Сергей Ковалев - Котт в сапогах
– Ах ты ж черт! – проскрипел я, внезапно вспомнив все события вечера. – Эта дрянь чего-то подсыпала в вино!
Хотела отравить меня, но что-то у нее не вышло. А скорее всего, она и не собиралась травить меня до смерти – все-таки за такое преступление можно и на костер угодить, просто усыпила… а это значит, что я остался без оружия, денег и, возможно, без мундира и лошади.
Я застонал от досады и невольно вздрогнул – изданный мною звук был весьма странным, даже учитывая мое плачевное состояние. Приоткрыв глаза, я увидел прямо перед собою нагромождение какой-то грубой ткани.
– Что за хрень? Где это я?
Пришлось изрядно повозиться, освобождаясь от груды тряпья. Ноги и руки слушались плохо, да еще чесотка усилилась и стала просто нестерпимой. Вывернувшись наконец из душной и пыльной западни, я с наслаждением начал чесать голову… что-то было не так… Я ЧЕСАЛ ГОЛОВУ НОГОЙ!
Нога была… впрочем, ногой ЭТО назвать было бы неправильно, это была самая настоящая звериная лапа, поросшая густой черной шерстью, с длинной вывернутой пяткой и пальцами, из подушечек которых нервно выскальзывали и вновь прятались острые как иглы когти. Я отпрянул от страшной конечности, но она – по вполне понятным причинам – последовала за мной. Тут обнаружились и прочие кошмарные изменения в моей внешности. Не только руки и ноги мои превратились в звериные лапы, тело мое также трансформировалось, стало длинным и гибким, покрытым такой же густой черной шерстью. О том, что произошло с головой, можно было только догадываться, но зрение мое изменилось кардинально. Увеличился обзор и зоркость – мне удалось даже разглядеть паутину в углах плохо освещенной комнаты. Да и комната уже не казалась плохо освещенной. «Ого! Если действие яда не пройдет, мне цены не будет как стрелку…» – мелькнуло в голове, но я тут же вспомнил о плачевном своем виде. Каким стрелком?! Чем я буду держать мушкет? Вот этими лапами?!
Тут я наконец полностью осознал происшедшее, и волна ужаса, сильнее которого мне ни разу не доводилось испытывать, накрыла меня. Я заметался по ставшей неожиданно просторной комнате, пытаясь убежать от собственного тела, которое послушно крутилось, скакало по стульям, столу, кровати, стенам – гибкое и сильное, только очень маленькое, – кошачье тело!
Пытаясь убедить себя, что все происходящее всего лишь кошмарный сон, я попытался ущипнуть себя, но вместо этого из подушечек пальцев послушно выскользнули когти и глубоко вонзились в… в лапу. Жалобно мявкнув, я рухнул в углу комнаты, устало переводя дыхание. Постепенно мысли мои перестали отплясывать джигу и выстроились в более-менее связную цепочку.
Вот, значит, что сделала девчонка! Вот как они с фокусником решили отомстить мне! Воистину злую шутку придумал чернокнижник… Получается, не такой уж он и шарлатан, раз сумел заколдовать меня. Ну ничего, раз сумел заколдовать – сумеет и расколдовать. Главное, перехватить парочку, пока они не сбежали из города.
Я попытался встать, но тело мое оказалось плохо приспособленным для вертикального положения и все время стремилось вернуться на четвереньки.
– Нет, так дело не пойдет, – сказал я, вновь вздрогнув при звуках собственного изменившегося голоса. – Не пристало потомку славного рода фон Коттов ползать на карачках, словно упившийся смерд… Вставай, ландскнехт!
После мучительных, но недолгих попыток мне удалось найти положение, в котором получалось более-менее передвигаться на ногах… эх! – на задних лапах.
Недолго думая я выбрался из комнаты, спустился по лестнице в общий зал – фокусника и дрянной девчонки там, естественно, уже не было, – вскочил на стойку и окликнул трактирщика, возившегося у жаровни:
– Эй, любезнейший! Давно ли ушла такая заметная парочка – седой тощий оборванец с синяком под глазом и… гм… молодой парень с ним?
– Дык кто ж знает? – философски вопросил трактирщик, оборачиваясь и шаря взглядом вдоль стойки. – Расплатились они сразу, а когда ушли – я и не заметил… э-э-э…
– А они не говорили, куда направятся дальше? – продолжал я свои расспросы, легкомысленно пренебрегая наступившей в трактире тишиной и вылезшими из орбит глазами трактирщика.
– Йотп! Говорящий кот! – наконец сформулировал очевидное кто-то из посетителей.
– Эй!.. Послушайте!.. Черт! Да послушайте же!.. Мяууу! – Я совершил несколько немыслимых прыжков и кульбитов, уворачиваясь от ножей, мисок, поленьев, скамеек и прочего хлама, который начали азартно метать в меня все присутствующие.
– Это Сотона! – авторитетно провозгласил густым басом мелкий мужичок пропойного вида, выхватывая из камина занявшееся на конце полено. – Сожжем его!
Предложение встретили единодушным одобрением. Воспротивиться попытался лишь трактирщик, сообразивший, что сжигать меня собираются прямо вместе с его трактиром. Воспользовавшись теологическим диспутом, завязавшимся между хозяином трактира и его клиентами, я опрометью бросился в свою комнату. Уже на верхней ступеньке услышал, как град звонких оплеух оборвался тяжелым грохотом рухнувшего тела и радостными воплями толпы – видимо, аргументы трактирщика оказались менее весомы. Времени у меня почти не оставалось…
Нырнув в комнату, я навалился всем телом на дверь… увы, всего теперешнего моего веса хватило лишь на то, чтобы чуть-чуть прикрыть ее. О том, чтобы забаррикадировать ее кроватью или столом, не приходилось и мечтать.
– Эй, Сотона, выходи! – раздалось из-за двери неуверенно.
– Я не Сатана! – попытался воззвать я к голосу разума. – Был бы я Сатана, стал бы я от вас убегать, недоумки!
– Он не Сотона! – радостно сообщил переговорщик толпе. – Значит, сдюжим его!
Толпа одобрительно загудела. Осознав свою ошибку – глупо взывать к голосу разума, обращаясь к толпе, – я постарался зашипеть как можно громче и грозно крикнул: – Эй вы, олухи! Я не Сатана, но лучше бы для вас мне было оказаться Сатаной! Я могущественный колдун… эм-м-м… Пордулациус Запердониус! Сила моих заклятий велика! Первого, кто войдет в эту дверь, я превращу в камень на веки вечные!
– Ага, рассказывай! – Однако в голосе переговорщика опять зазвучали неуверенные нотки. – Лучше выходи, а то хуже будет…
– Чем же хуже? – Я метался по комнате… гм… словно драная кошка, стаскивая в вещмешок свои пожитки. Невероятно сложная задача, учитывая, что носить все приходилось в зубах. Хорошо еще, что я не успел толком распаковаться. – Вы же все равно меня сжечь хотите?
– Ну… э-э-э… – задумались за дверью. Занятие, похоже, оказалось непривычным, поскольку после длительного совещания никакой приемлемой альтернативы высказано не было, и из-за двери вновь донеслось: – Выходи, а то дверь вышибем!
– Вышибайте, это же не моя дверь, – резонно возразил я, пытаясь приподнять мешок. Увы, он оказался не по кошачьим силам. – А я вас в мышей превращу. И съем.
За дверью встревоженно загомонили. Раздалась даже пара возгласов вроде «Да ну его на фиг, я домой лучше пойду!», но основная масса, к сожалению, желала продолжения веселья. Войти первым, впрочем, никто пока не решался. Кто-то особо умный высказался в том смысле, что надо бы сходить за инквизитором. Толпа согласно загомонила: мол, и верно – тащите сюда инквизитора, пусть поборет злопакостного колдуна.
Хреново. Знаю я этих ребят – сначала все кости переломают, а потом скажут: «Ну извини, ошибочка вышла!»
Мысленно обливаясь слезами, я вытащил из мешка пистолеты. Нести его, правда, все еще было невозможно, а вот волочить за собою по полу – вполне по силам. Я подтащил мешок к окну, взмахом когтей разодрал промасленную бумагу, постанывая от напряжения, втащил на подоконник мешок, вытолкал его на улицу и сам вывалился следом.
Спускаться по стене в кошачьем теле оказалось совсем просто. Участвуя в восточных кампаниях, мне как-то довелось повидать в деле арабских лазутчиков-убийц, именуемых в тех краях то ли ашашины, то ли гашишини – не помню точно. Эти самые лазутчики очень ловко взбирались по стенам при помощи железных крюков, которые привязывали к рукам и ногам. Но, конечно, эти приспособления не могли сравниться с моими когтями! Ну… впрочем, я и весил теперь намного меньше любого человека.
Оказавшись внизу, я вцепился зубами в мешок и потащил его в сторону конюшни. Оставлять взбесившимся смердам свою лошадь я, разумеется, не собирался!
Окончательно запыхавшись, я все-таки доволок свою поклажу до стойла Иголки и тихо окликнул ее. Лошадь даже ухом не повела. Пришлось забраться на перекладину перед ее мордой и орать прямо в ухо:
– Иголка!
– А?! Кто? Что? Где пожар?
– А-а-а-а! Говорящая лошадь! – Только инстинктивно выпушенные когти помешали мне свалиться на пол.
– А-а-а! Говорящий кот! – сварливо передразнила меня Иголка. – Ты чего орешь? Валерьянки нализался, лохматый?
– Иезус Мария… – Я обнаружил, что стою на четвереньках, выгнув спину и вздыбив шерсть. Похоже, в случае испуга или опасности мое тело реагировало так, как предписывала ему кошачья природа. – Никогда не подозревал, что ты умеешь разговаривать.
