Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха
— Докладывайте, — не отрывая глаз от блокнота, тихо попросил я.
— Ась? — неуверенно переглянулись они.
Я промолчал. Более опытный в разносах Митька глядел честными глазами в потолок и настукивал ногтем по стенке нечто среднее между камаринской и азбукой Морзе. А вот добропорядочный Фома Еремеев явно занервничал…
— Охохонюшки, — тяжко вздохнула Баба-яга. — Простил бы ты их, Никитушка. Понял, плюнул да и простил…
— Я пока никого ни в чём не обвиняю. Я жду.
— Чего?
— Доклада. Просто доклада о том, что происходило в городе в наше с вами отсутствие. Ничего большего. Честно.
— Энто справедливо, — важно согласилась бабка, многозначительно взвешивая в руках тяжёлый ухват. — Тады ждём.
— Итак? Я выразительно поднял бровь, опять-таки не отрывая взгляда от своих записей.
— А тот, кто первый доложится, тому какое ни есть снисхождение будет? — вкрадчиво уточнил Митя.
И Еремеева прорвало…
— Да провались оно всё пропадом! — Фома сорвал шапку и бросил её на пол. — Один раз твоего напарника послушался, и сразу на тебе, начало-о-ось…
Я отложил блокнот. Записывать ничего не хотелось, только слушать. В общем, как вы уже догадались, Митя, не особо парясь с фантазиями, просто уговорил стрелецкого сотника пройтись через Базарную площадь «профилактических мер ради». Ну а на базаре они, естественно, встретили тётку Матрёну…
— Разве ж я знал, что он с разбегу башкой в бочку с квашеной капустой нырнёт, тока лапти и мелькнули?! Бабы в крик, мужики кулаки сжимают, нам хоть сквозь землю провались, а этот твой упырь деревенский горстями капусту жрёт да её же и критикует матерно! Но всё одно жрёт!
Им повезло ещё, что с базара наши ушли без драки. Еремеева-то весь город знает и уважает соответственно чину, а Митя званиями не блещет, в погонах не ходит, нарывается везде и всячески, поэтому его у нас скорее терпят, чем любят.
— А твой капусты-то нажрался, так, видать, пить захотел. Двух стрельцов под мышки цапнул и в кабак! «Ревизия! — орёт. — У кого руки нечисты, водка палёная, пиво прокисшее, самогон нелицензированный? Всё на стол, щас проверку чинить будем!» Покуда я с остальными подоспел, он и сам напузырился, и моих накачал по самые ноздри…
Митяй скромно помалкивал, ни на что не возражая, вину ни на кого не сваливая, всем видом показывая полную готовность сдаться правосудию.
— А с Лялиной улицы от девок завлекающих мы ж его вообще едва уволокли! Упёрся, чертяка, так что вшестером не сдвинешь. Говорит, преступление легче предотвратить, чем расследовать. А посему якобы и вы не против, чтоб при каждой девице разбитной стоял наш стрелец с пищалью! Ну мало ли, вдруг клиент недоволен али платить не хочет, тут милиция и при деле. Вот он щас прямо тут с ихней хозяйкою всё разрулит, на взаимовыгодные условия договорится! А мои-то дураки и рады, улыбаются глупо, слюни пустили, девок себе под опеку определяют, с ними же и перемигиваются…
Ну, дальше можно было в принципе и не слушать. Митяй отрывался, как мог, для него любой мой отъезд из столицы — праздник непослушания. Бить его за это бесполезно, перевоспитывать бессмысленно, можно только казнить, но разве это его исправит?
Я просто дал Еремееву выговориться, а когда он устал, отпустил с богом. Бабка не возражала, для неё тоже подобные разборки не в первый раз, да и, боюсь, не в последний. Митя у нас парень простой, неизбалованный, ему до сих пор трудно привыкнуть к тому, что работа в милиции — это сплошные обязанности и никаких привилегий.
— Может, его уволить всё-таки? — обернулся я к Яге.
— Увольняли уже, — вздохнул Митя.
— Тогда на каторгу?
— Да ты что, соколик! — всплеснула руками моя домохозяйка. — Там небось людям и так несладко, каторга же, а мы им ещё и Митю для полной задницы добавим? Не, не по-христиански как-то получается…
— Тогда только расстрел?
— Тоже не вариант. Один раз расстреляем, а второй?
— А второй ему уже не надо будет.
— У меня оправдание есть, — глухо прогудел Митяй, наслушавшись наших споров.
Угу, продолжение спектакля в следующей главе…
— Не может быть? — Мы с Ягой почти одновременно всплеснули руками.
— Я первым дьяка Фильку услыхал и всю дружину еремеевскую своим примером в бой повёл. Ежели б мы его на площади цепью не охватили, дак быть ему у Гороха в подвале казнённому лютой смертью!
— Это всё, конечно, хорошо, но не объясняет, почему ты…
— Да что ж вы думаете, я зря по всему Лукошкину куролесил? От глупости али по причине злобного нраву? — чуть не расплакался он. — Я ж версию проверял! И всё как есть выяснил! Значитца, так оно было…
Мы с бабкой попытались хоть как-то его успокоить, но не смогли. К счастью. Потому что на этот раз наш младший сотрудник действительно отличился.
— Думаю, ну не могла, не могла Марьяна без чьей-то помощи убечь! А у кого спросить? Кто всё про всех знает, как не бабки на базаре?! Веду стрельцов на базар, вроде как проверка качества, ну и для солидности, чтоб не сразу били-то. Сам сажусь на бочонке тётки Матрёны, капусту ем и бормочу себе под нос эдак со значением: «Бельдым-бяк, Павлиношвили, фон Паулюсус…» На последнем имени тётка Матрёна и сорвись, орёт, что, дескать, он-то вежливый, не мне чета, и заплатил за всё! Я думаю так: на фига козлу бледному капуста? Разве на закусь после водки. Разворачиваю стрельцов в ближайший к базару кабак. Там суматоху устроил да тишком и спрашиваю: фон Паулюсус не заходил ли? Шесть штофов зелёного самогону он у них купил! Ну, тут дело ясное, однако ж коли б он сам стражу ночную опоил, так царские стрельцы и вам про то сказали бы. А коли не сам? Коли он к ним девиц весёлых подослал, уж они-то никаких подозрений не вызывают, так что…
Я отупело встал, подошёл и от всей души обнял его за плечи. Это казалось невероятным, но Митька (наш Митя!!!) умудрился самостоятельно найти доказательства своей теории и оказался прав по всем пунктам!
— Я прощён?
— Да.
— Тётя Матрёна в суд грозилась.
— Отмажем.
— И в кабаке тоже погудели неслабо.
— Договоримся.
— А на Лялиной улице…
— А вот туда ещё раз нос сунешь, я тя сама в угол поставлю, — перебивая меня, вставила бабка. — Иди-кось, делом займись. Мне тут Никиту Ивановича хоть ужином покормить надобно. Дуй давай, покуда не передумали! Ох, чую я, поторопилися мы с твоим прощением…
Есть ситуации, когда Митьку не надо просить дважды. Он мигом вспомнил, что собирался вытопить баню, исчезнув так, что только пятки сверкнули…
— Бабуль, я сам к царю побегу! Вы же видите, у нас новая информация, надо срочно советоваться с государем. Возможно, всё-таки придётся поднимать войска.
— Куды ты пойдёшь-то? Забыл уже, что стрельцов за самодержцем отправил?
— Значит, встретимся по дороге! — решительно встал я.
— Ох, прости, запамятовала, старая, как себя вести при сложных ситуациях. — Бабка преспокойно усадила меня обратно. — Сначала в баньку сходи, вымойся, выпарись, потом откушай, а уж потом и с государем поговоришь о делах служебных…
— Нет времени… — начал было я, но тут же без предупреждения словил помелом по спине!
— Ишь какой командир выискался?! Спорить он тут ещё будет с пожилыми людьми… Митенька уже отправился баню топить. Так что и ты, мил-дружок, развернулся кругом, взял в горнице чистое бельишко и пошёл голову свою с думами чёрными в порядок приводить!
Я сейчас даже не соображу, какая такая волшебная сила взяла меня за плечи, повернула на сорок пять градусов и строевым шагом отправила наверх, в мою комнату. Единственно, что мне запомнилось, я и близко не позволил себе фыркнуть или хмыкнуть на такое обращение скромной старушки с грозным сыскным воеводой. В горнице пришёл в себя, меня отпустило…
Возможно, бабка и права, не стоит пороть горячку. Да, царевна находится в плену у Кощея. Да, теперь мы знаем, как она бежала и кто ей помогал. Но раз гражданка Марьяна Рюриковна сама этого хотела, пусть сама и выкручивается. К тому же меч у нас. А ведь всё затевалось именно из-за этого меча, значит, наши шансы хотя бы приблизительно уравнялись. Надо сесть всей опергруппой, рассмотреть факты, сделать выводы и только тогда что-либо предпринимать.
Всё, остываем, я действительно начинаю пороть горячку, а это в любом расследовании вещь недопустимая. Выдыхаем, считаем до десяти и…
— В баню — значит, в баню, — смиряясь, пробормотал я, собирая комплект чистого белья: рубаху, подштанники и большое полотенце с вышивкой крестиком.
Мой младший напарник ждал меня в предбаннике, с довольным видом замачивая в бадейке дубовые веники. Как банщику ему цены не было, зря он в милицию пошёл, а мы зря его взяли, вот, ей-богу, зря…
— Мить, только без фанатизма, — заранее предупредил я, ложась животом на мокрую горячую лавку.
