Пирс Энтони - Дракон на пьедестале
– Меня интересует, какое несчастье может постичь Зору? – снова заговорил Ксантье. – Ведь проклятие фурий все-таки прилипло к ней.
– Тут две возможности: либо зомби вообще не подвержены проклятиям, либо несчастье все еще таится впереди, – ответила Айрин. – После встречи с фуриями мы попадали в разные опасные переделки, но Зора выходила из них целой и невредимой.
– Я поступил плохо, – сказал Ксантье. – Раз фурии решили ударить меня, я должен был принять удар. А так как-то не по-мужски...
Айрин не знала, что сказать, поэтому промолчала. Что говорить, Зора ведь и ее спасла. Если бы не Зора, ее, возможно, постигло бы какое-нибудь смертельное несчастье, а так обошлось без смертей. Ведь зомби не умирают. А вдруг... а вдруг Зора все-таки умрет? В общем, королева изрядно запуталась в своих размышлениях.
В Ксанфе когда-то был известен секрет оживления зомби. Знали этот секрет два человека – повелитель зомби и добрый волшебник Хамфри. Но повелитель зомби сам провел в облике зомби целых восемь веков и, конечно же, все забыл. Не исключено, что секрет приготовления так называемого оживляжа – оживляющей воды – хранился в самой ветхой части его мозга, которая за восемь веков износилась в прах. Ну а Хамфри... С Хамфри сейчас разговор короткий: на игрушку, дай игрушку. Никто не в состоянии помочь Зоре, а если бы и нашелся такой мудрец, она, вероятно, и сама бы отказалась – зачем жить, если сердце разбито? Предательство в любви – что может быть страшнее! Ну почему самая жуткая доля выпадает иногда самым прекрасным людям? А может, в магическом Ксанфе попросту чего-то не хватает – заклинания справедливости, допустим?
Путешественники спустились с горы и перешли через высохший поток. На этот раз Айрин вырастила особые отпугивающие растения. Они шевелились в камнях и отпугивали змей. Перейдя русло, компания двинулась быстрее. Когда Парнас остался позади, Айрин вздохнула свободнее. Все эти невообразимые существа: менады, змеи, коими просто кишит легендарная гора, – ей порядком надоели. Только Симург ничего себе птица...
Ксант бежал по земле рядом с Чем. Гиппогриф, кажется, и не собирался взлетать.
Вскоре они достигли места, где ночевали в прошлую ночь. Хоть день клонился к вечеру, здесь решили не останавливаться – уж очень неприятные воспоминания связаны с этим местом.
И ТУТ ПОСЛЫШАЛИСЬ УЖАСНЫЕ ВОПЛИ. ФУРИИ СНОВА ЛЕТЕЛИ К НИМ!
– Вот это уже лишнее, – мрачно заметил Ксантье. – Я осознал, что виноват перед матерью. Еще один урок мне ни к чему.
Айрин тоже так считала.
– А знаешь, – сказала она, – я не думаю... не думаю, что эти старухи так уж заботятся о результатах своих гнусных уроков. Им больше нравится проклинать и ранить, чем учить и исправлять. Если это так, то им самим не мешает поучиться... поучиться честности. В моей коллекции есть семечко, способное поставить их на место.
Айрин нашла семечко и приготовилась.
Показались ужасные старухи. Айрин пришпорила Чем, и та помчалась прямо на чудища с собачьими мордами.
– Эй ты, распутная лошаденка! – крикнула Тизифона и угрожающе расправила полы плаща. – Вот бы узнала твоя мать Чери, чем ты занималась с...
Айрин бросила семечко.
Оно проросло прямо перед носом у фурий.
– Что это?! – в ужасе прохрипела Алекто.
– Я знаю! – прорычала Мегера. – Это честнослов!
– А теперь, – сказала Айрин, – признавайтесь, как вы относились к вашем матушке?
– Зря спрашиваешь, – шепнула Чем. – У фурий никогда не было матери. Они родились из крови убитого отца. Вот почему они так озабочены...
Оказавшись в поле действия честнослова, фурии пришли в неописуемое волнение.
– Горе нам, мы забыли могилу нашего родителя! – вопила одна.
– Увы нам, указывая другим на их проступки, мы забыли, что и сами виноваты! – вторила другая.
– Спросится с нас, спросится с нас! – голосила третья, размахивая плеткой.
– Ай да королева, ай да умница! – потирал ручонки Гранди. – Старые клюшки проклянут и высекут сами себя!
– Честнослов – это тебе не какой-нибудь чайку-не-хотите с сахаром, – явно гордясь собой, заметила Айрин. – И все же жалко, что они никогда не знали материнской любви. – Она прониклась сочувствием к фуриям, и ей стало трудно их осуждать. Ведь именно трагедия стояла в самом начале их жизни, трагедия родила их на свет.
Оставив фурий корчиться в муках совести, путешественники поехали дальше. Вскоре они отыскали уютное местечко около ручья, где и решили передохнуть. Айрин, как всегда, вырастила изгородь и обвила ее голубыми и белыми колокольчиками. Колокольчики поднимут трезвон, если кому-нибудь придет охота взобраться на изгородь. Потом Айрин вырастила скромную трапезу и одеяла. Она уже не боялась ночевать рядом с Ксантье, потому что знала – юноша на полном серьезе воспринял совет птицы Симург подыскать другую невесту и не будет на нее покушаться. После возвращения домой он наверняка отправится на поиски любимой и осчастливит ее, это уж несомненно.
И тут тоска по мужу пронзила королеву. Дор, конечно же, тоже думает о ней, беспокоится. В замке есть волшебное зеркало... Дор посмотрит в него, увидит свою Айрин и сразу поймет, что все в порядке... Жаль, что зеркало не может указать, где сейчас Айви. Хамфри, тот большой мастер по настройке зеркал, только его они и слушаются. Зеркало в замке Ругна было настроено только на короля и королеву. Ведь они не предполагали, что Айви потеряется. Они думали, что она всегда будет рядом, поэтому и не позаботились настроить зеркало еще и на принцессу. Сейчас бы это ой как помогло! Хорошо еще, что айва всегда в кармане, всегда рядом...
Утром, наскоро перекусив, отправились дальше. Айрин хотелось поскорее отдать семена и перья Ксантиппе, вернуть домой Ксантье и Ксанта и заняться наконец поисками Айви. Пока удача им сопутствует, но известно ведь – удача особа переменчивая.
Недалеко от жилища ведьмы путешественники набрели на небольшой, манящий свежей водой пруд и решили немного передохнуть. Айрин сразу же удалилась в заросли, а Ксант, Ксантье и Зора подошли к искрящейся воде.
Гиппогриф опустил клюв в воду, а потом запрокинул голову. Вода побежала в глотку. Он пил, как пьют все птицы. Ксант посмотрел на Чем и взмахнул крылом, приглашая и ее напиться, но кентаврица решила дождаться Айрин – она попросту прикрывала королеву от нескромных взглядов мужской половины компании.
– Если Ксанту вода понравилась, – радостно сказал Ксантье, – значит, она и в самом деле хороша. Да это и так видно – вон как кругом зелено. И никаких драконов!
Ксантье припал к воде и собрался напиться, как пьют воины после жаркой битвы.
Тут Зора встала на камешек и шлепнулась в воду. Брызги окатили Ксантье.
– Ой, я хотел напиться, а не искупаться! – расхохотался он.
Зора поднялась на ноги и выбралась на бережок.
При взгляде на Ксантье запавшие глаза зомби вспыхивали огнем.
– Странное дело, – пробормотал Гранди. – Разве у зомби могут гореть глаза?
– А если зомби влюблена? – игриво спросила Айрин, выплывая из кустов.
– Влюблена? – переспросила Чем. – А ведь есть источники...
– Ксантье, осторожно! Не пей! – крикнул Гранди.
– Ну что вы подняли панику, – отозвался Ксантье, замерев над водой. – Ну искупалась...
– Это Источник любви! – воскликнула Айрин. – Взгляните на Зору!
Зора смотрела на Ксантье с таким восхищением, что никто не стал спорить – источник и в самом деле любовный. А известно – напившийся из такого источника мгновенно влюбляется в первого встречного-поперечного противоположного пола. Если несчастный прежде уже был влюблен в кого-то, новая любовь помещается над первой, и бедняга вынужден все время таскать с собой эту неуклюжую двухъярусную конструкцию. Любовные источники – причина всех смешанных ксанфских браков, и о них много чего можно порассказать и забавного, и печального. Но влияние любовного источника может быть побеждено. То есть, если напившийся из источника в неведении вдруг узнает, что кто-то искренне и горячо его любит, он берет этого кого-то, идет к тому же источнику и... отхлебывает еще водички. Но уже зная, что делает! А что в итоге? В итоге, увы, над двумя этажами повисает третий. И становится не легче, а гораздо тяжелее.
– Вот оно, несчастье! – в ужасе воскликнул Ксантье. – Должен был напиться я, а хлебнула она.
– И в самом деле ужас, – пробормотала Чем. – Опять ей суждено влюбиться безответно.
Зора умерла от горя, но горе шло за ней по пятам и после смерти.
– Может, ей в Обыкновению пойти? Там как рукой снимет, – придумал Гранди.
– Ошибаешься, Гранди, – мысленно возразила Айрин. Да, в Обыкновении нет магии, там действительно прекращается действие всех ксанфских проклятий и заклинаний. Но ведь Зора не человек, то есть не совсем обычный человек. Она ведь мертвая, а мертвых оживляет только магия. То есть в Обыкновении она попросту упокоится навечно. Зора обречена жить между любовью и смертью, обречена на вечные муки неразделенной любви.
