Терри Пратчетт - 03 Ведьмы. Ведьмы за границей
Матушка еще успела заметить, как шляпа плавно опускается на воду. Какое-то мгновение она плавала на поверхности, а потом…
…Ее взяли и сожрали. Невероятно большой аллигатор быстро захлопнул челюсти и самодовольно уставился на матушку.
Представилась замечательная возможность сорвать на ком-нибудь свою злость.
– Моя шляпа! Он схавал мою шляпу! Один из этих твоих хулигаторов сожрал мою шляпу! Это была моя шляпа! Прикажи ему, и пусть немедленно отдаст!
Матушка Ветровоск сорвала с ближайшего дерева кусок лианы и принялась хлестать им по воде.
Нянюшка Ягг отпрянула.
– Эсме, ты что делаешь?! Совсем с ума сошла?! – дрожащим голосом воскликнула она.
Аллигатор чуть подался назад.
– Никто не запретит мне отлупить эту наглую ящерицу!
– Лупи себе на здоровье, – примирительно сказала нянюшка. – Но, может, все-таки не змеей?
Матушка поднесла кусок лианы к лицу и всмотрелась. На нее испуганно уставился средних размеров трехполосный болотный коитус. Он прикинул, уж не цапнуть ли матушку за нос, но решил, что лучше не связываться, и крепко стиснул челюсти в надежде, что сумасшедшая женщина поймет намек. Матушка Ветровоск разжала руку. Змея шмякнулась на дощатый пол веранды и поспешно уползла.
За все это время госпожа Гоголь даже не пошевелилась в своем кресле. Когда все немного поуспокоились, она повернулась к Субботе, который все так же молча следил за удочкой.
– Суббота, сходи и принеси госпоже ее шляпу, – велела она.
– Да, госпожа.
Матушка недоуменно нахмурилась.
– Ты посылаешь его прямо в пасть к хулигатору? – недоверчиво спросила она.
– Он же мертвый, – резонно указала госпожа Гоголь.
– Конечно. Но быть мертвым и без того плохо, а так ему придется быть мертвым в виде кусочков, – ответила матушка. – Господин Суббота, право, не стоит утруждаться!
– А как же твоя шляпа? – удивилась госпожа Гоголь.
– Шляпа? – переспросила матушка, – Ну, это… это ведь была всего-навсего шляпа. Но чтобы посылать человека, пусть даже мертвого, прямиком в пасть хулигатору? И ради какой-то там шляпы?
Нянюшка Ягг с ужасом слушала матушкины слова.
Кто-кто, а матушка Ветровоск лучше всех знала, насколько важна шляпа. Шляпа – это не просто предмет туалета. Шляпа определяет голову. Она определяет, кто ты есть. Всякий мало-мальский волшебник, если он хоть чего-то стоит, должен носить остроконечную шляпу, иначе не волшебник он вовсе. Разве кто-нибудь слышал, чтобы ведьма разгуливала по улицам без своей шляпы? Даже у Маграт была шляпа, хотя юная ведьмочка почти никогда не носила ее, поскольку была мокрой курицей. Впрочем, это не важно, дело ведь не в ношении шляпы, а в ее наличии. Каждое занятие, каждое искусство обладает собственной шляпой. Именно поэтому короли носят корону. Снимите с короля корону, и останется лишь человек с безвольным подбородком, время от времени машущий людям ладошкой. В шляпах – сила. Шляпы очень и очень важны. Но что важнее – человек или шляпа?…
Госпожа Гоголь снова пыхнула трубкой.
– Суббота, сходи и принеси мою лучшую выходную шляпу, – приказала она.
– Слушаюсь, госпожа Гоголь.
Суббота ненадолго скрылся в доме и вскоре появился с большой, видавшей виды коробкой, тщательно перевязанной бечевкой.
– Нет, этого я принять не могу, – наотрез отказалась матушка. – Это же твоя лучшая шляпа!
– У меня есть еще одна, – успокоила госпожа Гоголь. – Правда-правда, тут нечего стесняться.
Матушка осторожно взяла коробку.
– Сдается мне, госпожа Гоголь, – промолвила она, – что ты не совсем такая, какой кажешься.
– Вовсе нет, госпожа Ветровоск. Поверь, я именно та, за кого себя выдаю. Так же, как и ты.
– Это ты нас сюда привела?
– Ни в коем случае. Вы пришли сами. По собственной воле. Чтобы помочь кое-кому, верно ведь? И никто вас не заставлял. Вы целиком и полностью следовали своим желаниям – я права?
– Верно говорит, – согласилась нянюшка. – Будь это магия, мы бы сразу почувствовали.
– И то правда, – кивнула матушка. – Сюда нас насильно никто не гнал, сами пошли. Но какова здесь твоя роль, а, госпожа Гоголь?
– Я не играю никаких ролей, госпожа Ветровоск. Просто хочу получить свое. Хочу справедливости. А еще я хочу остановить ее.
– Кого это ее? – спросила нянюшка Ягг.
Лицо матушки напоминало застывшую маску.
– Ее. Ту, которая стоит за всем этим, – пояснила госпожа Гоголь. – У дюка куриные мозги, сам бы он ничего не смог. Нет, госпожа Ягг, я имею в виду ее. Ее и зеркальную магию. Ее, то есть ту, которая любит всем управлять. Ту, которая реально стоит у руля. Ту, которая играет с судьбой. Ту, о которой госпожа Ветровоск прекрасно осведомлена.
Нянюшка Ягг была явно сбита с толку.
– Эсме, о чем это она? – повернулась нянюшка к подруге.
Но матушка лишь пробормотала себе под нос что-то невнятное.
– Чего? Не расслышала, – отозвалась нянюшка.
Матушка Ветровоск подняла голову. Лицо ее покраснело от гнева.
– Она говорит о моей сестре, Гита! Тебе ясно? Расслышала? Поняла? О моей сестре! Или повторить? Хочешь знать, о ком она говорит? Может, тебе еще написать? О моей сестре! Вот кого она имеет в виду! Мою сестру!
– Они и в самом деле сестры? – спросила Маграт.
Ее чай остыл.
– Не знаю, – ответила Элла. – Но уж очень они… похожи. И большую часть времени неразлучны. Однако я чувствую, как они непрестанно следят. Они очень здорово умеют следить.
– И они заставляют тебя делать всю работу?
– Да нет, в общем-то, мне приходится лишь готовить для себя и для остальной прислуги, – пожала плечами Элла. – А прибраться и выстирать белье мне совсем не трудно.
– Значит, себе они готовят сами?
– Вряд ли. Правда, после того как я ложусь спать, они ходят по дому. Крестная Лилит говорит, что я должна быть добра к ним и жалеть их, потому что они не могут говорить. А еще я должна следить за тем, чтобы у нас в погребе всегда было много сыра.
– Они не едят ничего, кроме сыра? – удивилась Маграт.
– Не знаю… – растерянно произнесла Элла.
– В таком старом доме, наверное, много мышей и крыс. Видимо, они-то этот сыр и съедают.
– Знаешь, как ни странно, – ответила Элла, – я ни разу не видела тут ни единой мышки.
Маграт вздрогнула. Она вдруг почувствовала, что за ней следят.
– А почему ты просто не уйдешь? Лично я бы так и поступила.
– Куда? К тому же они всегда меня находят. Или посылают за мной кучера и конюхов.
– О боги!
– Скорее всего, они думают, что рано или поздно я с радостью выйду замуж за кого угодно, лишь бы избавиться от бесконечной стирки, – промолвила Элла. – Вряд ли одежду принца когда-нибудь стирают, – жестко добавила она. – После такого одежда не отстирывается, лучше сразу ее сжечь.
– А на самом деле ты хочешь сделать собственную карьеру, – ободрительно заметила Маграт, чтобы поддержать бедняжку. – Ты хочешь быть самостоятельной. Хочешь эмансипироваться.
– Э-э, ну не знаю… – ответила Элла, причем очень осторожно, поскольку фей-крестных ни в коем случае нельзя обижать, ведь это страшный грех.
– Хочешь, хочешь, – убежденно произнесла Маграт.
– Правда?
– Да.
– Ох.
– Нельзя выдавать девушку замуж против ее желания.
Элла откинулась на спинку стула.
– А ты давно фея? – спросила она.
– Э-э… Ну… В принципе…
– Вчера привезли платье, – перебила ее Элла. – Оно сейчас в большой гостиной на специальной подставке, а то вдруг помнется. Нет, оно должно быть идеальным. Карету специально покрыли лаком. И наняли дополнительных лакеев.
– Да, но, может…
– По-моему, мне все-таки придется выйти замуж за этого человека, – заключила Элла.
Матушка Ветровоск расхаживала взад и вперед по верандочке из плавника. От ее топота содрогалась вся хижина, и от свай во все стороны расходились круги.
– Да откуда тебе ее помнить?! – разорялась она. – Наша мать выгнала ее из дому, когда ей только-только тринадцать исполнилось! Мы обе тогда пешком под стол ходили! Но я прекрасно помню те ссоры! Слышала их, лежа в постели! Она была настоящей распутницей!
– Когда мы были помоложе, ты и про меня говорила, что я распутница, – напомнила нянюшка.
Матушка запнулась, на мгновение растерявшись. Но потом раздраженно отмахнулась.
– Ну говорила, – мрачно пробормотала она. – Но ты в отличие от нее чар ни на кого не напускала.
– Просто ни к чему было, – радостно ответила нянюшка. – Платья с глубоким вырезом более чем достаточно.
– С глубоким вырезом и коротким подолом, насколько мне помнится, – буркнула матушка. – Но она пользовалась всякими заклятьями. Притом не обычными, нет! И всегда все делала назло!
Нянюшка Ягг уже собиралась было съязвить что-то вроде: «Да неужели? Хочешь сказать, она была не столь покладистой и скромной, как ты, Эсме?» Но вовремя прикусила язык. Не стоит играть со спичками на пиротехнической фабрике.
