Терри Пратчетт - 03 Ведьмы. Ведьмы за границей
– Да что ты?! – воскликнула нянюшка Ягг. – Отродясь не слыхивала от тебя ни единого анекдота!
– Если я не рассказываю их, это еще не означает, что я их не знаю, – надменно сообщила матушка. – Там один парень…
– Какой парень? – спросила нянюшка.
– Один парень зашел в трактир. Да. Это был трактир. И увидел объявление. А в объявлении том написано: «Любые бутерброды на любой вкус». Тогда он и говорит: «Сделайте мне аллигаторский бутерброд – да побыстрей!»
Воцарилась пауза.
Некоторое время остальные две ведьмы непонимающе таращились на матушку.
Наконец нянюшка Ягг повернулась к госпоже Гоголь.
– Так значит… ты, получается, одна здесь живешь? – жизнерадостно спросила она. – И кругом ни единой живой души?
– В каком-то смысле, – ответила госпожа Гоголь.
– Понимаете, соль в том, что аллигаторский – это… – громко начала матушка, но осеклась. Дверь хижины отворилась.
Кухня оказалась большой[22]. Некогда в ней было занято не меньше дюжины поваров одновременно. Теперь же она больше смахивала на пещеру, дальние уголки которой скрывались в тенях, а висящие на стенах сковороды потускнели от пыли. Большие столы были отодвинуты к одной стене, и на них едва ли не до самого потолка громоздились горы посуды. Плиты, на вид достаточно большие, чтобы жарить коров целиком и обслуживать целую армию, стояли не растопленными.
Посреди этого серого запустения у очага на небольшом ярком коврике кто-то установил маленький столик. На столике в банке из-под варенья стояли цветы. Букет был составлен очень просто: кто-то вырвал пучок цветов и воткнул их в банку. В целом же все это производило эффект небольшого островка яркости посреди океана мрачности.
Элла нервно переложила с места на место несколько каких-то мелочей, потом повернулась и взглянула на Маграт с обезоруживающе застенчивой улыбкой.
– Какая же я все-таки глупая. Впрочем, тебе, наверное, не впервой бывать на таких кухнях, – сказала она.
– А-а, да. Да. О да. Я много кухонь посетила, – ответила Маграт.
– Просто дело в том… я думала, что ты будешь немножко… старше. Ты была на моем крещении, да?
– Э-э… Что? – переспросила Маграт. – Видишь ли, я…
– Хотя ты ведь можешь выглядеть как тебе вздумается, – пришла ей на помощь Элла.
– Что? А, да. Гм.
Элла, казалось, была слегка озадачена – видимо, пыталась понять, почему Маграт, если она может выглядеть так, как ей заблагорассудится, вдруг захотелось выглядеть как Маграт.
– Ну, – наконец промолвила девушка. – И что мы будем делать?
– Ты что-то говорила насчет чая, – ответила Маграт, стараясь выиграть время.
– Ах да, конечно…
Элла повернулась к очагу, где над тем, что матушка Ветровоск обычно называла огоньком оптимиста[23], висел закопченный чайник.
– А как тебя зовут? – спросила она через плечо.
– Маграт, – ответила Маграт, присаживаясь.
– Какое… милое имя, – вежливо отозвалась Элла. – Ну а как зовут меня, ты наверняка и сама знаешь. Представляешь, я столько времени провела за готовкой у этого проклятого очага, что теперь тетушка Приятка зовет меня Золушкой. Глупо, правда?
«Золушка… – подумала Маграт. – Я умудрилась стать феей-крестной у девчонки с таким дурацким прозвищем…»
– Она могла бы выдумать что-нибудь получше, – согласилась Маграт.
– У меня просто духу не хватает попросить ее не называть меня так, ведь тетушка считает, что это очень забавное имя, – призналась девушка. – А по-моему, так это совершенно дурацкое прозвище.
– Ну что ты! – воскликнула Маграт. – Да, кстати, а кто такая эта тетушка Приятка?
– Дворцовая повариха. Когда они куда-нибудь уходят, она навещает меня и старается утешить…
Элла развернулась, держа наперевес почерневший чайник.
– Я не пойду на этот бал! – вдруг огрызнулась она. – И ни за что на свете не выйду замуж за этого принца! И все тут!
Слова падали тяжело, словно чугунные болванки.
– Конечно! Конечно! – пробормотала Маграт, ошеломленная той силой, с какой были произнесены эти слова.
– Он… какой-то скользкий весь. И от него у меня мурашки по коже, – мрачно сказала Золушка. – Говорят, у него странные глаза. И весь город знает, чем он занимается по ночам!
«Как всегда, – подумала Маграт. – Знают все, кроме меня. Вот мне никогда ничего такого не рассказывают».
Но вслух она произнесла:
– Что ж, думаю, это будет совсем нетрудно устроить. То есть я хочу сказать, что обычно проблема состоит в том, как бы выйти замуж за принца.
– Со мной все наоборот, – покачала головой Золушка. – Все уже готово. И моя другая крестная говорит, что я непременно должна стать его женой. Такова моя судьба, говорит она.
– Другая крестная? – удивилась Маграт.
– У каждого человека должно быть две крестные, – пояснила Элла. – Хорошая и плохая. Впрочем, ты сама ведь все знаешь. А ты какая из них?
Мысли Маграт лихорадочно заметались.
– О, я хорошая… – наконец выдавила она. – Определенно хорошая.
– Забавно, – нахмурилась Элла. – То же самое утверждает и та, другая.
Матушка Ветровоск сидела в своей особой позе – со сдвинутыми коленями и прижатыми к бокам локтями, позволяющей ей в наименьшей степени контактировать с окружающим миром.
– Вкуснее ничего не едала, – сообщила нянюшка Ягг, до блеска подчищая тарелку чем-то очень похожим на хлеб. Во всяком случае, матушка искренне надеялась, что это было хлебом. – Эсме, ты непременно должна попробовать хоть капельку.
– Положить еще, госпожа Ягг? – спросила госпожа Гоголь.
– Если не трудно, госпожа Гоголь. – Нянюшка ткнула матушку Ветровоск локтем в бок. – И в самом деле пальчики оближешь, Эсме. Точь-в-точь как жаркое.
Госпожа Гоголь склонила голову набок и взглянула на матушку.
– Думаю, госпожа Ветровоск отказывается вовсе не из-за пищи, – промолвила она. – Скорее, ей не нравится обслуживание.
По лицу нянюшки Ягг пробежала тень. Чья-то серая рука забрала ее тарелку.
Матушка Ветровоск негромко кашлянула.
– Вообще-то, я ничего не имею против мертвецов, – сказала она. – Многие из моих ближайших друзей уже умерли. Просто это вроде бы как-то неправильно, чтобы мертвецы расхаживали как ни в чем не бывало.
Нянюшка Ягг покосилась на фигуру, накладывающую в ее тарелку уже третью порцию загадочного варева.
– А что ты на это скажешь, господин Зомби?
– Такова жизнь, госпожа Ягг, – откликнулся зомби.
– Вот! Видишь, Эсме? Он не против. Уж наверняка здесь ему куда лучше, чем целыми днями лежать запертым в тесном гробу.
Матушка тоже поглядела на зомби. Он был – или, если быть совсем точным, раньше был – высоким симпатичным человеком. Строго говоря, он и сейчас был таким же, правда создавалось впечатление, будто он только что прошел через комнату, сплошь затянутую паутиной.
– А как тебя зовут, мертвец? – спросила она.
– Я зовусь Субботой.
– Что-то похожее я уже слыхала… – задумчиво протянула нянюшка Ягг. – У тебя братьев случаем нет? Которых бы называли по остальным дням недели?
– Вроде нет, госпожа Ягг. Один я такой.
Матушка Ветровоск пристально посмотрела ему в глаза. Они были куда более разумными, чем глаза подавляющего большинства людей, которых принято называть живыми.
Она смутно представляла, что каким-то образом можно превратить мертвеца в зомби, хотя этой областью ведьмовства ей никогда не хотелось овладевать. И тем не менее для подобного превращения требовалось нечто большее, чем внутренности каких-нибудь странных рыб и таинственных корешков: покойник должен хотеть вернуться в мир живых. Должен обладать какой-то невероятно сильной мечтой, желанием или целью, которые позволили бы ему преодолеть власть самой могилы….
Глаза Субботы горели.
Наконец она пришла к некоему решению. И протянула руку.
– Очень приятно познакомиться, господин Суббота, – кивнула она. – И я с удовольствием попробую это замечательное блюдо.
– Оно называется гумбо, – подсказала нянюшка. – И в него кладут дамские пальчики.
– Я отлично знаю, что дамские пальчики – это сорт помидоров, так что спасибо тебе большое за подсказку, – парировала матушка. – Не настолько уж я темная.
– Ладно, ладно, только попроси, чтобы тебе положили побольше змеиных голов, – ухмыльнулась нянюшка Ягг. – Это самое вкусное.
– Змеиная голова? Вот о таком не слышала. А это что за овощ?
– Знаешь, ты, наверное, просто ешь, и все, – вздохнула нянюшка.
Они сидели на скособоченной деревянной верандочке, выходящей на болото, что простиралось позади хижины госпожи Гоголь. С ветвей окружающих деревьев свисали длинные бороды мха. В зеленых зарослях жужжали какие-то невидимые насекомые, а по воде мягко расходились в стороны клинообразные волны.
