Терри Пратчетт - Ночная стража
Первый же начинал нервничать.
Ваймс прозвал его Хорьком. Его черная одежда была лучше, чем у других; кинжал был дорогим, а на его пальце Ваймс заметил серебряное кольцо в виде черепа Смерти. Другие двое были одеты невзрачно, а оружие их было не особенно красивым, но зато практичным.
Ни один настоящий наемный убийца не пойдет на дело в драгоценностях. Они опасны и могут сверкнуть в неподходящий момент. Но Хорек хотел показаться важным человеком. Может, прежде чем выйти на улицу, он внимательно рассматривал себя в зеркале, дабы убедиться, что выглядит круто. Он был из тех кретинов, которых вышибали из бара за то, что они показывали свой кинжал дамочкам.
Короче говоря, у Хорька были большие мечты. У него было воображение.
Что ж, вот и отлично.
Стражники вернулись и взяли пакеты, которые приготовил Ваймс.
— Запомните, делаем все быстро, — сказал он. — Они взволнованы, они устали, никто не пришел за ними, и они только что видели тело своего очень даже мертвого коллеги. Нам не нужно, чтоб у первых двух было время все обдумать. Все понятно?
Они кивнули.
— А мелкого оставим напоследок. Чтобы времени у него было предостаточно…
Хорек обдумывал свое положение. К сожалению, оно ему не очень-то нравилось.
Он уже поговорил с другими двумя. Они должны были его вытащить. Да на них даже одежда была безвкусной. Но ведь эта чернь никогда не действует наудачу. Всем известно, что они всегда отваливают. Никогда даже не предполагалось, что они будут драться или проявлять сообразительность. Они…
Главная дверь в камеры распахнулась.
— Время для имбирного пива! — проревел кто-то.
И мимо пробежал стражник с ящиком бутылок и исчез в соседних камерах.
Здесь не было очень-то много света. Хорек прижался к стене и увидел, как два стражника открыли дверь в соседнюю камеру, вытащили скованного человека и толкнули его за угол.
Голоса отдавались слабым эхом.
— Держи его! Ноги, ноги держи!
— Все! Давай бутылку! Встряхни хорошенько, иначе не сработает!
— Итак, дружок. Хочешь нам что-нибудь рассказать? Твое имя? Нет? Что ж, как знаешь. Именно сейчас нам не особо интересно, будешь ты говорить или нет.
Раздался громкий хлопок, шипение, а потом… крик, исполненный боли.
И прежде чем он затих, дрожащий Хорек услышал чей-то голос:
— Быстро второго давайте, пока капитан нас не засек.
Он снова съежился у стены, а два стражника ворвались в следующую камеру, вытащили отбивающегося заключенного и толкнули во тьму.
— Итак. Один шанс. Будешь говорить? Да? Нет? Уже поздно!
Еще один хлопок, снова шипение, новый крик. Он был громче и дольше и закончился каким-то булькающим звуком.
Хорек сполз по стене, сунув пальцы в рот.
За освещенным лампой углом Колон подтолкнул Ваймса и, сморщив нос, указал вниз.
Между камерами была вырыта канава, вроде примитивной уступки гигиене. Теперь по нему текла тонкая струйка. Хорек занервничал.
Попался, подумал Ваймс. Но для хорошего воображения нужно больше времени. Он чуть наклонился вперед, и двое других с надеждой приблизились к нему.
— Итак, — тихо прошептал он, — у вас уже был отпуск?
Через несколько минут он поднялся, подошел к последней занятой камере, отпер дверь и схватил Хорька, который пытался вжаться в угол.
— Нет! Пожалуйста! Я расскажу вам все, что вы хотите! — закричал человек.
— Вот как? — ухмыльнулся Ваймс. — И какова скорость вращения луны?
— Что?
— А, тебе нужно что-нибудь попроще? — Ваймс вытащил человека из камеры. — Фред! Вадди! Он будет говорить! Тащите блокнот!
Все заняло полчаса. Фред Колон никогда не умел писать быстро. А когда мучительные звуки его усилий завершились последней точкой, Ваймс произнес:
— Вот так-то, сэр. А теперь припиши в конце: Я, Джеральд Меньшепутин, на данный момент состоящий в Ассоциации Молодых Язычников, делаю это заявление по доброй воле и без принуждения. А потом подпиши. Понятно?
— Да, сэр.
На кинжале были выгравированы инициалы Дж М. И Ваймс верил им. За свою карьеру он встречал многих, подобных Меньшепутину, и все они имели тенденцию сдаваться от простой мысли о том, что их могут принудить силой. А уж если это происходило, ты получал их с потрохами. Любой человек, имевший представление о трюке с имбирным пивом, сознается в чем угодно.
— Ну, что ж, — радостно заключил он, поднимаясь на ноги. — Благодарю за сотрудничество. Хочешь, мы подбросим тебя до Цепной улицы?
Выражение лица Хорька говорило «че?»
— Мы собираемся высадить там твоих друзей, — продолжал Ваймс, слегка повышая голос. — Тодзи и Маффа. И оставить мертвеца у морга. А с тобой передадим некоторые бумаги. — Он кивнул Колону. — Копия твоего признания. Копия констатации смерти того загадочного человека, написанная сифилисным доктором, и наши заверения, что мы постараемся найти его убийцу. И записка от Моззи насчет той мази, которую он наложил на ступни Маффа. А… и чек на шесть бутылок имбирного пива.
Он положил руку на плечо Хорька и повел его в соседнюю камеру, где, излучая ярость, сидели Тодзи и Мафф, связанные по рукам и ногам и с кляпами во ртах. На столе стоял ящик с шестью бутылками имбирного пива. Пробки были прикручены проволокой.
Хорек уставился на Ваймса, который сунув палец в рот и надув щеки, быстро выдернул его с громким хлопком.
Вадди зашипел.
Фред Колон разинул было рот, но Ваймс прикрыл его ладонью.
— Нет, не надо, — сказал он. — Это может показаться забавным, Джеральд, но порой Фред очень громко кричит безо всякой на то причины.
— Вы меня надули! — завопил Хорек.
Ваймс похлопал его по плечу.
— Надули? — прорычал он. — Как это, Джеральд?
— Вы заставили меня думать, что собираетесь проделать трюк с имбирным пивом!
— Трюк с имбирным пивом? — Ваймс нахмурился. — Что это?
— Вы знаете! Вы его принесли для этого!
— Мы не пьем алкогольные напитки на службе, Джеральд, — спокойно ответил Ваймс. — Ты имеешь что-то против имбирного пива? Мы не знаем никаких трюков с ним, Джеральд. А какие трюки ты знаешь? Видел недавно что-то интересное, а, Джеральд? Расскажи нам!
Наконец, до Хорька дошло, что ему лучше помолчать. Но это озарение опоздало минут на тридцать. Выражение видимых частей лиц Тодзи и Маффа ясно намекало, что они очень хотят перекинуться с ним парой слов.
— Я требую охраняемого помещения, — наконец, произнес он.
— Как раз когда я тебя отпускаю, Джеральд? — удивился Ваймс. — Как ты сказал в своем заявлении… как там, Фред? Что-то о простом подчинении приказам? Все эти рассказы, что вы смешивались с толпой и швыряли что-то в солдат и копов, ты этого не хотел делать, я знаю. Тебе не нравилось быть там и смотреть, как бьют людей и заставляют их признаваться во всем, потому что, мне кажется, ты не из таких. Ты всего лишь малек. По-моему, это довольно справедливо, так?
— Прошу вас! Я все расскажу! — запищал Хорек.
— То есть это еще не все? — взревел Ваймс. Он резко развернулся и схватил бутылку.
— Да! Нет! То есть, если я спокойно посижу, то смогу вспомнить что-нибудь еще!
Ваймс задержал взгляд на нем, а потом опустил бутылку обратно в ящик.
— Хорошо, — произнес он. — Доллар в день плюс паек.
— Так точно, сэр!
Ваймс проследил, как Хорек вернулся обратно в камеру, и захлопнул дверь за ним. Потом он повернулся к Фреду и Вадди.
— Разбудите Мэрилин, — сказал он. — Доставим этих троих.
Шел дождь, и легкий туман клубился по Цепной улице. Фургон появился из ниоткуда. Фред послал Мэрилин в нечто, напоминающее легкий галоп, и потому лошадь, заворачивая за угол, с трудом удерживалась спереди от грохочущего тяжелого фургона.
Когда они пронеслись мимо штаба, задняя дверь распахнулась, и на мостовую вывалились два тела.
Часовые ринулись вперед. Кто-то выпустил стрелу вслед исчезающему в тумане фургону, но она лишь безвредно звякнула по железным решеткам.
Другие осторожно приблизились к связанным телам. Их стоны подчеркивались крепкой бранью. А к одежде одного из них были пришпилены бумаги.
Они прочли их. Никто не смеялся.
Ваймс распряг лошадь, почистил ее и проверил ясли. Может, ему просто показалось, но ящик был полнее, чем прежде. Может, совесть все же существует.
А потом он вышел на холодный ночной воздух. Здание стражи было освещено. Теперь, когда уличные фонари начали тушить, оно напоминало настоящий маяк. За стенами же была ночь, истинная ночь с прядями тумана и движущихся теней. Он расслабился и накинул ее на плечи, точно плащ.
Тень возле ворот глубже, чем должна быть.
Он вновь потянулся за портсигаром, выругался и вытащил сигару из-за манжета рубашки. Он сложил руки, зажигая ее, и плотно закрыл глаза, чтобы сохранить ночное зрение.
Потом поднял лицо к небу и выпустил колечко дыма. Да. Все считают, что черное в темноте незаметно. Они не правы.
