Я стираю свою тень 9 (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич

Николай таскал рыбу за рыбой, оставляя только самую крупную. Заодно следил за удочками Петра, поднимающимися над зарослями рогоза. У того дела шли намного хуже. Он вытаскивал мелочь и, конечно же, всю оставлял себе. И наверняка тоже следил за успехами Николая и злился, когда у того получалось поймать крупного карпа или окуня.

Незаметно наступил вечер. Над озером зароились полчища комаров и мошкары. Николаю пришлось достать мазь от насекомых и обильно намазаться ею. Пришёл Пётр, учуявший характерный запах средства и попросил намазать руки, открытые для насекомых-кровопийц. Николай молча отдал ему тюбик и даже выдержал зрелище, как куркуль без зазрения совести выдавил половину, размазав содержимое не только по рукам, но и по одежде.

— Чтобы наверняка, — прокомментировал он свои действия.

— Теперь тебе можно под открытым небом спать, — пошутил Николай. — Ни одна тварь за сотню метров не приблизится.

— А у тебя подушки лишней не будет? Чего-то уже лень в деревню за палаткой ехать. А может, в машину пустишь переночевать? — начал наглеть Пётр.

— Прости, но не пущу, и подушки тоже нет, — отрезал Николай. — Ты как вообще догадался удочки с собой взять?

— Хорош подкалывать, ладно? Я тоже умею. Нет так нет, — обиделся Пётр. — Пойду костёр разведу, чтобы ночью не замёрзнуть.

Он ушёл. Из прибрежного леса стал раздаваться частый хруст ломаемых веток. По своей скупердяйской привычке Пётр и костёр из бесплатных веток собрал такой, будто собирался подавать им сигналы жителям Луны. Только он не разжигал его, видимо, из-за отсутствия спичек, но просить у Николая больше не осмеливался. А тот не разжигал свой, пока солнце не скрылось окончательно за кронами деревьев.

Как только пламя вспыхнуло, явился Пётр с расщеплённой палкой, с зажатым между половинками пучком сухой травы.

— Огня возьму? — поинтересовался он.

— Возьми, — разрешил Николай.

Рыбак сунул импровизированный факел в огонь, и как только тот занялся пламенем, побежал к своему костру, держа его над собой, похожий на первобытного человека, раздобывшего огонь для своего племени. Вскоре его костёр взметнулся в небо, наполняя округу гудящим пламенем. Пётр стоял от него в пяти метрах, ближе подойти мешал нестерпимый жар. За десять минут пламя опало, рыбак смог подойти к нему и подвесить над углями несколько рыбёшек.

Николай поужинал разогретой кашей, запил её зелёным чаем и собрался ложиться спать. Подвесил на ветку ивы рядом с берегом фотоловушку с датчиком движения, чтобы знать, не появится ли у Петра соблазн поживиться его рыбой, пока он спит. Разделся и лёг под одеяло, наслаждаясь звуками ночной природы. Сам не заметил, как сон сморил его.

Проснулся от надоедливого шипящего по ту сторону палатки голоса Петра.

— Колян, Колян, проснись. Колян, проснись, тут что-то летает, — шипел он.

Через ткань палатки действительно виднелся подвижный свет, играющий тенями деревьев на её поверхности. Николай нехотя выбрался наружу.

— Что тут летает? — спросил он недовольно.

— Шаровая молния, кажется, — произнёс Пётр испуганным голосом. — Скользит над озером уже минут двадцать.

Николай полностью выбрался наружу. Голубовато-белый шар мягко двигался в двух метрах над поверхностью воды. На игрушку-квадрокоптер это совсем не походило. Отсутствовал звук работающих винтов, и свечение шло по всей поверхности объекта.

— Молния? — спросил Пётр, подумав, что Николай разглядел шар как следует.

— Похоже.

На самом деле он никогда не видел шаровых молний, знал только по описаниям очевидцев, но готов был признать, что именно так они и выглядели. Шар резко ушёл в воду, умудряясь светить даже из-под её толщи. Николай с Петром подошли ближе к берегу. Шар двигался внутри по спиральной траектории сверху вниз и под определённом углом освещал тёмный контур массивного подводного объекта, имеющего сложную конфигурацию.

Уровень воды в озере неожиданно начал расти. Николай с Петром отступили от приближающейся кромки. Подводный объект как будто пришёл в движение и направился к поверхности. Пётр сдался первым и побежал прочь. Николай медленно попятился к своей машине, готовясь бросить всё и сбежать на ней в чём есть.

Из воды показалась сферическая выпуклость, зашумела стекающая с неё вода. Тёмный объект рос и ширился, и вот уже вода пошла в обратную сторону, не дойдя всего двух метров до палатки. Воздух вибрировал от работающих механизмов таинственного аппарата.

Николай, готовый к любым чудесам, сразу понял, что природа явления имеет не совсем земные корни. Бросился в палатку за телефоном, чтобы снять его и показать снохе и сыну, когда те приедут в гости. Нашарил в темноте телефон, разблокировал его и включил камеру. В этот миг Николая окутал голубоватый свет и поглотил его полностью.

Глава 2

Чем дольше я жил на станции, тем больше понимал глубинную суть отличия земного образа жизни от здешнего. Когда-то Айрис преподнесла его мне, как авторитарную систему, ломающую человека до тех пор, пока он не примет её и не начнёт получать удовольствие. К слову сказать, став женой и матерью, она перестала так считать и даже находила образ жизни на станции достойным подражания всеми остальными жителями свободного космоса.

Мне нравилось, как усваивает знания Никас. Он постигал искусство размышлений и выводов в игровой манере, чем-то напоминающей игру в шахматы. Несмотря на встроенный в мой организм аудитор, сыну удавалось последовательно, отвечая будто бы правильно, завести меня в тупик. Признаться, было даже неловко, когда, прогуливаясь по станции, он интересовался некоторыми аспектами устройства её жизни, кажущимися на мой взгляд настолько отличными от земных, что я считал их нелогичными. Я не мог объяснить их сыну правильно, а он, понимая, что отец поплыл, начинал размышлять вслух и очень часто приходил к правильным выводам.

Например, я не понимал сюсюканья с теми, кто пытался изнутри подорвать порядок на станции. Со стороны казалось, что власти вообще нет дела до тех, кто пытается саботировать её работу или, того хуже, устраивает опасные провокации. Да, такие люди там существовали, даже после того, как моя Айрис опомнилась и заняла противоположную сторону. Активная молодёжь легко поддавалась на призывы к изменению порядка, считая себя вправе лучше знать, как надо, не имея на то ни опыта, ни знаний. Иногда они устраивали задымления в коридорах, несанкционированные выходы в космос, связи с преступниками, живущими, к слову сказать, совсем поблизости. Меня это слегка напрягало. По старой земной привычке хотелось, чтобы все стали такими, как мы, но Никас на это сказал:

— Мир без противоположностей не сможет быть стабильным. Как только мы начинаем реализовывать какую-то идею, сразу появляется противоположный полюс, реализующий обратные смыслы. Глубинный смысл перехода людей на иной порядок развития состоит в том, чтобы не бороться с противоположным полюсом, напрасно теряя силы, а поддерживать и контролировать его, не допуская откровенной вражды.

— Значит, теория насчёт того, чтобы убить всех плохих, чтобы остались только хорошие, не работает? — поинтересовался я у сына.

— Абсолютно. Общество всегда будет делиться на полюсы или перестанет существовать. Высшие это прекрасно понимают и потому стараются участвовать в построении нашего общества на гармоничных законах, а не утопическом представлении об идеале.

— А я раньше думал, что стоит развитым пришельцам явиться на Землю, принести свои передовые технологии, законы и образ жизни, как это сделает всех нас счастливыми. Значит, вселенная так же неподвластна более развитым существам? Кто-то обязательно назовёт пришельцев оккупантами и начнёт войну.

— Наверное, — согласился Никас. — Даже наша семья — это два полюса.

— Согласен, но только они постоянно меняются местами, чтобы не скучно было.

Полина росла на станции под большим контролем, чем на Земле. Что такое больной ребёнок и бессонные ночи, мы с Айрис уже забыли. Малышка за свои неполные два с половиной года побывала на трёх различных планетах, спокойно относилась к невесомости, внешности инопланетян и даже к цветному желе, вызывающему у меня лёгкое неприятие. К счастью, контрабанда на станции процветала, не в последнюю очередь благодаря моим родителям. Они регулярно передавали нам посылки с земными продуктами, вызывающими приливы гастрономического счастья. Это обстоятельство позволяло нашей семье быть в некоторой привилегии определённого круга знакомых, которым иногда перепадали гостинцы. С ними мы организовывали редкие вечеринки, используя и алкоголь. Мы даже чем-то стали напоминать тайное общество избранных, основанное вокруг редких, экзотических по здешним меркам, продуктов питания.