Лана Туулли - Короли и Звездочеты
Она была моложе Октавио на шестнадцать лет. Когда он в первый раз появился в Талерине - следуя в почетном эскорте короля Лорада как один из героев завершившейся Луазской Кампании, - принцессе Ангелике было неполных четыре годика. Помнится, на церемонии посвящения в рыцари королева Анна держала девочку на руках, чтобы малышке лучше было видно всадников в блестящих стальных доспехах.
Потом… много воды утекло с тех пор. Рассказывая мэтру Лукину и господину Волкову о своей жизни, Октавио не слишком и солгал: действительно, после того, как закончилась война в провинции Луаз, выбор у Октавио Громдевура, двадцатилетнего лейтенанта, посвященного в рыцари за мужество и личную доблесть, был небольшой. Или возвращаться домой, в собственное поместье, как сделала часть его боевых товарищей, или выбрать карьеру странствующего рыцаря, совершающего подвиги ради Прекрасной Дамы, или остаться на службе у короля.
Папаша Громдевур в Стафодаре владел всего лишь сапожным шилом, молотком и дратвой, которыми всегда был рад поделиться с седьмым сыном - если, конечно, старшие шесть братьев не все разобрали; так что возвращение на родину отпадало сразу. Странствия… Странствий Октавио накушался досыта, сбежав из дому в десять лет, покуролесив по провинции Триверн, герцогству Пелаверино и южным лесам Буренавии и добравшись к пятнадцати годам до каторги в мерзких болотах Тьюса. К тому же подвиги ради Прекрасной Дамы, на взгляд молодого воина, были вполне в духе каких-нибудь смазливых красавчиков, пытающихся подражать менестрелям Кленового Века и виснущих на деревьях, но никак не его самого.
Оставалась королевская служба.
За двенадцать лет по велению короля Лорада Октавио Громдевур побывал в Вечной Империи Ци (когда отшельники с Шан-Тяйских гор вдруг решили в обязательном порядке насадить свою веру среди жителей Запада и пробрались аж к самому Триверну); в Эль-Джаладской великой пустыне - когда у тамошних звездочетов что-то замкнуло с предсказаниями, и они воспылали жаждой завоевать Южный Шумерет. Пришлось побеседовать и с ллойярдскими некромантами, в очередной раз «пошутившими» на побережье между Литтл-Джоком и Чудурами; и лично начистить рыло оборзевшему феодалу - ладно уж, как и обещали, кто старое помянет, тому глаз вон, так что без имен обойдемся… И глаз свой возьми - чтоб память крепче была…
После того, как Октавио командовал обороной Стафодара в год нашествия викингов, ему в личное командование определили полк арбалетчиков и три дюжины бомбард. А после Илюмской Кампании - базилевса Александра, отца нынешнего Патрокла, вдруг обуяла мания величия, и он решил сделать собственное имя символом великих побед, - Лорад назначил Октавио Громдевура генералом-командующим Восточной Армией.
Безродного вояку с сомнительным прошлым придворные хлыщи и родовитые дворянские заморыши терпеть не могли. Хотя с чего это они считали его прошлое сомнительным? Октавио не делал секрета из того, чем запомнился ему город Тьюс и окрестные болота, не стеснялся во время королевских парадных обедов смерить оценивающим взглядом украшенный драгоценным ожерельем бюст какой-нибудь модной прелестницы и прилюдно объявить, во сколько бы он оценил комплект - и бюст, и ожерелье, и прелестницу, - попадись они ему на лесной дороге. А картину «Громдевур требует проценты с фрателл[5] Раддо и Мильгроу» даже в Королевский Музей повесили, шедевром брутального натурализма обозвали.
Король Лорад обожал звон мечей, от природы вспыльчивый и неуживчивый, он не стеснялся усмотреть оскорбление в любом высказывании соседей-королей и слишком уж самостоятельных подданных, снова и снова отправляясь в поход. И придумывая для самого надежного из своих командиров все более сложные задачи. Октавио Громдевур действительно любил и ценил хорошую драку; обладал звериным чутьем, мгновенно выискивая слабости противника и умело выстраивая атаку именно в тот единственный миг, который решает судьбу будущей победы.
Его прозвали «цепным псом короля Лорада», шептались о нем по углам, придумывали обидные прозвища, потешались над его неотесанностью, время от времени сочиняли обвинения (обычно - в превышении выданных королем полномочий); и сами же первые звали его на помощь, когда из болот вылезали стаи голодных ташунов или перегораживали дорогу лихие людишки. Он так и не стал рыцарем - да, конечно, его величество вел высокие речи, положив меч на его плечо; а потом имя Громдевуров внесли в большую книгу в бархатном переплете с золотым дубом на обложке; - но рыцарем Октавио проведенные королевские ритуалы не сделали. Он по-прежнему считал, что противника лучше бить сзади, когда он отвернется, и что тот, кто похваляется нажитым богатством - просто напрашивается, чтоб ему помогли избавиться от лишнего груза.
За эти двенадцать лет семейство короля - старший принц Гудеран, Ангелика и их младший братишка, Роскар, - стало чем-то привычным, обязательным и, как ни странно, своим. Серьезный и любопытный Гудеран выспрашивал о дальних землях и чужих обычаях - его величество легко и просто сбрасывал на принца-наследника управление внутренними делами, отправляясь в очередной поход, так что увидеть другие страны мальчишке не светило; Роскар выпытывал «приемчики», бурей врывался в фехтовальный зал, требовал, чтобы с ним сражались на «взаправдашних» мечах и, открыв рот, слушал байки о подвигах. Ангелика… Вежливая, послушная девочка, постоянно приносящая природную смешливость и трезвомыслие в жертву дворцовому этикету, только и всего.
В позапрошлом году, возвращаясь из Илюма, Октавио вдруг заметил, как в одночасье похорошела юная принцесса. Дворцовые сплетники судачили о том, что Ангелике не досталось и половины красоты ее матери, скорее, она больше удалась в родню Лорада со стороны ллойярдских родственников. Чуть более бледная, чуть более сухощавая, постоянно сдержанная… Когда же Гудеран, впервые в жизни вырвавшись в иноземное странствование, привез из Иберры свою молодую супругу, принцессу Везувию - о, эта южная красотка с ее огромными голубыми очами, пышной копной вороных волос, нежным бархатистым голосом и пылким темпераментом совершенно затмила скромную Ангелику! Октавио, по привычке сбежав проверять караулы - в зале Королевского Дворца, заполненным гостями, поздравляющими принца с бракосочетанием, ему было тесно и скучно, - услышал подозрительные звуки в увитой розами беседке. Подошел узнать - может, это рой призванных пчел? или не слишком опытный ассасин притаился? - увидел зареванную Ангелику. «Я-а-а… некрасивая-аа…» - всхлипывала девочка. Октавио, сдвинув брови, предложил показать того идиота, который осмелился утверждать подобную глупость. Дайте мне его, я покрошу его в мелкий фарш! Отставить слезы! Слушай мою команду! Основная боевая задача - деморализовать противника и навязать ему свои правила сражения! Глаза утереть, щеки напудрить, со мной танцевать в бальный зал бе-гом!
Восхищаясь и умиляясь немного вздорным, непоследовательным и, на его неизбалованный взгляд, загадочным характером Ангелики, Октавио превратился в ее верного рыцаря. Умел бы сочинять стихи - ей-ей, постарался бы сложить в ее честь поэму из тринадцати сонетов! Увы, он привык считать себя неотесанным мужланом, тонкости дворцового этикета вызывали у него зубную боль, всё, что он мог предложить девушке - любой, будь она дворянка, купечишна или даже крестьянка - это свой меч, выщербленный от частого употребления…
В прошлом году, когда они с Роскаром вернулись из-под Тьюса (охотились на расплодившихся ташунов), его величество грозно потребовал явиться перед его очи. Лорада вдруг начали мучить хвори - дали о себе знать старые раны - и Октавио поспешил к королю, думая, чем тот может быть рассержен. В королевских покоях у окна сидела Ангелика, одновременно и довольная, и испуганная.
- Объясни, - потребовал Лорад, - с какой это стати моя дочь собралась за тебя замуж?
Октавио опешил. Вытаращился на Ангелику, будто та вдруг превратились в трехголовую змею.
- Я ищу ей жениха, - продолжал король, - думаю, кого ж выбрать - ллойярдского принца, Янтарного Дракона[6], или кого-нибудь с севера, из викингов, - а она вдруг заявляет, что никто ей не нужен, кроме тебя!
- Октавио, - подошла Ангелика. - Скажите папеньке правду - что вы меня любите и никогда не бросите, а не то он меня в Вечную Империю или какой-нибудь остров Дац просватает…
- Конечно, - кивнул Октавио, лихорадочно соображая, как же ему быть. Принцесса, милая принцесса… Конечно, он желал ей счастья всей душой, но кто он, вчерашний разбойник, а кто она - наследница тысячелетней королевской династии! - Это самое… не брошу… это самое… люблю…
