги протухшие вокруг летают. Ребята с головы до ног уже покрыты, да и я не отстаю почти что.
Выстрел, выстрел, выстрел. Перезарядить. Выстрел, выстрел, выстрел…
Кровь у мертвяков как жижа болотная.
Главное – не ссать, это Саня правильно сказал. Лучше вообще не думать ни о чем, как в тире.
Нашими стараниями уже приличная гора из мертвяков наросла, но они все прут и прут. Но хоть помедленнее лезть стали, через такую гору мяса перебираться. Над ухом эта мерзкая тетка завывает. Пристрелить бы ее, да времени нет.
– Поберегись! – орет Боря и кидает в коридор гранату.
Идиот!
Нет, осколки до нас не долетели. Только всю настрелянную гору в стороны разнесло. И нас завалило, и по тетке попало.
– Чтобы тебя мертвяки побрали! – выругался Витька. И накликал.
Снова прут шеренгой, как на Первое мая. Снимаю пятерых. Витька и Николай еще штук пять в упор из автоматов. Боря пулемет свой вскидывает, нажимает на крючок – и лицо вдруг у него становится такое обалделое-обалделое, растерянное.
– Патроны кончились, – бормочет он, и я понимаю, что уже не успею перезарядиться и помочь ему…
На него наваливается сразу четыре мертвяка, а спереди уже следующая шеренга на подходе.
– Отступаем, – орет Саня сзади. – Тут проход!
– Но Боря… – что-то я пытаюсь вякнуть.
Витька хватает меня за локоть и орет прямо в лицо:
– Боря все, труп уже! Бежим!
Бегу в конец зала. Там дверь, за ней коридор какой-то. Мужики Завидлова поднимают, тащат. Я и Витька их из «калаша» прикрываем. Все на автомате, мыслей вообще никаких в голове.
Только на выходе как стукнуло. Вспомнилась история Шилова про парня, который предпочел динамит запалить, чтобы мертвяком не стать. Боря был дурной, но добрый. В гости приглашал, на чанахи…
В две руки срываю гранаты с пояса и швыряю в сторону мертвяков. Одна прямо на тетку распухшую попала, другая в нашу стенку из мертвяков, еще парочка возле Бори упала.
Спи спокойно, товарищ. Родина тебя не забудет.
Все! Теперь бежать!
Мы почти из здания выбраться успели, когда грохнуло.
Выбрались. Живые. Счастье-то какое – живые! Солнышко спало уже, мухи летают, Завидлов стонет тихонько.
– Надо бы обмыть его, – говорит Саня хмуро. – Пойдем к колодцу.
Идем перебежками короткими по кустам. Чекист и Витька Завидлова тащат. Я и Саня огневую поддержку обеспечиваем. Мертвяков не видать, даже не гонится никто.
Вот и колодец. Водица нормальная, чистая, не сгнившая. Это хорошо.
Попытались мы Завидлова отмыть – бесполезно. Эта белая гадость присохла совсем. Только ножом и можно снять. Ну, хоть сама умылась.
Парень прочухался потихоньку, но не говорит. Мычит только тоненько, жалобно.
– Как бы с катушек не съехал, – беспокоится Витя.
– В наших интересах, чтобы съехал, – улыбнулся чекист.
– Это еще почему?
– Потому что тогда можно будет списать любые его слова на умопомешательство и бредовые видения. В противном случае в райисполкоме все равно всех снимут. И у спасательной экспедиции тоже проблемы будут.
– Ты это серьезно? – У меня прямо челюсть отпала. Вот так стараешься, жопу рвешь, а потом за что боролись, на то и напоролись.
– А как вы думаете, он простит такое? – Николай на кокон кивнул. – Будет расследование, инцидент не скроешь. И крайними окажемся мы.
– И ты знал?
– Разумеется.
У меня прямо кулаки сжались. Сволочь! И Семеныч сволочь тоже. Прикрылись нами, золотые горы обещали. Борьку мертвяки порвали! И ради чего?
