Антон Краснов - Семь отмычек Всевластия
Краем глаза Васягин успел заметить, как старый Вотан Борович трясет своим посохом, выпучив единственный глаз… И тут лев прыгнул.
Глава десятая
АСТАРОТ ВЕЛЬЗЕВУЛОВИЧ ДЕЙСТВУЕТ
Вне всякого сомнения, давать красочное описание того, как неграмотный лев, не различающий милицейских погон, разорвал, а потом сожрал сержанта милиции, — было бы не совсем в духе этого повествования. Впрочем, сразу же внесем уточнение: Вася Васягин оказался не по зубам древнеримскому льву, отъевшемуся на убойном мясе гладиаторов. Васягин, на боку которого болталась милицейская дубинка, даже не стал отступать. Ополоумев от страха, он по чистой инерции, выработанной годами работы в патрульно-постовой службе, отстегнул дубинку и зарядил ею между глаз злобному хищнику.
Лев не ожидал такой теплой встречи и, оглушенный, рухнул на арену. В его вращающихся глазах возникло выражение, какое было бы, верно, у ожившего теннисного мячика, отскочившего от ракетки Жени Кафельникова. Сбоку подскочила Галлена, уже морально уничтожившая одного льва. Теперь она, неся культуру в массы, взялась за второго.
Тем временем старый Вотан, войдя в раж, вышиб почву из-под ног гладиатора, кинувшегося к нему с выражениями восторга.
Один хитрый инфернал Добродеев остался в стороне от битвы. Он стоял чуть в сторонке, принимая угрожающие позы, и время от времени испускал вопли «Наша берет!» и «Caesar, moriturte salutantnote 11.»
Особо чувствительные зрительницы пустились аплодировать, одна даже кинула на арену цветок. Бой был окончен. Остаток гладиаторов, собрав в кулак свой варварский интеллект, пытались сообразить, что же, собственно, произошло и почему они до сих пор не превратились в бифштекс в пасти у льва. Выскочившие на арену служители цирка стали крючьями стаскивать трупы людей и львов, валявшиеся вперемешку, по направлению к так называемым Воротам смерти.
— Уффф! — выдохнул Вася Васягин, выпрямляясь и пытаясь привести разъехавшиеся кренделем дрожащие ноги в какое-то единообразие. — Это хрен знает что! У нас на такие штучки даже Леха Костров, дурень из ОМОНа, не подписался бы! Хотя он однажды напился на похоронах одного типа и залез в горпарке в клетку ко льву, с которым и проспал до утра.
— А вы кто такие? — крикнул лорарий, мосластый мужик с лошадиным лицом и выпученными в вечном изумлении перед миром глазами. — И вообще, откуда вы взялись на арене перед глазами самого божественного Це-за-ря!
Почтение лорария к последнему было так велико, что он произносил слово «Цезарь» по слогам, как если бы это было три имени.
— Ты нас лучше отсюда уведи, — сказала Галлена. — Кстати, а какое нынче число, любезный труповоз?
— Завтра мартовские иды.
— Отлично! Так я и думала. Значит, сегодня четырнадцатое марта. Ну а год какой: сорок третий до рождения гражданина Христа?
— Неизвестно мне это имя, женщина. А год семьсот десятый от основания Рима. Из каких варварских мест прибыла ты, женщина, если этого не знаешь? — Галлена молниеносно высчитала что-то в уме.
— Семьсот десятый римской эры — это и есть нужныйнам год. Ага, — с явным удовлетворением констатировала она. — Значит, клиент будет готов завтра. Время передохнуть есть.
— Поесть, пока не передохли, — по-русски скаламбурил подскочивший сбоку Добродеев.
— Может, сейчас и накормят, — заметила Галлена. — Наверное, эти людишки крайне поражены тем, как я расправилась с кошками. Возможно, сам Цезарь проявит интерес к моей персоне. Впрочем, мне от него ничего не нужно. Только анализ крови с прилагающимся холодным оружием.
И она горделиво выпятила свой несомненно аппетитный бюст.
Впрочем, надежды кандидатки в богини, а равно и ее спутников были жестоко попраны. Пресыщенный город Рим не пожелал упасть к их ногам, полный изумления.
Лорарий вывели Галлену, Добродеева, старого Вотана и сержанта Васягина с арены. Лица обслуживающего персонала казались скорее недоуменными и выражающими смутное раздражение, чем удивленными. Один служитель даже пнул ни в чем не повинного Добродеева в щиколотку. А когда же за спинами путешественников захлопнулись решетки, запирающие один из многочисленных выходов из Большого цирка, все четверо молчали по меньшей мере минут пять, глядя то по сторонам, то себе под ноги. Один Один (прошу прощения за омофонию), он же Вотан Борович Херьян, оставался невозмутим. В самом деле, а что, собственно, произошло? Ну, выставили из цирка, хотя, если исходить из недовольных мин Добродеева, Васягина и особенно Галлены, их по меньшей мере должны были пригласить в ложу к самому Цезарю. Как бы не так! Цезари существуют не для того, чтобы тащить к ним всяких проходимцев, невесть откуда просочившихся на арену Большого цирка! Даже зрители, сначала изумившиеся эффектному появлению четверки из другого мира и тому, как ловко расправились они со львами, уже забыли об их существовании, подумав, что так и надо, что так повелел божественный Юлий. На арену вышла новая партия гладиаторов, и легкомысленные римляне забыли о том, что было несколько минут назад.
Недоуменное молчание прервал Васягин. Ковыряя форменным ботинком мостовую, мощенную массивным серым камнем, он проговорил:
— Это самое… я так понял, к этому… к Юлию Цезарю мы пока на прием не попадаем.
— Бюрократизмус! — пискнул Добродеев. — Наверное, запись на прием окончена на две недели вперед.
— Какие две недели? — вмешалась Галлена. — Откуда две недели? Завтра — мартовские иды, середина месяца. А его должны убить пятнадцатого, то есть — завтра! К тому же мы и сами больше двух суток тут находиться не можем. Даже если очень захочется.
Все покосились на еще не высказавшегося Вотана Боровича с тревогой и подозрением. Старикан вполне мог выдать нечто вроде мини-катаклизма… ну, типа все той же порчи климата в отдельно взятом микрорайоне Рима. Впрочем, нет, подумалось Галлене, сейчас у него не хватит на это сил. После ПЕРЕМЕЩЕНИЯ-то… Однако со своими пещерными представлениями о субординации он вполне мог потребовать аудиенции у Гая Юлия Цезаря немедленно и прямым текстом попросить у того кинжал с собственной цезаревской кровью. Гадать, как отреагирует на это сам Цезарь и особенно преторианская гвардия, личная охрана диктатора, не приходилось.
Однако если и считалось, что почтенный Вотан частично выжил из ума, то в данный момент он этого диагноза не подтвердил.
— Незнакома мне эта земля, — объявил он, — и потому должны мы узнать, на чем стоит она и какими ветрами дышат жители ее. Пойдем в харчевню. Когда приходил я на росстани к посреднику Сверру, на постоялый двор его, то становилось мне ведомо все. Многоведущие люди собирались там на отдых и ночлег.
— Оно и понятно, — пробормотал Добродеев. — Все последние новости нужно узнавать в кабаке. Кто бы спорил! Но кто же выдаст нам карту ресторанов и ночных заведений Древнего Рима? Я, если честно, и в современном не был.
Вася Васягин, чье знакомство с географией ограничивалось девятью классами образования и окрестностями родного города (две поездки в Москву не в счет), сказал уверенно:
— А я думаю, что в злачных заведениях и притонах ловить нечего. Предлагаю обратиться к правоохранительным органам. Есть же тут это… древнеримское ГУВД?
— ГУВД! — фыркнул Астарот Вельзевулович, пуская изо рта колечки дыма, хотя никакой сигареты не было у него и в помине. — Тут вместо милиции и полиции ходят всякие эдилы, еще те разбойники. К тому же в чем проблема? Будем подходить с точки зрения классической логики. Все-таки мы в Риме, надо уважить стариков-римлян. Задача: достать холодное оружие со следами крови местного правителя. Место убийства известно?
— Ага, — авторитетно подтвердила Галлена. — Помпеева курия, что в римском сенате. Упал к ногам статуи Помпея, пораженный двадцатью тремя ударами кинжала и тремя уколами совести. Местонахождение сената нам подскажет любой оборванец.
— Время убийства нам известно? Тогда никаких проблем! Что мы паримся? Для этого есть термы.
— Да, время убийства известно, — немедленно отозвалась подготовленная Галлена, перед отбытием загрузившая себе под черепную коробку содержание доброго десятка томов по истории, — согласно Гаю Светонию Транквиллу, накатавшему научно-популярный труд «Жизнь двенадцати цезарей», «божественный Юлий» вышел из дома примерно в половине одиннадцатого. То есть выйдет из дому завтра, — многозначительно добавила она. — Правда, его всячески отговаривали идти в сенат.
— Конечно, — подхватил второй эрудит, кандидат сатанинских наук А. В. Добродеев, — еще бы не отговаривали! Местный Кашпировский, экстрасенс древнеримского разлива, гадатель Спуринна советовал ему остерегаться опасности, которая ждет его не поздней, чем в иды марта. Завтра, граждане! А сегодня в Помпееву курию должна влететь или уже влетела птичка королек с лавровой веточкой в клюве, а за ней вломилась неорганизованная стая птиц из соседней рощицы. Королька порвали на британский флаг. Ну и последнее: сегодня вечером Цезарь пойдет ужинать к Марку Лепиду, покушает, выпьет хорошенько, а в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое ему привидится во сне, что летает под облаками. Так как авиация и воздухоплавание здесь не в ходу, то летать он мог лишь в самом плачевном смысле.
