Кэтрин Коути - Вампиры на Каникулах
… страницы прилипают к пальцам, а их шелест едва заглушает крики…
Добравшись до первой главы, вампир поколебался и, пролистав еще несколько страниц, углубился в Пролог.
Много лет назад жил да был граф со своей прекрасной женой…
Фон Кролок покачал головой. Уж слишком сильно все это напоминало сказку. Причем из современных, где феи порхают над ландышами или катаются на бабочках, а не таскают детей из колыбели. Невозможно, что бы все было действительно так. Настолько хорошо. С другой стороны, двести лет — достаточный срок, чтобы правда облеклась в сказочные одежды. И кроме того, если в начале повествования главные персонажи сидят за столом и ведут благостные разговоры, то в дальнейшем все закончится битвой на чайных ложках, а кто-нибудь выльет своему соседу горячий пунш за шиворот. У сказок с грустным началом есть шанс развиться в нечто положительное. А вот сказок с хорошим началом нужно опасаться.
В графских владения царили изобилие и порядок, слуги были преданны хозяину, а тот платил им добротой и снисходительностью.
Подчас в замке бывает так тихо, что можно уронить булавку в западном крыле и услышать звон в восточном. Но двести с лишним лет назад здесь было больше слуг, чем — как сказал бы господин Пастер — микроорганизмов в ведре речной воды. В дверь хозяйского кабинета то и дело стучались или мажордом, или конюх, или же нянька, с вдохновенным рассказом о новой проделке виконта. По коридорам сновали старшие горничные, младшие горничные, помощницы младших горничных и так по нисходящей. Не заглушаемый грохотанием кастрюль, из кухни доносился гомон кухарок и смех поварят. Да, тогда в замке еще раздавался смех. Не злой и не перетекающий в истерические всхлипы. Обычный человеческий смех. И почему бы не радоваться челяди, коли жизнь была столь благополучной?
Турки обходили замок стороной, ибо на очаге всегда кипел чан со смолой (в те дни словосочетание «заскочить на огонек» нередко ассоциировалось с ожогами и волдырями). Зато для друзей, а то и просто для заплутавших путников, распахивались гостеприимные ворота. И о самом владетеле здешних угодий, графе фон Кролоке, ходила добрая слава. Хотя нравом он отличался вспыльчивым, да и на расправу был скор, но никто не мог упрекнуть его в излишней жестокости. По крайней мере, он не закатывал истерику, если заставал детей за сбором хвороста в лесу, и не поднимал подати, чтобы скопить денег на покупку новой гончей, не скакал по крестьянским полям, затаптывая взошедшие посевы. Учитывая эти обстоятельства, он прослыл ну просто милягой. Строгий, но справедливый. Идеальный господин, муж, и отец.
Графиня была под стать супругу. Ее красота соперничала лишь с ее добродетелями. Поистине она достойна была родиться в королевской семье, но родители ее были небогатыми дворянами. Графу же не было до этого никакого дела. Смеясь, он говорил, что женился не ради приданного.
Соседи шушукались, что графиня фон Кролок была никудышной хозяйкой. Настоящая мать семейства носится по замку, громыхая связкой ключей, инспектирует скотный двор, девичью и кухню, а по ходу раздает подзатыльники своим многочисленным детям. Она знает, сколько сахара в данный момент должно находиться в буфете, а если сахара не достает — под чьим матрасом его искать. Она может выпотрошить и изжарить на вертеле целого оленя, которого самолично догнала и умертвила ударом все той же связки ключей. Графиня фон Кролок не подпадала под это описание. Даже визиты утомляли ее, так же как и балы — пройдя один круг по зале, она просила воды. Что уж говорить про хозяйство. Но графа это нисколько не сердило. Его жена была ангелом, спустившимся с небес. От ангела ведь не потребуешь перебрать крыжовник на варенье.
Красота графини была поистине неземной. В придачу, ее красота была экономной. Графине не требовались даже румяна и пудра. Еще до замужества, ее кожа по белизне соперничала с бретонским кружевом, а на щеках цвели пунцовые розы. (Соседки говорили, что это дурной знак — завидовали, разумеется.) Возраст был над ней невластен. Даже после родов — в то время как другие дамы, хлюпая носом, раздаривали свой прежний гардероб камеристкам — графиня фон Кролок не затягивалась в корсет. Ее стан становился лишь стройнее, румянец — ярче, кожа — прозрачнее. Блеск ее глаз затмевал сияние алмазного ожерелья, что обвивало тонкую шею. Муж обожал дарить ей дорогие подарки, которые графиня принимала с застенчивой улыбкой. Сама она редко что-то просила. За исключением носовых платков. Графиня фон Кролок была очень привязана к этой милой детали туалета. И с каждым годом ей требовалось все больше и больше платков, стирку которых она почему-то не доверяла горничным. Ох уж эти маленькие женские странности!
И у них был очаровательный сын, которого они любили больше жизни.
Чета фон Кролоков любила отдыхать в гостиной, дожидаясь, когда кормилица приведет Герберта, умытого, причесанного и с чистым носом. Тогда графиня брала сына на колени — хотя через полчаса ему приходилось слезать — и учила его музицировать. Их пальцы порхали над клавишами, словно пальцы ткачей над станком, и вместе они плели прекрасные мелодии, часами напролет.
…Если задуматься, Герберт слишком много времени проводил в женском обществе. Быть может, поэтому он вырос таким? Хотя вряд ли. Согласно новейшим гипотезам, это врожденное…
Впрочем, граф тоже мог забросить хозяйственные дела и просидеть весь полдень вместе с сыном, рассматривая карту мира, где оставалось еще так много белых пятен, а контуры недавно открытых континентов были не дорисованы, словно у художника вдруг закончились чернила. После виконт пересказывал услышанное дворовым мальчишкам и вся ватага бежала в погреб, играть в Христофора Колумба.
Правда, вместо Америки они открывали банки с вареньем.
Слушая радостные вопли сына, фон Кролок ловил себя на мысли, что не хочет, чтобы Герберт вырастал. Пусть он так и останется непосредственным ребенком с волосами до плеч, в которых запутались солнечные зайчики, с беспечным взглядом и слегка капризной улыбкой. Эх, если бы остановить время!
Весь ужас заключался в том, что это было вполне реально.
И все-то было хорошо, пока однажды…
Но в каждом респектабельном замке есть свои темные секреты. Обычно, это привидения — милейшие создания, которые встречают гостей радушным завыванием и приглядывают, чтобы те не прихватили на память сувенир с каминной полки. Но в замке фон Кролоков не было фантомов (как впоследствии понял граф, привидения не выдержали бы конкуренции с другими темными секретами). Зато на заднем дворе расположилось кладбище. Согласно слухам, в полнолуние надгробия ходили ходуном. Увы, очевидцы этого необъяснимого явления, как правило, тоже не могли удержаться в статичном вертикальном положении. С другой стороны, никто не смел посетить погост на трезвую голову, так что получался замкнутый круг.
Или, к примеру, картинная галерея. Стоило однажды взглянуть на портреты предков и родственников, украшавшие эти потемневшие стены, как дети еще долго просыпались в мокрой постели, а взрослые рысью бежали в исповедальню. Порою кажется, будто портреты, выполненные искусным живописцем, провожают тебя взглядом по комнате. Но эти обладали еще более неприятным свойством.
Они демонстративно отводили глаза, когда ты проходил по коридору. А потом перешептывались за спиной, обсуждая твою неряшливую прическу или платье такого безобразного покроя, что в нем не зайдешь даже в курятник. Потому что куры перестанут нестись! В общем, в выражениях не стеснялись.
Нельзя сказать, что такое нестандартное поведение картин кого-то удивляло. Мир был молод и верил в чудеса. В окрестных лесах было не протолкнуться от всяческой нежити. Краюху хлеба не оставишь на столе, чтобы ее тут же не ополовинил домовой. Круги на полях были обычным делом — значит, феи опять куролесили всю ночь. Иногда они просто водили хороводы, но зачастую у самого расторопного гоблина оказывалась последняя фляжка с брагой, так что товарищи гоняли беднягу по кругу, пытаясь отнять вожделенный напиток. Ну а в полнолуние хоровое пение оборотней не давало уснуть. И слушать тошно, и камнем не кинуть. Не хватало еще поутру встретить свою тещу с подбитым глазом — наведет порчу в два счета.
Наконец, замок посещали загадочные гости. Хотя и они приходили посреди ночи без предупреждения, но особых хлопот не доставляли. Конюхам не приходилось подниматься, дабы помочь посетителям распрячь кареты, а сонным горничным не нужно было стелить постели. Гости не задерживались надолго. Словно из ниоткуда, они появлялись в кабинете хозяина, но даже из-за закрытых дверей слышны были звуки нарастающего скандала. Никто не мог понять, почему граф каждый раз срывался с цепи. Кажется, господа не желали зла. Судя по всему, они приходились ему родней (ибо только тетушки могут разговаривать со взрослым мужчиной таким тоном, словно ему пять лет и его только что застигли за расхищением буфета). Более того, гости пытались всучить графу какой-то дар. А что может быть лучше подарка?
