Сергей Климов - Как я чёрта искушал
По дороге наш провожатый вкратце описал нам монастырь, который состоял из главного собора, двух церквей, часовни, колокольни, настоятельских и сестринских корпусов и прочих других строений, среди которых пришлому человеку затеряться было проще простого.
Перебегали мы от стен одного здания к другому быстро и на носочках, прежде тщательно убедившись в отсутствии посторонних лиц. Я чувствовал себя настоящим шпионом. Несколько раз мы видели проходивших мимо нас монахинь и тогда вжимались в стены, затаив дыхание. Наверное, это ходило начальство, у остальных ведь уже отбой.
Я вновь посмотрел на всё это со стороны: искуситель, батюшка и «голубой» печник проникают в женский монастырь с целью освобождения похищенного чёрта! Если нас поймают, мы заслуженно попадём в книгу рекордов Гиннеса за самый нелепый и комичный конфуз в мире! Я думаю, что именно эти мысли заставляли меня смотреть на нашу «операцию» как на невинную забаву, напрочь забывая о серьёзности её результата. Здоровый адреналин, конечно, был, но страхом его назвать было нельзя. По ощущениям это напоминало игру в прятки.
Довольно быстро Бронислав привёл нас к нужному зданию. Длинный прямоугольный корпус для монахинь насчитывал четырнадцать окон с одной стороны и столько же с другой. Начали мы с тыла – отсюда и до забора недалеко, и деревья густо насажены.
– Одно окно – одна комната, – объяснил Броня. – Я не знаю, где конкретно живёт Глафира. Будем просматривать все окна подряд.
Не очень радовало то, что в пяти окнах уже не горел свет. Запомнив их по счёту, мы исследовали все освещённые комнаты, стараясь передвигаться как можно тише. Да, я понимаю, делом мы занимались не очень порядочным с точки зрения нравственности. Но, как говорил Борька, главное – ясно понимать вектор направленности. Наш вектор был направлен в благородную сторону, поэтому в кельи к монашкам мы заглядывали не из похабных намерений. На батюшку, например, вообще было страшно смотреть – до того ему было стыдно заниматься подобным делом. Каждый раз, когда мы заставали женщин за переодеванием или чем-то подобным, байкер суетливо крестился, закрывал глаза и всё повторял молитвы. А так в основном женщины либо книжку читали, либо рукодельничали, либо молились. Молодых монахинь оказалось мало, что было нам только на руку – долго вглядываться в лица не приходилось.
Господи, скрой нас от чужих глаз! – мысленно помолился я, представляя, что будет с отцом Виталием, если его застанут за этим занятием. Хорош газетный заголовок: «Православный батюшка подглядывал за монашками!»
Окончив осмотр одной стороны, мы, настороженно оглядываясь, обошли здание. Так как противоположная сторона выходила на открытую площадку, мы сжалились над священником и оставили его быть на стрёме. Сами решили, если что, сразу давать дёру. На этой стороне было ещё четыре неосвещённых окна. Когда мы с Брониславом, окончив поиск, вернулись к байкеру и сообщили о нулевом результате, он тяжело выдохнул и похлопал себя по щекам. Теперь ведь придётся лезть в погасшие окна!
Вернувшись в тыл корпуса, начали совещаться.
– Что делать будем? – вынес я вопрос на обсуждение.
– Молиться! – предложил батюшка.
– Продолжать! – уверенно произнёс Бронька. – Будем исследовать дальше.
Батюшка тихо застонал, но отважный гей схватил нас за руки и потащил к первому тёмному окну.
– Отец Виталий, между прочим, моя репутация тоже не улучшится, если нас застукают, так что не вы одни рискуете, – шёпотом укорил священника печник.
– Так, Броня, не торопись, – вмешался я, вдруг сообразив решение. – У нас осталось девять комнат, в одной из которых должна проживать Глашка. Но попытка у нас только одна. Если мы ошибёмся, здесь поднимется такой крик, что ноги придётся уносить немедленно. А это нас не устраивает. Но я знаю, как нам узнать, где живёт наша монашка.
– Как? – в один голос прошептали оба.
Я посмотрел на байкера.
– Виталик, ты же яс-но-ви-дя-щий! – по слогам пробарабанил я. – Какого пса мы дурью маемся?
Священник закусил губу.
– Я забыл, – честно признался он. – Простите меня. Я сейчас. Я попробую.
Стоял он у окна, закрыв глаза и прислонив ладонь к стеклу, около минуты. Затем перешёл к следующему, потом ещё к одному. У четвёртого окна он стоял дольше прежнего, сосредоточенно хмурился и сжимал губы. Наконец, изрёк:
– По-моему, здесь.
– Ты уверен?
– На девяносто процентов.
– Ну, будь, что будет, – сказал я и тихонько постучал по стеклу.
В комнате было по-прежнему тихо, и через минуту я повторил попытку. После третьего раза послышался шорох, кто-то подошёл к окну и раздвинул шторы. Мои соучастники, не сговариваясь, прильнули к стене между окнами. Только бы она не закричала…
Я приветливо помахал рукой, ещё не понимая, кто стоит за окном. Несколько секунд она стояла недвижимо, наверное, испугалась. Я показал ей на форточку. Монашка кивнула и приоткрыла её.
– Кто вы такой? – дрожащим шёпотом спросила она.
– Глаша, это ты? – тоже спросил я шёпотом.
– Да.
– Пожалуйста, не кричи. Мы друзья Бориса. – Я кивнул шпионам показаться.
Виталик и Броня стали рядом со мной, глупо улыбаясь монахине.
– Ты помнишь нас, Глаша? – осторожно продолжил я. – Мы были у тебя в лавке и просили позвать матушку Алевтину.
– Я помню вас, – ответила девушка.
– Нас было трое: я, этот батюшка, – я показал на байкера, – который пришёл вернуть себе свою потерявшуюся жену, и ещё молодой человек Борис.
– А это кто? – задыхаясь от волнения, показала она на Броньку и взялась за подоконник, наверное, чтобы не упасть.
– Глафира, это я – Бронислав, – прошептал он.
– Бронислав? – изумилась монашка. – Ты что здесь делаешь?
– Послушай, Глашенька, это хорошие люди, и я хочу им помочь.
– Нет, это плохие люди!
– С чего ты взяла?
– Они пришли украсть бедную девушку Олесю.
– Почему украсть? Это её муж! – резко прошептал Броня, показывая на священника.
– Она сбежала от него.
– Это что ещё за глупости? – возмутился батюшка.
– Милая моя, имей совесть, – укоризненно сказал Бронислав. – Его жена пропала без вести, а теперь нашлась.
– Глаша, – снисходительно произнёс я, – отец Виталий – уважаемый священник, не пристало монахине выражаться о таких людях в подобном тоне.
Батюшка подыграл мне. Сверкнув своим большим крестом, священническим манером перекрестил девушку и сказал отчётливым шёпотом:
– Просвети, Господи, затмивший ложью ум рабы Твоей Глафиры светом разума Твоего и настави её на стезю заповедей Твоих!
Набожная монашка испугалась и плюхнулась на колени со словами:
– Простите меня, дуру, я не хотела вас обидеть.
– Встань, дитя моё, – продолжал байкер, – я не икона, чтоб передо мной на коленях стоять.
Девушка поднялась.
– Глаша, – продолжал я, – тебя гнусно обманули. Помоги нам вернуть батюшке его жену и разобраться, куда пропал наш друг Борис.
– Бронислав, – сказала девушка, – ответь мне: это правда?
– Это правда, дорогая. Я вижу, когда люди врут.
– Тогда я скажу вам, – она посмотрела на священника. – Ваша жена…
За углом послышались шаги.
– Тихо всем, – шикнул я, вслушиваясь.
Шаги приближались.
– Это может быть сторож, – предположил Броня и чувственно посмотрел на монашку. – Спаси нас или погуби!
Бесшумно распахнув окно, Глашка, закрыв лицо руками, отошла в угол кельи. Первым влез батюшка, потом Бронька, потом я и тут же потянулся к ручке окна. Только бы не скрипнуло… Уф, прямо пот прошиб. Петли оказались смазаны, закрылось окно так же бесшумно, как и открылось. Мы быстро сели на пол, а через несколько секунд мимо окна продефилировала мужская фигура.
– Это кто? – спросил я.
– Старик Афанасич. Сторожем работает, – объяснил Бронислав. – Глашенька, спасибо тебе.
А Глашенька стояла ни живая ни мёртвая. М-да, ситуация получилась не из лучших… Вот при таких обстоятельствах даже в мыслях не хочется допускать нашу поимку. Но пока всё тихо. Значит, мы не замечены. Оплошностей не было: говорили тихим шёпотом, окно не выдало, а внутрь залезли и того тише. Келью описать не могу, свет включать, естественно, не стали.
Монашка села к нам на пол. Даже по её шёпоту было слышно, как она дрожит от страха.
– Вы понимаете, что мне за это будет, если матушка узнает? – робко произнесла она. – Я не знаю, зачем я это сделала? Зачем впустила вас?
– Не бойся, дитя моё, – прошептал отец Виталий, который лучше всех нас понимал глубину последствий этого поступка и, наверное, от стыда был краснее рака, – я защищу тебя, что бы ни произошло.
Он прижал к себе это хрупкое создание и погладил по голове, потому как наша спасительница бесшумно расплакалась от такого потрясения. Через несколько минут батюшке удалось её успокоить, и она сказала тихим голосом:
– Я обо всём вам сейчас расскажу.
