Владимир Ильин - Шериф
Тут, а для остальных там, был больной одинокий старик, бредущий в одиночестве от стены к стене.
Зачем ему это все? Они говорят — статус. Статус — это огромный дом с садом, на центральной улице нового города, а не бетонная коробка в людском улье.
На кухонном серванте нашлась запыленная коробка с длинными сигарами, надежно спрятанная от зоркого взгляда врача. Роберт подхватил сигару, срезал край гильотинкой, подхватил початую бутылку прозрачной жидкости из тайника под фальш панелью и двинулся на балкон.
Когда-то отсюда было видно море. Сейчас — окна другого элитного дома «с видом на море». За новой высоткой была еще одна, и так пять линий почти до самой воды. Роберт покрутил сигару в руках, не зажигая, приложился к ней губами и с досадой откинулся на плетенное кресло.
Почему они его убили? Из-за розыгрыша — всего-то? А как иначе заставить их думать самим, не полагаться на слова доброго дядюшки? Да, это жестокие уроки, но как иначе сделать их взрослыми? Как научить просить советов, а не решать за них? Как привить любовь к накоплению и бережливости, если не личным примером? Вместо благодарности — обида, вместо понимания — обратный отсчет таймера.
Старик посмотрел на соседний дом через линзу бутылки, потянулся открыть, но замер, осененный мыслью. А ведь все потому, что они не семья. Джонатан с астероида, Леонид из Минска, Стасья из Питера, Робер из Одессы — чужие друг другу люди, связанные обстоятельствами и рядом случайностей.
— Так не должно быть! — прознес Роберт, с ожесточением, сминая пальцами сигару и отодвигая бутылку в сторону, — Потому что так не должно быть и все!
Они — не чужие друг другу, они — не случайные члены группы, затесавшиеся за одно-два задания. Они — не игроки, они живут в этом гребанном мире Вселенной, в одном доме, под одной крышей! И он, Роберт Балмер, сможет сделать их настоящей семьей!
Два звонка с винтажного проводного телефона — один водителю, второй старому другу в Москву. Оба раза его приветствовали словно любимого родича, которого мысленно схоронили давным-давно, — с удивлением и непритворной радостью. Встречи намечены успешно. Затем — таблетки, дорогие, вредные, но необходимые, чтобы не ходить по улице качающейся серой тенью. Теперь — подойти к прямоугольнику картины на стене, снять раму, свернуть полотно в трубку и поместить в металлическую гильзу. Движение к шкафу, отодвинуть дверцу вправо, сорвать пленку с любимого костюма, поправить бабочку и золотые запонки. Пиликнул сотовый телефон — водитель ждет.
Роберт улыбнулся себе в зеркало той самой улыбкой, после которой в игре обычно сразу набавляли процентов десять к стартовой цене, чтобы не проторговаться. Теперь он был готов.
***
На скамейке у подъезда, в тенечке от ветвей раскидистого деревца, несли бессменную вахту три старушки. Казалось бы — в таком возрасте не дурно бы на солнышке старые косточки погреть, а не в темени морозиться — так оно так, если бы не компьютерные планшеты в руках старушек. В тенечке-то бликов нет!
— Ты смотри, Никитишна, какая у меня внучка красивая! — первая старушка мазнула по изображению на планшете пальцем в направлении товарки, отчего страничка перенеслась той на экран.
— Лайк! — одобрительно произнесла Никитишна, нажимая на пиктограмму с сердечком под фотографией, — Вот, глянь, мой внучок чемпионат выиграл!
Очередное изображение перекочевало с экрана на экран.
— Лайк! — уважительно сказала ее подруга,
— А какой чемпионат? — подалась вперед третья.
— Дотер он! — гордо ответила Никитишна.
— Ба, да по такому чемпионаты уже? А годочков то ему сколько?
— Двадцатый идет!
— В двадцать-то уже пора семью завести, а не дотить, — покачала та с сомнением головой.
— Тьфу на тебя, Петровна, ничего ты не поняла, старая.
— Какая я тебе старая, — возмутились в ответ, — Я, между прочим, в активном поиске!
— А Дед твой про то знает?
— Вот уберет из статуса «все сложно», пень трухлявый, тогда и поговорим!
— А вот еще моя внученька!
— Лайк! — синхронно выдохнули обе.
В это время к подъезду подкатил длинный черный лимузин и замер недвижно, еле слышно порыкивая мотором. Звук был ненастоящий, потому как все современные машины потребляли только электричество и изначально были бесшумны, но не менее статусным — компании запатентовали звучание «старых» двигателей и включали запись. Ездить же беззвучно запрещал закон.
— Роллс-ройс а-эр-шестнадцать-эс, — пропела Никитишка строчку описания в википедии, — По фотографии нашла, — гордо произнесла она удивившимся товаркам.
— Это к кому такой приехал? — задумалась Петровна, рассматривая страничку подъезда в социальной сети.
В качестве ответа, подъездные двери распахнулись, пропуская солидного джентльмена в годах.
— Ла-айк! — по-девичьи восторженно прощебетала Никитишна.
— Что лайк? Ему ж сто лет в обед, старая. А вдруг там внутри гроб? Смотри какой автомобиль длинный.
— Робертович, ты куда собрался с раннего утра? — поинтересовались бабушки.
— Обрести семью, — не оборачиваясь, сухо ответил дед и сел в лимузин.
— Ла-айк! — повторила Никитишна и принялась что-то строчить на планшете.
— «Я сексуальная и одинокая…», — прочитала из-за ее плеча Петровна, — «дура старая».
— «Кошечка» там написано! — возмутилась старушка.
— Сначала убери шесть человек из раздела «внуки», кошка ты гулящая, — отмахнулась подруга.
Под незлобливое переругивание, солидный авто выехал со двора, чтобы через некоторое время свернуть в подземную магистраль на Москву.
Глава 17
Где-то за пятым транспортным кольцом, в местечке, которое еще было Москвой, хоть и стояло на самой ее границе, в окружении горделивых высоток робко возвышалась над местностью пятиэтажка. Стены древней постройки на треть состояли из штукатурки, прихотливо выглядывающей разными слоями на окружающие улицы. Когда-то в доме проживал кто-то важный, но табличку с его именем, фотографией и годами жизни замуровали при очередном ремонте. Зато знали о исторической важности дома в архнадзоре, чиновники которого каждый раз грудью вставали на охрану исторической реликвии и категорически не соглашались на «областной» размер взятки за снос, настаивая на «столичном», потому как тут вам какая-никакая, а Москва! С пропиской и телефонным кодом! Потому-то дом все еще стоял на своем месте, как и сотню лет назад, смущая видом своей крыши обитателей небоскребов.
Люди в доме жили самые разные, незнакомые и совершенно чужие друг другу, словно в настоящей Москве. Но не жители и не историческая ценность делали дом не таким, как остальные.
Целых два этажа постройки были завернуты в дорогую плитку под черный гранит, словно низ дома был выдернут из другого здания и приставлен к полуразрушенной постройке снизу. Массивные решетки защищали окна с зеркальной поверхностью, глазки видеокамер подозрительно рассматривали каждую пядь пространства вокруг здания, а меж первым и вторым этажом зазывно кричала золотом и роскошью вывеска «ДЕНЬГИ ВОТПРЯМЩА» с красивой, переливающейся звездочкой в конце названия.
Несмотря на светлый день, двери заведения были закрыты. Рядом со входом изредка останавливались люди, объединенные верой в скорую зарплату и индексацию пенсии, топтались на месте, сминая в пальцах истрепавшиеся паспорта, дергали дверку, не веря табличке «закрыто», затем еще раз, и только потом устремляли свои надежды и чаяния в другое заведение такого же толка.
Сегодня заведению было не до клиентов. Даже с первого этажа был слышен могучий рев Савелия Рапаповича, хозяина этого и еще десятка кредитных кооперативов. Мощные стены искажали смысл слов, но уже по тону было понятно, что шеф очень сильно не в духе. С каждым раскатом начальственного гнева вздрагивали менеджеры, вздрагивали стекла на окнах и уже месяц как мертвая золотая рыбка в аквариуме — вздрагивала вместе с поверхностью воды.
Но хуже всего приходилось тем, кто пребывал в начальственном кабинете и внимал монологу босса из первого ряда.
— Два с половиной миллиона двадцать пять тысяч евро! — слегка севшим голосом прорычал Савелий, разыскивая на столе что бы еще кинуть в трех идиотов-подчиненных.
Стол посмотрел на него отражением пунцово-красной неприятной рожи с тонкими губами-ниточками, сломанным носом и тщательно выбритой лысиной. Кидать было решительно нечего.
Троица «темных эльфов» зябко поежилась — босс приценивался к столу, решая, сможет ли он его прицельно кинуть или нет — и с облегчением выдохнули, когда Савелий уселся-таки обратно в кресло.
Работники частного финансового бизнеса в очередной раз переступили с ноги на ногу, скорбно повели плечами и продолжили рассматривать пространство под ногами, перебирая взглядами все, что сегодня уже было запущено в них и, большей частью, не пережило встречи с твердыми лбами и накачанными телами — ваза, набор ручек, подставки, фотография американского президента и ноутбук с погрызенным яблоком.
