Терри Пратчетт - Понюшка
Два лакея столкнулись лбами, пытаясь поставить перед каретой лесенку, а Ваймс полностью испортил момент, выйдя с противоположной стороны и вытащив за собой леди Сибиллу.
Посреди толпы нервничающих лиц он разглядел единственное дружелюбное, которое принадлежало Вилликинсу, который был дворецким Ваймса и единственным их слугой в городе. В этом Ваймс был непреклонен. Раз он сам собрался в деревню, стало быть, и Вилликинса следовало взять с собой. Он аргументировал это супруге тем, что Вилликинс точно не полицейский, а, значит, это не то же, что брать работу на дом. И это было правдой. Вилликинс определенно не был полицейским, потому что большинство копов не умели вырубить кого-нибудь бутылкой, не поранив рук или сделать специфическое, но действенное оружие из ограниченных кухонных принадлежностей. У Вилликинса было темное прошлое, что проявлялось, когда ему требовалось приготовить фаршированную индейку, но сейчас Сэм-младший, увидев напуганное, но знакомое лицо бросился мимо рядов нервничающих слуг и обнял его за колени. Вилликинс, в свою очередь, поднял его в воздух, перевернул вверх ногами и снова аккуратно поставил ребенка на выложенную гравием дорожку. Эта процедура вызывала непременный восторг шестилетки. Своему дворецкому Ваймс верил, хотя не доверял очень многим. Долгие годы службы копом поневоле заставят быть разборчивым в подобном вопросе.
Сэм наклонился к супруге:
— А сейчас, что мне следует сделать? — прошептал он, потому что ряды натянутых полуулыбок стали его нервировать.
— Все, что желаешь, милый, — ответила супруга. — Ты - босс. Разве ты не принимал парад Стражи?
— Да, но я всех там знаю и мне известны их звания, и все прочее! Ничего подобного в городе не было!
— Да, милый, но это потому, что в Анк-Морпоке каждый знает командора Ваймса.
Так. Насколько это может быть трудно? Ваймс подошел к человеку в мятой соломенной шляпе с лопатой в руке. Едва Сэм приблизился, на его лице отразился страх больший, чем чувствовал сам Сэм. Ваймс протянул ему руку. Человек посмотрел на нее так, будто впервые увидел. Ваймс сумел выдавить из себя:
— Привет, я - Сэм Ваймс. А вы?
Человек, к которому он обратился, огляделся в поисках поддержки, помощи и подсказок, а может и путей для бегства, но не получил ни того, ни другого. В толпе царила мертвая тишина. Наконец он признался:
— Вильям Батлер, ваша милость, если будет угодно.
— Рад познакомиться, Вильям, — сказал Сэм и снова протянул руку, от которой Вильям едва не отшатнулся, но потом протянул Ваймсу руку жесткую, словно древняя дубленная кожа.
«Что ж, — подумал Ваймс, — не так плохо». И сделал шаг в неведомое со словами:
— А чем ты здесь занимаешься, Вильям?
— Садовничаю, — сумел сказать Вильям, и поставил между собой и Ваймсом лопату - одновременно в качестве вещдока «А» в доказательство своей невиновности и для защиты. Сэм, чувствуя себя точно брошенным в море, потрогал пальцем лезвие и пробормотал:
— Как вижу, хорошо наточено. Молодчина, мистер Батлер.
Почувствовав хлопок по плечу, Ваймс вздрогнул, и услышал голос жены:
— И ты молодец, милый, но на самом деле тебе всего лишь нужно подняться по лестнице и поблагодарить всех, включая дворецкого и экономку за прекрасное управление слугами. Если ты собираешься поболтать с каждым, мы проторчим здесь весь день. — С этими словами леди Сибилла твердо взяла мужа за руку и повела вверх по лестнице под взглядами выпученных глаз.
— Ну ладно, — прошептал он. — Я вижу слуг, поваров и садовников, но кто эти парни в строгих кафтанах и котелках? Разве у нас на работе есть судебные приставы?
— Разумеется, нет, милый. Это всего лишь наши егеря.
— Эти шляпы на них выглядят как седло на корове.
— Полагаешь? На самом деле их придумал лорд Котелок, чтобы защитить головы своих егерей от нападений со стороны браконьеров. Мне говорили, они очень прочные, и куда лучше стальных касок, потому что не оставляют звона в ушах.
Не пытавшиеся скрыть своего недовольства по поводу того, что их новый хозяин предпочел сперва пожать руку какому-то садовнику, а не одному из них, дворецкий и экономка, которые излучали традиционную пышность талии и розовощекость, чего вполне можно ожидать от подобных должностей, поняли, что их новый хозяин не собирается подходить к ним, поэтому устремились навстречу, быстро перебирая своими короткими ножками.
Ваймс знал, каково это жить под лестницей, в помещении для прислуги. Дьявол! Разумеется, знал. Не так давно вызванный в большой особняк полицейский должен был бы направиться к черному ходу, где ему дадут указание вытащить вон какую-нибудь зареванную горничную или не слишком умного подмастерья башмачника, обвиненных, безо всяких на то оснований, в краже какого-нибудь кольца или серебряного гребня, которые позднее обнаружатся хозяйкой дома. Скорее всего, после того, как она прикончит стаканчик джина. Предназначение копов было не в этом, хотя в реальности оказалось совсем наоборот. Все дело в привилегиях, и молодой Ваймс еще не успел сносить первую пару ботинок, когда его сержант объяснил ему эту истину. Это называлось «частное» право. В те дни влиятельному человеку многое могло сойти с рук, если у него правильный акцент, отлично повязан галстук и есть связи. А молодой полицейский за свои возражения мог вылететь со службы и остаться без рекомендаций.
Теперь все уже не так, как было, но не далеко ушло.
Но в те времена молодой Ваймс видел в дворецких двойных предателей, и вот крупный человек в черном фраке встретил его пронзительным взглядом. Тот факт, что он слегка поклонился Ваймсу, не исправил ситуацию. Ваймс жил в мире, где все друг другу отдавали честь.
— Меня зовут Сильвер, ваш дворецкий, ваша милость, — укоризненно произнес человек.
Ваймс немедленно взял его за руку и тепло пожал:
— Рад встрече, мистер Сильвер!
Дворецкий поморщился:
— Просто Сильвер, сэр. Без мистера.
— Извините, мистер Сильвер. А как ваше имя?
На лицо дворецкого стоило полюбоваться.
— Сильвер, сэр! Всегда Сильвер!
— Что ж, мистер Сильвер, — сказал Ваймс, — Для меня вопрос веры, что надев штаны, все мужчины становятся одинаковы.
Дворецкий с невозмутимым видом ответил:
— Возможно, сэр, но я был и всегда, командор, останусь Сильвер. Добрый вечер, ваша милость. — Дворецкий повернулся: — И добрый вечер, леди Сибилла. Прошло семь или восемь лет с тех пор, как нас навещал кто-то из семейства. Можем мы в будущем рассчитывать на учащение визитов? И, пользуясь случаем, разрешите мне представить вам свою супругу, миссис Сильвер, вашу экономку, с которой, на сколько мне известно, вам еще не приходилось встречаться.
Ваймс не сумел с собой справиться и в уме перевел его слова так: «Я раздосадован тем, что вы первым пожали руку не мне, а какому-то садовнику…» Что, если быть честным, не было преднамеренно. Ваймс схватил руку садовника из чистого, непреодолимого страха. Перевод продолжился: «а теперь я беспокоюсь, что пришел конец нашей беззаботной и легкой жизни».
— Погоди-ка, — сказал Ваймс, — разве моя жена не «милость», как я? Это же немного больше, чем просто «леди». Сиби… ее милость заставила меня просмотреть табель о рангах.
Леди Сибилла отлично знала своего мужа, как могут знать люди, соседствующие, скажем, с вулканом. Главное - не позволить устроить тарарах.
— Сэм, для всех слуг в обеих домах я леди Сибилла еще с тех пор, как была девочкой, кроме того, это мое имя и я на него отзываюсь, по крайней мере в разговоре с теми, кого считаю друзьями. И тебе это известно! — А про себя добавила: «У всех нас есть заскоки, Сэм. Даже у тебя».
И в этой накалившейся до красна атмосфере леди Сибилла пожала руку экономке и повернулась к сыну:
— А тебе, Сэм-младший, пора ужинать и спать. И никаких отговорок.
Ваймс огляделся, когда они в сопровождении небольшого числа слуг вошли внутрь помещения, которое и своим убранством и целью создания скорее напоминало арсенал. В глазах любого полицейского это не могло быть ничем иным, хотя, без сомнения, сами Овнецы, развешивая на стены мечи, алебарды, сабли, булавы, пики и щиты, считали, что это часть древней мебелировки. По центру располагался огромный герб Овнецов. Ваймс уже знал, что их девиз: «Храним то, что имеем». Это можно было считать… подсказкой.
Вскоре леди Сибилла была целиком занята в огромной прачечной и по совместительству гладильной комнате с гувернанткой по имени Чистота, взятую на службу по настоянию Ваймса после рождения младшего Сэма, и у которой, по мнению обеих супругов намечались отношения с Вилликинсом, но их мнение осталось всего лишь догадкой. Обе женщины были поглощены традиционным женским развлечением - перекладыванием вещей из одной штуковины в другую. Это могло продолжаться бесконечно долго, включая церемонию разглядывания чего-нибудь на свет с попутными раздосадованными покачиваниями головы и вздохами.
