Леонид Каганов - Зомби в СССР. Контрольный выстрел в голову (сборник)
– Отойди от него! – сзади лязгнул затвор.
Виктор навел ствол на маленького зомби и сплюнул.
– Плодятся, твари.
– Они могут рожать? – изумленно спросил я.
– Как видишь, – он ткнул ружьем в сторону красноглазого младенца. – Наверняка это детеныш той толстой бабы, которую вчера Михалыч загасил. Разродилась стерва, пока мы ее ловили. Смотри-ка, только вылупился, а уже по лесу ползает. Шустрый, гад.
– И что нам делать?
– А что делать? Сейчас за ремнями схожу, повяжем его. Маленько подрастет, хорошая дичь будет. Держи, долбани его прикладом, если дернется. – Дмитренко протянул мне ружье и, покачиваясь, побрел обратно к избушке.
Я осторожно приблизился. Не переставая улыбаться, он приветливо замахал мне ручками. Но ведь так нельзя! Это ведь ребенок! Я отложил оружие и присел на корточки рядом с ним. Протянул руку. Маленькая ручка ухватила меня за пальцы, слегка царапая обломками ногтей, под которые набилась грязь и хвоя. Наверно, он всю ночь ползал по лесу в поисках своей матери, а потом наткнулся на меня. И что же? Он не перегрыз мне шею – просто лег рядом и уснул, как маленький потерявшийся щенок. Я понял, что не могу позволить, чтобы он стал дичью. Он не будет добычей пьяных туристов, которые сначала изрешетят его пулями, а потом отрежут голову, чтобы повесить у себя в гостиной. Маленький зомби внезапно перестал улыбаться и захныкал, словно прочитав мои мысли.
– Не бойся. Я спасу тебя, – прошептал я и взял его на руки.
Он тут же успокоился и прижался ко мне. Издалека послышалась ругань Дмитренко. Младенец вздрогнул и снова начал хныкать.
– Не бойся, не бойся, малыш. – Я аккуратно уложил его на траву, а сам взял ружье.
Надо было выбираться отсюда. Покончив с Дмитренко, я открою ворота старого кладбища, чтобы спасти остальных. Никто больше не посмеет устраивать на нас охоту. Почесывая ранку на ноге, я стал ждать, когда человек выйдет из леса.
ТЕРРИТОРИЯ БЕССМЕРТНЫХ
Алина и Денис Голиковы
Маша
Нет, хренушки бы я полезла в это, если бы не квартира. Попробуй, поживи на пятнадцати квадратных метрах впятером. Семеныч тогда так и сказал: «На тебя, Машка, надеюсь. Не подведи. Как вернешься – сразу ордер на трехкомнатную получишь». Теперь только и осталось, что вернуться…
– Сейчас попрутся! Слева!
Это Саня Шилов. Натуральное шило в заднице.
– Машка, кончай ворон считать! Идут!
– Не учи батьку детей делать, – вяло огрызнулась я.
Идут, телепаются, уродики. Ноги враскорячку, лица синюшные, как у пьяни возле третьего продуктового. И слизь стекает по харям. Фу!
Подпустить поближе и снять прямо в голову. Их, гадов, надо в голову бить, иначе бесполезно. А как черепушки разлетаются, так все.
Пора! С такого расстояния даже слепоглухонемой капитан дальнего плавания не промажет, а у меня первенство района по спортивной стрельбе. Пять выстрелов один к одному. Разрывные пульки – это вам не в душе пописать.
Красиво у них тыквы разлетаются, на мелкие кусочки. Но противно – вонища, аж досюда шибает.
А ничего, не сложно совсем. Почти как в тире.
– Цигель-Цигель! Пошли! – Саня первым ломанулся вперед, к корпусу. Остальные за ним. Ну и я не отстаю. Вроде утро, а солнце жарит, собака. Винтовочка ого-го сколько весит, а еще «калаш» за спиной и гранаты на поясе – полная упаковка. Я вообще хорошо бегаю, но тут сдохла почти сразу. Под конец стометровки только что язык не на плече болтался. Саня встал у входа – всех подгоняет, чтобы внутрь топали. Я последняя доползла, даже очкарик раньше успел. Саня не сказал ничего, глянул хмуро и сплюнул.
Я его раздражаю, ага. Саню, то есть, раздражаю. Очень он меня брать не хотел, даже больше, чем Эдика-очкарика. Семеныч его полчаса уламывал. Еле уговорил глянуть, как я стреляю. Саня посмотрел, сплюнул как сейчас, но взял. Тоже не дурак, понимает свою выгоду. Но морду все равно кирпичом делает и смотрит, как на говно.
Мне обидно, если честно. Ведь нормальный мужик, не старый еще, недавно сорок стукнуло. Симпатичный даже, хоть и ростом не вышел. Бородатый, темноволосый, с проседью. Девчонки наши на танцплощадке от его седины млеют просто.
За что он так меня не любит?
Остальные уже внутри. Витька, однокашник мой, первый прибежал. Он легкой атлетикой занимается. Худющий, жилистый, но крепкий. Витька мне почти как брат, в один детский сад ходили. Только из-за Шилова ссориться начали.
Еще с нами Боря, он постарше, за тридцать уже. Русский богатырь габаритами два на полтора. Но туповатый малость.
Эдик – чучело рыжее очкастое, все по сторонам озирается. Мне прямо смотреть больно, как он «калаш» держит. Николай, наоборот, – весь, как пружинка, выправка военная. От него польза будет.
Внутри прохладно, хорошо. И пусто. Здесь когда-то администрация сидела.
– Значит, так, – Саня говорит. – Сейчас тихо идем до второго выхода. Витя первый, потом Боря, Эдик, Маша и Николай. Я последний.
– Мне кажется, надо сначала обыскать здание, – это Николай, рыба белоглазая. Товарищ из органов, в мундире на все пуговицы. Ни разу на Территории не был, а вроде как командует нами. Я знаю: Сане он как кость в горле. Ни проглотить, ни выплюнуть.
– Когда кажется, креститься надо. – Саня опять сплюнул. Весь пол заплевал уже. – В административный корпус мертвяки не ходят.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Не ходит сюда никто. Почему – никто не знает. На верхних этажах живет такое, чего даже мертвяки бояться.
– Если так, то тем более нужно обыскать корпус. Возможно, Завидлов сумел добраться до здания и спрятаться.
Завидлов – это тот хмырь, которого мы тут ищем. Сын бааальшого человека, столичный конь в пальто. Приехал с комиссией из центра, проверять работу Райисполкома.
Разумеется, им поляну накрыли. Нагрузились все. Подробностей не знаю, но со слов Семеныча получалось, что кто-то прихвастнул Территорией. Мол, такое у нас место есть – закачаешься. Можно по живым мишеням стрелять. Азарт и риск для настоящих мужчин, мать их за ногу.
Все, кто поумнее, либо мордой в салат лежали, либо не пили, как чекист наш, и спать пошли. Не повезло идиотам, некому мозги вправить было. Достали оружие и поехали резвиться. Погранцы их пропустили. А чего не пропустить, если начальство едет?
Когда входили, уже вечер был. Погуляли, постреляли, засобирались обратно, а Завидлова нет. Тут они все в штаны наделали дружно. Это он по должности в комиссии секретарь какой-то. А по жизни его папочка за сынка всех местных шишек загорать на Магадан отправит и разбираться не станет, кто пил, а кто спал.
Больше всего они огласки опасались. За ночь команду собрали. Все тайком, шифруясь. Не знаю, как Шилова упросили и что ему там обещали. Мне вот трехкомнатную. И то, думаю, продешевила.
Времени у нас до вечера – это край, как сказал Семеныч. Потому что ночью на Территории верная смерть. А завтра пропажа Завидлова вскроется и такоооое начнется!
– Ты чего, глухой, что ли, товарищ? – неласково переспросил Саня. – Али не слышал, что я сказал – на втором этаже какая-то пакость обитает, ее даже трупы боятся. Оттуда никто живым не возвращался. Ваш Завидлов давно среди мертвяков бегает, там его и искать нужно.
Чекист аж побелел весь от злости. Зря Саня с ним так, проблемы будут.
– Как руководитель спасательной экспедиции я настаиваю на обыске здания.
– Вот сам и обыскивай, я помирать не нанимался.
Ну все, кирдык, приехали. Нашли время, что называется. Чекист в позу, Саня в амбицию. Я за Саню. Он в погранцах двадцать лет оттрубил, лучше него никто Территорию не знает.
– Я буду вынужден доложить о вашем неповиновении, Александр Шилов.
– Послушайте, товарищи, не надо ссориться. Я готов лично обыскать верхний этаж!
Это чей там голос с галерки?! Эдик, солнышко очкастое.
Чекист молчит, желваками играет. Ему бы сейчас власть утверждать, Саню ломать. Только понимает, гад, что никакой экспедиции без Сани не будет.
– Хорошо, Эдуард Михайлович. Вы идете вперед, на разведку, мы вас прикрываем.
Эдичка вообще непонятно зачем с нами напросился. Вроде как это его идея была – Завидлова по Территории прогулять. Вот и рвется загладить, искупить. Боится, что начальство из него крайнего сделает. Семеныч может, он такой.
Толку от Эдички ноль, чистый ботаник. АКМ с опаской держит, того и гляди себе чего-нибудь отстрелит.
Лестница обветшала, но стоит еще. Это хорошо. Эдик вперед ускакал, уже на втором этаже. Мы все на лестнице стоим, прислушиваемся. Один Саня в сторонке, рожа опять кирпичом. Мол, не с вами я.
– Здесь нет никого, – голос у Эдика писклявый, как у бабы. – Можно подниматься.
Чекист сразу наверх полез. Ну и мы за ним. Я не Шилов, спорить не буду. Может, и правда ничего там нет, одни байки погранцов.
Даже Витька полез, пусть и ходит за Шиловым хвостиком.
Нет никого. Штукатурка сыпется, пылью пахнет, коридоры вправо-влево.
– Я обойду все комнаты, – это Эдик опять влез. Чекист только кивнул.
