Татьяна Форш - Корона Всевластия
— Не смущайся. — Я отставил рамку к стене. — Это произошло так давно, что все уже забылось. Меня воспитала бабушка, и сюда я переехал всего семь лет назад, когда ты была еще совсем маленькой.
— А что с ними случилось? — Она уже забыла про яичницу и смотрела на меня с нескрываемым любопытством.
Я пожал плечами:
— Авария. Отец не справился с управлением на обледенелой дороге. Я был в тот миг с ними и почему-то выжил.
Усмешка дернула мои губы, превращая лицо в гримасу. Я помнил этот день. Этот миг. А еще я помнил тот грузовик, что в одночасье изменил мою жизнь. И хотя мне никто не верил, я знал, что это не галлюцинация, не выплеск эмоций, не попытка уйти от реальности. Эта машина — единственная виновница аварии, возникшая из ниоткуда и исчезнувшая в никуда — не была плодом отравленного страхом сознания. Она стала причиной смерти моих родителей, оставив на месте аварии лишь месиво из плоти и железа. В хрониках потом удивлялись тому, как шестилетний ребенок смог выжить и не сгореть в случившемся после этого пожаре.
Девчонка, словно не замечая моего настроения, придвинула к себе рамку и принялась задумчиво разглядывать снимок.
Я поднялся и, подцепив сковороду, брякнул ее на стол. Хм, яичница в африканском стиле, но, думаю, еще сгодится для переваривания моим желудком.
— Ты очень похож на отца. — Голосок Ленки вывел меня из задумчивого похрустывания угольками. Она побуравила меня внимательным взглядом и наконец поставила рамку на стол. — Такие же яркие черты лица. Прямой нос… Губы… Вот только глаза, наверное, больше мамины? Зеленовато-карие.
— Это потому, что я сегодня почти не спал. А так они у меня зеленые. Без серо-бурых примесей. — Я отодвинул сковороду и взглянул на часы. — Уже почти десять утра. Не хочешь позвонить матери?
— Ты меня выгоняешь? — Девчонка с вызовом поднялась, но перечить не стала и послушно подошла к телефону.
— Просто хочу спать. — Ох уж эти мне подростки. До сих пор вспоминаю этот возраст с ужасом.
Ленка обиженно фыркнула, поднесла к уху трубку, сосредоточенно вслушиваясь в гудки, и недовольно затарахтела:
— Ма, ну ты скоро? Вообще-то я тут под дверями сижу, тебя жду… А? Ага… А-а-а, ну ладно. Угу… Ага… Ну конечно, я же не такая легкомысленная, как ты!
Я ухмыльнулся и вышел в коридор. Н-да, стараниями Леночки изначального бедлама уже почти не было, и все же что-то неуютное, колющее прямо в самое сердце витало в воздухе, делая родную квартиру чужой и заброшенной.
В комнату я вошел с опаской и огляделся, словно надеясь застать вора за стареньким диванчиком или на балконе. Что же им было нужно? Деньги? Возможно… И тут забредшая мне в голову догадка заставила меня стремительно подойти к шифоньеру. Вытащив с антресоли стопку старой одежды, я выудил из кармана потрепанной куртки деньги, оставшиеся на черный день, пластиковую карточку и облегченно выдохнул, нащупав холодный металл кольца. Возможно, воры искали именно это?
Бабушка отдала мне эту карточку и серебряный перстень с черным камнем в день моего восемнадцатилетия — все, что мне досталось от родителей. На карточке лежали деньги. Много денег. Узнать точную сумму я не смог, счет, с которого переводились деньги, оказался защищен, но даже после активного проматывания я по прежнему мог снять с карточки любую сумму.
Я сунул карточку в бумажник. Повертел в пальцах кольцо. Никогда его не надевал. Может, меня немного смущал странный узор: серебряные иероглифы, начертанные на черной, глянцевой поверхности камня.
На секунду мне показалось, что эти странные письмена окутала красная дымка. Я сморгнул. А действительно, почему я никогда его не носил?
Перстень незаметно уютно опоясал мой палец. Хм, словно тут и был. Вот только почему-то немного закололо в висках и бросило в жар.
Я подержался за голову.
Надо бы сегодня поспать… но это потом. В полдень мы с Максом договорились встретиться. А до этого надо снять с карточки нужную ему сумму.
Вытянув свежую майку, я быстро переоделся.
Дверь скрипнула.
— Тар? — В комнату заглянула Лена.
Я обернулся:
— Мм?
— Ну я пошла?
— Удачи, Лен. — Надеюсь, улыбка получилась искренней.
— Спасибо, и… как выспишься, звони. Я помогу тебе навести здесь порядок.
— Спасибо, Лен, но… я сам.
— Ну и ладно! — вдруг зло выдохнула девчонка и вылетела за дверь, хлопнув ею так, что шкаф в коридоре угрожающе задребезжал.
Я только вздохнул. Трудно быть предметом девичьих симпатий. Хотя просто удивительно, что во мне могло ей понравиться?
Остановившись перед зеркалом, я пытливо заглянул в его сумеречную глубину.
Высокий лоб, чересчур прямые линии бровей. Прямой нос. Правда, его несколько раз ломали, но, к счастью, это незаметно. Подбородок… м-да, побриться бы не помешало. Глаза… на мой взгляд, слишком глубоко посаженные и сегодня действительно достаточно странного цвета. Волосы чуть волнистые и черные настолько, что меня иногда путали с гостем из ближнего зарубежья… Как-нибудь надо заглянуть в парикмахерскую.
В тишине тоненько тренькнул телефон, заставляя сердце настороженно забиться. Волнение — может быть. Страх? Не-эт!
Страх для меня был из разряда непознанного. Сколько себя помню, я не боялся ни боли, ни смерти. Одно время я даже искал то, что могло бы меня испугать… может, поэтому меня занесло в пожарную часть? К тому же мне было очень странно то, что я заметил по прошествии нескольких месяцев работы. Огонь меня не обжигал. Более того, мне даже казалось, что он мне подчиняется. На уровне мыслей, подсознания, но я мог его контролировать и всегда шел в самое пекло.
— Алло? — Я поднял трубку, вслушиваясь в доносившиеся из нее хрипы. — Слушаю.
— Тар? — довольно строго поинтересовался девичий голосок. Незнакомый.
— Он самый. С кем имею честь, так сказать?..
— Слушай внимательно и делай так, как я скажу!
Пока я обалдело моргал, пытаясь придумать достойный ответ, девушка приказным тоном выпалила:
— Сегодня ты должен остаться дома. Ясно?
— Хм, а… вы вообще кто?
— Я спрашиваю — ясно?
Наглые девицы отчего-то попадались на моем жизненном пути довольно редко, возможно, оттого общение с ними доставляло мне большее удовольствие.
— А если я скажу «нет», какие еще будут приказы? — Я улыбнулся, слушая раздавшееся в ответ возмущенное сопение, взорвавшееся гневной тирадой:
— Ты, придурок, делай, что я тебе сказала!
Захлопнув рот, я постоял, прислушиваясь к летящим в ухо гудкам, и вернул трубку на место.
О-очень интересно!
Вдруг телефон зазвонил вновь. Схватив трубку, я выпалил в нее:
— Не нужно злить меня, куколка!
— Да… я как-то и не собирался… — раздался в трубке недоуменный голос друга. — Кстати, спасибо за «куколку». Меня так еще никто не называл. Что-то случилось?
Я прошипел ругательство и уже обычным тоном сообщил:
— У меня в квартире кто-то был. Что-то искали…
— И… нашли?
Не заботясь о том, что Макс меня не видит, я пожал плечами.
— Знать бы еще, что им было нужно. А ты как?
Он замялся.
— Да вот звоню, чтобы перенести нашу встречу на вечер. Не будешь против, если я заеду к тебе перед дежурством? Часиков в пять?
— Перед дежурством?
— А ты разве не знаешь? Наше дежурство перенесли на сегодняшнюю ночь, поэтому я уже договорился с оплатой долга. Деньги отдам сам, перед работой.
— Хорошо. До вечера.
Что-то в ответах друга меня царапнуло. Я вернул трубку на место и задумчиво уставился в окно.
Тронная зала Шеррахха— Отец, что-то случилось? — В Тронную залу, словно не заметив бросившихся в разные стороны стражников, стремительно прошагал рыцарь смерти. — Брилл сказала, что к нам во дворец приходил посыльный и передал огненный свиток.
Берфеллаг, правящий князь рода Сапфир, поднялся навстречу сыну, выдержал паузу, ожидая, когда он снимет броню, и улыбнулся.
— Да. Случилось. Сегодня, впервые за то время, как вы с Тариймаар столь неожиданно ушли из мира смертных, я почувствовал силу нашего родового перстня, так легкомысленно забытого тобою на Земле.
Элекзил нахмурился, пытаясь вникнуть в сказанное.
— И что это значит? Кто-то из смертных нашел кольцо и решил его примерить?
— Элекз, почему всегда, когда ты возвращаешься из Крак-шера, до тебя так трудно все доходит? — Берфеллаг неторопливо прошелся по зале, с ехидцей разглядывая сына. — Может, тебе на время прекратить объезжать диких фершехров и устраивать засады на мятежных Рубинов? Бери Тариймаар, и на время перебирайтесь-ка в Шеррахх. Да и Эллеайз давно уже просит меня об этом. Будет ей помимо меня хоть с кем-то поговорить о мучающих ее странных снах…
— Отец, после твоего лирического вступления я вообще чувствую себя глупым бесом! Долгое пребывание в Лазури не пошло тебе на пользу! Может, перестанешь заговаривать мне зубы и объяснишь?
