Андрей Левицкий - Эромагия
— Только вы уж никому! Это тайный секрет! То есть секретная тайна… Короче, никто об этом лазе не знает… Кроме нас и еще пары-тройки правильных людей, то есть гномов!
Они склонились под стеной, что-то дернули, что-то потянули — открылся лаз. Сделав приглашающий жест, чернобородый первым полез в подземелье, остальные — следом. Анита дождалась, пока метаморф протиснется сквозь дыру, и подала ему метлу. Попав в широкие ладони моряка, Аназия томно вздохнула. Когда все спустились, гномы затворили люк и разожгли огонь — у вожака оказалась при себе небольшая лампа. Ведьма с любопытством огляделась при свете тусклого дрожащего огонька. Ничего интересного, подвал как подвал. В углу под кучей хлама обнаружился еще один люк, оттуда шел наклонный лаз — низкий, под гномий размер.
Вся компания гуськом полезла в штольню. Идти согнувшись было неудобно, но вскоре лаз закончился светлым прямоугольным проемом. Путники оказались в просторном зале, облицованном каменными плитами и освещенном множеством фонарей. Одна из плит как раз и закрывала выход лаза: гномы аккуратно закрепили ее и с минуту любовались результатом — их секретный ход был надежно замаскирован. Вдоль противоположной стены тянулся ряд цилиндрических полых колонн. В нескольких находились кабинки со странными штурвалами, остальные оказались пустыми, в глубине можно было разглядеть толстенные канаты. Коротышки забрались в одну из кабинок: метаморф и Анита, прижимающая к груди метлу, последовали за ними. Внутри было тесно, но в конце концов поместились все.
Чернобородый принялся вертеть штурвал, и кабинка медленно поехала вниз. Один за другим мимо проплывали этажи, одинаковые залы, облицованные однообразными серыми плитами… Спуск тянулся и тянулся. Вдруг Аназия услышала знакомый голос.
— Вперед, Шонтрайль! — произнес он.
Анита пихнула локтем оборотня, и мягкий бок упруго прогнулся. Метаморф понял правильно и просипел:
— А ну, парнищи, притормозим-ка здесь!
14
Беринда неторопливо оглядела собравшихся в зале гномьих старейшин. А те еще более неторопливо оглядели Беринду (гномьи старейшины все стараются делать неторопливо), после чего перевели взгляд на Шона. Верзила выглядел куда примечательней седой старухи. На Добродушного никто не смотрел, каковым обстоятельством тот был весьма доволен. Еще более он обрадовался бы, если б ему удалось незаметно улизнуть. Но сделать хотя бы шаг — означало привлечь к себе внимание, потому что все остальные в зале стояли неподвижно.
Шон тоже с любопытством оглядывался. В силу высокого происхождения ему доводилось бывать и на королевских советах, и на военных… Но этот не походил ни на что. В большущем зале, способном вместить не меньше тысячи человек, полтора десятка гномов смотрелись очень скромно. Они занимали нижние скамьи амфитеатра, а самый молодой стоял в центре напоминающей арену площадки. Рядом с ним находилось нечто массивное, округлое, увязанное в мешок. Мешок шевелился и ритмично вздрагивал.
Одежда седобородых карликов также не слишком напоминала парадные одеяния придворных — коротышки предпочитали темные оттенки. Хотя их украшали тяжелые золотые цепи да массивные перстни с неправдоподобными самоцветами, но смотрелись благородные металлы и камни рядом с грубыми, словно высеченными из камня лицами как-то чужеродно. Только гном помоложе, тот, что стоял на арене, выделялся кричащим нарядом. Курточка его была оранжевой с ярко-алыми рукавами, а штаны двухцветные — левая штанина синяя, правая — зеленая. Малиновые сапожки с загнутыми носками украшали здоровенные позолоченные пряжки. Лицо гнома, самого низкорослого из всех, тоже отличалось от прочих. Черты мелкие, невыразительные, нос — курносый и маленький, а черные глазки быстро бегают из стороны в сторону.
— Лампероном звать, значит? — нарушила молчание Беринда. — Сокрушительным?
Гномы молчали.
— Пампукка, я к тебе обращаюсь! — снова позвала ведьма.
Коротышка сжался, втянув голову в плечи, но, оглянувшись на суровых стариков, расхрабрился и заявил:
— Господа старейшины! Велите прогнать эту ведьму! Приход ведьмы — к несчастью!
— Во-первых, — Беринда, подбоченившись, оглядела собрание, — мне интересно, кому это здесь можно «велеть прогнать»? А во-вторых, мой приход в самом деле обернется несчастьем, если вы не вернете мое добро, похищенное вот этим Пампуккой. Я имею в виду — сопроводив возврат соответствующими извинениями и компенсациями.
Шон, припомнив дворцовый этикет, решил дополнить выступление ведьмы:
— Позвольте представить вам, господа старейшины, верховную ведьму, повелительницу Лайл-Магеля, магистра волшебства величайшую Беринду. Учитывая обстоятельства, прочие титулы величайшей я опускаю.
— Спасибо, Шонтрайль, — кивнула Беринда. — Итак, к делу!
Гномы молчали. Подземные жители — народ неторопливый, нескорый на решения. К старейшинам это относится вдвойне. Сейчас они косились друг на друга, никто не решался ответить первым. Пампукка, вновь смутившись и сопя носом, зыркал глазенками на стариков в поисках поддержки.
— К делу! — повторила Беринда. — Ваш прощелыга, вот этот самый Пампукка, продал мне… э… некий предмет, условно именуемый Сердцем Мира. Я честно уплатила запрошенную сумму. Затем Сердце Мира было предательски похищено. Я отправилась за вором по горячим следам, и, как видите, горячие следы привели меня сюда.
Пампукка машинально глянул на свои малиновые сапоги и переступил с ноги на ногу. Беринда, хищно оскалившись, продолжала:
— Теперь я требую возврата моего имущества! Честно приобретенного имущества! Не то я приму собственные меры. Я так понимаю, что Сердце Мира — здесь, в этом мешке?
Старуха засучила рукава и выставила ладони перед собой. С растопыренных пальцев сыпались искры, и воздух вокруг колебался, потревоженный волнами магических эманаций. Стало тихо, затем по залу прошла волна скрипов и шорохов — гномы привставали и переглядывались. Наконец самый пожилой — сутулый морщинистый старец — прокашлялся и хрипло объявил:
— Почтенная ведьма, ваша просьба будет должным образом рассмотрена на следующем заседании совета. А нынче мы обсуждаем очень важное дело. Нашему Королевству-под-Горой грозит смертельная опасность, и мы должны принять решение. Прошу вас покинуть собрание. Как только мы покончим с грозящей бедой, первым же делом рассмотрим высказанную вами просьбу…
— Э, старичок… — почти ласково перебила Беринда. — Я пришла не с просьбой, слышишь? Я тре-бу-ю. Сечешь, древний? А не то я здесь все разнесу!!! — вдруг грозно взревела она.
— Ведьма! — Старый карлик нахмурился. — Здесь нельзя применять магию! Только попробуй — и стены обрушатся на нечестивца.
— Да, — снова осмелел Пампукка. — Все рухнет, если повредишь несущую конструкцию. Мы в Столпе, не забывай!
— Не конструкция, а священные стены обрушатся. Чтобы покарать, — поправил Пампукку старик.
— Вот я и говорю, только повреди священную конструкцию и…
— Ничего, — заявил Шон, выдвигаясь вперед и сжимая свои внушительные кулаки. — Мы и без магии вполне сумеем договориться, я совершенно уверен.
Гномы угрожающе поднялись с мест — вид одного человека, даже очень крупного, коротышек не пугал. Дальноход Добродушный бочком попятился к выходу из зала.
— Вот что, — прохрипел старший гном. — Ты это брось, наземник, мы тебе здесь не наверху. И оглянуться не успеешь, как… И никто не узнает, потому что свидетелей нет.
Тут в коридоре за спиной пришельцев раздались шаги, и на пороге возникла Анита с метлой и оборотнем в образе моряка. Чернобородый гном, заглянувший следом, протянул: «Ой-йой…» Он очень быстро трезвел, и этот процесс зримо отражался на его лице — щеки становились все белее и белее, а глаза открывались все шире и шире.
15
Беринда, хотя и продолжала искрить, не решалась применить магию в этом здании, непонятно каким чудом сохраняющем вертикальное положение. Гномы тоже не спешили приводить угрозу в исполнение. Искры верховной ведьмы и кулаки Шона выглядели вполне убедительно — к тому же непонятно было, чью сторону примут молодые гномы, явившиеся как-никак вслед за Анитой. А уж ее метла и шляпа не оставляли сомнений, кем является эта молодая особа.
И тут вперед выступил метаморф. В другой ситуации его сипение могли просто не расслышать, но теперь в зале установилась полная тишина.
— Что я слышу, гномы?! — воззвал моряк. — Или за годы, что я плавал по морям и океанам, настолько изменился славный народ? Гномов покинуло достоинство? И честь? И чувство справедливости? Где, спрашиваю я, эта самая справедливость? — Он ненадолго смолк. — Вот эта наша гномичья… гномская… гномовская — где она?!
