Дмитрий Емец - Таня Гроттер и молот Перуна
Трибуны Тибидохса замерли. Множество глаз устремилось к невысокому юноше лет восемнадцати, который, пригнувшись к контрабасу, легко скользил по воздуху. Поворот, взмах смычком – и контрабас ловил новый воздушный поток. Должно быть, именно таким отец Тани сбегал на Лысую Гору и чертил стрелку на крыше Большой Башни. Сердце Тани вновь дрогнуло, когда она вспомнила ту царапину на камне. Почему ни Сарданапал, ни Соловей не сказали ей про отца раньше? Ведь они же знали, не могли не знать! И остальные преподаватели молчали…
Позднее Таня сотни раз возвращалась в памяти к каждой минуте этого матча. Тогда, в первое мгновение, все смешалось у нее в голове и перед глазами. Запрыгали фигуры зрителей, сторожевые циклопы, позолота гостевых трибун, огненной змейкой завился Змиулан. Она ничего не понимала уже, не видела, куда летит, – весь мир размылся в огромное пятно. Сердце колотилось, в горле застрял, казалось, Ноев ковчег.
А потом акварельная пляска цветов прекратилась вдруг, и из моря красок проступило одно-единственное молодое лицо! «ПАПА!» – хотела крикнуть она, но почему-то не смела. Она никогда в жизни не произносила этого слова. Не Германа же Дурнева ей было называть папой.
Леопольд Гроттер мчался теперь рядом с Ильей Муромцем, изредка поворачиваясь и не без удивления поглядывая на Танин контрабас, как две капли воды похожий на его собственный. Таня видела, что отец не узнает ее. Еще бы! Здесь Леопольд лишь чуть старше ее, ровесник Пуппера, даже не познакомился еще с ее матерью, на которую она, говорят, так похожа!
Тане было и больно, и радостно, и тревожно.
Откуда-то издалека до ее слуха долетел рык Гоярына, рвавшегося схватиться с незнакомым драконом, и голос Ягуна:
– Ого, сколько сведений! Кто-то существенно пополнил мою шпаргалочку! Интересно, кому говорить спасибо, или, как выражается Тарарах: «Спасибо не булькает»? Леопольд Гроттер двадцать лет назад был лучшим нападающим сборной Тибидохса. Подавал огромные надежды, мог легко перейти в профессионалы, однако оставил драконбол и всецело посвятил себя науке. Что это, любовь к Софье Гроттер или пророчество Древнира?.. С другой стороны, если бы не многолетняя работа Леопольда Гроттера над Талисманом Четырех Стихий, Чума-дель-Торт убила бы Таню так же, как и ее родителей… Здесь Леопольду Гроттеру лет семнадцать-восемнадцать… Его игровое прозвище Ле-Гро. Так называют его фэны. Он в самом пике своей драконбольной формы, как и остальные игроки сборной вечности.
Великая Зуби коснулась руки Медузии.
– Видишь, это то, о чем я говорила, – раздраженно сказала она. – Магществу стоило поразмыслить, прежде чем извлекать из хранилища запрещенных раритетов тимпан и уж тем более бить в него. Порой мне кажется, чем выше инстанции, тем более нелепые решения от нее исходят.
– Я не думаю, что их решение так уж нелепо. Разумеется, это подлое решение, но вполне здравое. Бессмертник, Тиштря и Графин Калиостров предвидели все заранее. Посмотри на их физиономии! Смутить нашего лучшего игрока и почти вывести его из игры! Еще бы – девочка никогда не видела своего отца! – возмущенно произнесла Медузия.
– Уверен, Таня возьмет себя в руки. Да, она в смятении, но смятение не может продолжаться вечно. Вскоре Таня разберется, если уже не поняла, что Леопольд Гроттер да и вся сборная вечности не могут слышать нашей речи. Да, они могут играть, могут видеть наших игроков, но при всем том их души по-прежнему существуют в другом, чужом мире. Здесь лишь некая часть их сущности, не более того, – примиряюще сказал Сарданапал.
– Оставаясь за защитным куполом, Тиштря и Графин торопливо проталкивают внутрь арбитров с мячами. Арбитры выпускают мячи, а сами на своих полосатых пылесосах поднимаются в воздух, стараясь держаться подальше от драконов. Еще бы, арбитры вот уже тысячи лет любимое лакомство всех драконов. Оно, конечно, как говорит моя бабуся, с джинна-то навар небольшой, но все равно приятно… – бойко, точно выплевывая круглые твердые горошины, тарахтел Ягун.
Джинн Абдулла, присутствующий на матче, уставился на Ягге. Многочисленные бородавки укоризненно переползли на лоб. Туда же, после некоторого замешательства, отдрейфовал крючковатый нос и замер среди бородавок, точно волжский утес из народной песни.
– Ягунчик мой, что дитя малое! Что у других на уме, у него на языке! Ты уж не обессудь, яхонтовый мой. Лучше позолоти ручку, молодой и красивый! – сказала Ягге, посасывая вишневую трубочку. Ее черные, совсем не постаревшие глаза, плескались насмешкой.
– Мячи разлетаются по полю, – продолжал Ягун. – Как всегда, обездвиживающий мяч сразу набирает скорость. Я уже едва его различаю. Чихательный и перцовый бестолково крутятся на месте. Вероятно, они-то и будут разыграны в первую очередь. Обе команды выстраиваются в боевой порядок, ожидая сигнала… А там еще что такое? Ага, Бессмертник Кощеев сам себя назначает главным судьей и, делая вид, что приятно удивлен оказанной ему честью, принимает поздравления. Он поднимается на судейскую трибуну, которую Тиштря, Графин и еще дюжина льстецов торопливо украшают лавровыми венками… Милашка Бессмертник сама скромность! Овации! Главный судья поднимает кольцо! Вспыхивает оранжевая искра! Браво! Матч начался!
* * *С первых же секунд игра начала складываться не в пользу Тибидохса. Сборная вечности теснила.
– Геракл перехватывает пламягасительный мяч! Барон Мюнхгаузен и Кентавропег легко обыгрывают Риту Шито-Крыто и Семь-Пень-Дыра. Чихательный мяч пытается ускользнуть, но Кентавропег нагоняет его и с легкостью ведет, поддевая крыльями. Какая интересная техника! Кентавропег точно прилип к мячу, он даже не использует руки, сберегая силы для броска…
Дионис и Фрол Слепой, играя в паре, «пасут» Демьяна Горьянова – Дионис сверху, Фрол чуть ниже и справа. Хотел бы я знать, как Фрол ориентируется, но это другой вопрос. Демьян мчится стрелой на своей помеси пылесоса и швейной машинки. Неплохо, совсем неплохо! Тренировки явно пошли ему на пользу! Он протягивает руку за одурительным мячом, но внезапно встречает ладонь Диониса. Вакх с чувством трясет ее и вместо мяча, который уже две секунды как у Фрола, вручает Демьяну рог с вином. Вроде как «In vino veritas!»
Жора Жикин красиво подрезает перцовый мяч и, сбив его с траектории, перехватывает! Браво Соловью! Я всегда говорил, что даже зайца можно научить зажигать спички! Не теряя времени, Жикин делает мертвую петлю – это единственный быстрый поворот, которого можно добиться от швабры с пропеллером, – и мчится к Змиулану…
Его подстраховывают Семь-Пень-Дыр, Лиза Зализина и Таня Гроттер. Змиулан подпускает Жикина на расстояние броска и внезапно выдыхает пламя. Жора чудом уходит – скорее от ужаса, чем осознанно – и пытается прорваться к распахнутой драконьей пасти. Змиулан мгновенно извивается – всплеск огня, золотистые переливы чешуи, и там, где была драконья морда, внезапно возникает хвост. Вот это да! Теперь я понимаю, почему именно этого дракона включили в сборную вечности! Ни один из современных драконов никогда не сумел бы сделать такую штуку.
Растерявшийся Жикин пытается обогнуть дракона и вновь зайти со стороны морды, но внезапно наскакивает на Илью Муромца и Аргуса. Жорик пытается затормозить, но поздно! На полной скорости Жикин врезается в щит Ильи Муромца. Швабра с треском ломается, пропеллер отлетает! Илья Муромец даже не покачнулся, а бедный Жора оказывается в услужливо распахнутой пасти Змиулана. Мамочка моя бабуся, не буду я говорить «приятного аппетита!», не дождетесь! Лучше скажу: «Чтоб ты подавился!»
А что же перцовый мяч? Отскочив от щита и, счастливо избегнув громадных лап Аргуса, он прыгает прямо в руки Лизы Зализиной. Зализина готовится отдать пас назад, но, увидев Таню Гроттер, мгновенно передумывает и решает атаковать сама, причем явно из неудачного положения. Вот она, пресловутая женская солидарность – и сам не гам, и другому не дам!
Зализина набирает высоту и готовится к броску… Слишком долго готовится. Такие вещи в драконболе не прощаются. Здесь движения должны быть быстрее мысли. Леопольд Гроттер, вынырнувший на контрабасе невесть откуда, выхватывает мяч прямо из ее занесенной руки и стремительно уносится к Гоярыну, который пока чудом отбивается от Гермеса и Фрола Слепого. Зализина еще не поняла, что осталась без мяча, а снизу к ней стремительно приближается драконий хвост. Удар, подобный удару плети, – и Лиза, не успев издать ни единого звука, исчезает в пасти Змиулана. Одна кукушка тревожно летает над полем. Аргус и Илья Муромец отлучаются ненадолго, а потом сразу, точно стражи, замирают справа и слева от драконьей морды. Вот это слаженность, вот это профессионализм! Сборной вечности не нужно даже смотреть друг на друга – она и так действует, как единое целое…
А Таня уже мчалась на своем контрабасе за Леопольдом Гроттером. Холодный ветер отрезвил ее. Обида, что отец не узнал ее, привела Таню в чувство.
